Страница 1 из 9
Артур Арапов
Сказки для инопланетян 2
Чую, уже соскучились вы по мне, мои друзья-читатели. Ну, что ж, очередной шедевр спешит проникнуть в ваши души. Поехали?
Пирожки с котятами
Жил-был в одном селе один мужик.
Нет, не то, чтобы кроме него в селе мужиков не было и были одни бабы, а просто он холостой был. Ну без жены, короче говоря, один-одинёшенек.
И не было у него не то что коровы или свиньи, но даже собаки блохастой не было. А почему? Да потому что мужик постоянно работал, а за собакой, или там коровой, присмотр нужен. Ну кто, скажите, будет корову выгуливать, или собаку доить, пока мужик на работе, а? То-то и оно.
А звали мужика, если что, обычным русским именем – Никодим. А по фамилии он был Найдёнышев. Так уж сложилось, не имел он ни отца, ни матери, и жил в доме доставшемся ему от покойного деда Кузьмича, которому Никодима подкинули ещё младенцем. Дед Кузьмич был вдовцом и человеком добрым. Вырастил подкидыша, а сам с чистой совестью помер. Так и стал Никодим жить один.
И вот однажды получил он зарплату, дождался выходных, и пошёл в магазин за едой, потому что человеку надо чем-то питаться. А тут как раз зима началась. А зимой жрать всегда сильнее хочется, потому что такова природа вещей. Шёл, шёл… и вдруг видит, стоит посреди дороги какая-то страшная бабка в разноцветных валенках, ну прямо вылитая ведьма – нос кривой, глаз косой – пирожками торгует. Вроде бы и подходить к такой не стоит, а ноги Никодима сами к ней тащат, будто заколдованного.
– Почём пирожки, бабуля? – спрашивает Никодим.
– По рублю за штуку, – отвечает страшная противным голосом.
– Ух ты! – удивляется Найдёнышев. – Ну и цены у тебя!
– Какие есть, – фыркает бабка. – Не нравится – проходи мимо, не создавай очередь.
– Да какую очередь-то? Кроме меня нет никого! – усмехается Никодим, а рука его уже сама бабке трёшку протягивает.
Выхватила бабка из руки мужика трёшку, сунула ему три ледяных пирожка и, пока Никодим их в авоську прятал, скрылась в неизвестном направлении. Будто её и не было.
– Хм, вот старуха-метеор! – подивился Никодим. – Приспичило, что ли? Видать, давно терпела, – и потопал домой пирожки кушать.
Пришёл, положил пирожки на печку, чтобы согрелись, а сам пока взялся чай заваривать.
Запыхтел самовар, запела в нём водичка, налил в кружку, потянулся за пирожками… Глядь, а пирожков-то и нету!.. Испарились!
– Вот, блин горелый! – возмутился мужик. – Надула меня проклятая бабка! Не иначе колдунья, правильно я заподозрил. И что же я за дурак такой? Три рубля просто так профукал!
Зашуршало тут что-то под ногами. Покосился Никодим…
– Мать честная! – аж содрогнулся от неожиданности.
Ползают у него под ногами его отогревшиеся пирожки! И лапки из них торчат пушистые, разноцветные!
Испугался мужик, выбежал из дома. Бегал, бегал по двору… Умаялся, сел на крыльцо, заплакал. И такие слёзы из него посыпались горькие, солёные, аж глазам стало тошно.
Сидит, плачет – снег под ним тает. И тут вдруг:
– Мяу, мяу!..
Оглянулся Никодим. А сзади него, дружно в ряд, сидят его пирожки! И теперь у них не только лапки имеются, но и хвостики пушистые!
– Нет, это точно что-то не… нереальное, – пробормотал дрожащими губами Никодим.
– Хорошо, что ты это понимаешь, – мяукнул тут один из пирожков. И из него выскочила маленькая кошачья головка – рыжая с чёрными усами.
– Вот это да! – присвистнул Никодим. – А я думал, что пирожки с котятами только в сказках бывают.
– Что реальность, что сказка – всё одно, – послышался тут второй голосок. И из второго пирожка выпрыгнула ещё одна головка – чёрная с белым галстучком.
– Это да, – согласился Никодим. – В жизни такое случается, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Свихнуться можно, если считать всё реальным.
– Правильно, – выглядывая наружу, сообщила третья головка – полосатая и зеленоглазая. – Самый страшный человек – это реалист. То, что он считает реальностью, чаще всего оказывается его иллюзией. Романтик же всегда допускает мысль, что всё вокруг создано воображением. Это делает его более улыбчивым.
– Живые пирожки с говорящими котятами, – Никодим возвёл глаза к небу. В животе у него в этот миг громко заурчало. – Это у меня с голодухи галлюцинации начались.
– А вот и не угадал, – мяукнул рыжий с чёрными усами. – Никакие мы не "с голодухи". Мы обыкновенные волшебные пирожки с котятами… Тьфу ты!.. То есть, обыкновенные волшебные котята, которых тебе вредная бабка подсунула.
– Избавилась от нас таким образом, – выбравшись наружу полностью, подсказал чёрный с галстуком. – Думала, мы просто приблудные котята, а не волшебные личности.
– Заморозила, старая дура, – фыркнул полосатый. – Вместо начинки в тесто закатала. Спасибо тебе, кстати, добрый человек, что спас нас.
– Спас, это да, – вздохнул Никодим. – Только вот голодный остался и деньги кончились.
– Деньги никогда не должны кончаться! – заявил рыжий и подмигнул чёрному с галстуком.
Порывшись где-то внутри пирожка, из которого только что вылез, чёрный извлёк оттуда сторублёвую бумажку и протянул доброму человеку. – Держи, чаевые.
– Откуда? – удивился Никодим.
– Сказано же, мы волшебные, – напомнил полосатый, самодовольно ухмыляясь.
– Мы много чего можем, – кивнул чёрными усами рыжий.
– А… еду можете из ничего приготовить? – посмотрел на котят с надеждой голодный человек.
– Хм, да запросто! – усмехнулся полосатый.
Подкралась тут любопытная зима поближе, чтобы все тайны выведать. Ещё холоднее стало.
– Апчхи! – чихнул чёрный с галстуком. – Ну всё, пойдёмте в дом. А то только отогрелись и опять замёрзнем.
– Действительно, – опомнился Никодим. – Идёмте скорее в дом, пока самовар не остыл. Будем чай пить, ужин из ничего готовить, и сказки друг другу рассказывать!
А что дальше было? Это я вам как-нибудь потом расскажу. Когда именно? Не знаю пока. А загадывать Бог не велит.
20.11.2021
Встреча на том свете
Жил-был Маврикий Одисеевич Чушкин.
Графоман, каких свет не видывал. Жил, в общем, жил, писал, писал… и помер.
А как всем известно, люди на тот свет попадают в наказание за жизнь. Убийцы, например, попадают к своим жертвам. Воры – к тем, кого обокрали. Богатые – к бедным. А графоманы – к тем, кому больше всего завидовали.
Чушкин при жизни завидовал многим, и не только белой, но и чёрной завистью. Поэтому писал не хвалебные оды, а одни только критикующие эпиграммы, пародии и прочие издевательские штучки. Вёл, так сказать, неусыпную борьбу со своими воображаемыми врагами.
"Если бы не все эти кумиры, – думал Чушкин. – Читали бы мои вирши, а не ихние!"
А больше всего Чушкин завидовал Пушкину. Он его просто ненавидел.
"Одна буква разницы между нами!.. – кричал всякий раз Маврикий Одисеевич. – А ему все почести!.. А мне ничего!"
В общем, попал Маврикий Одисеевич на такой "тот свет", где одни только поэты были. И все, как один, Пушкины! Ну прямо, можно сказать, Пушкин сидел на Пушкине и Пушкиным погонял!
Кругом тысячи памятников великому Солнцу русской поэзии! На каждом метре – памятники! А все люди – с книгами в руках – на лавочках сидят, ходят, стоят, разговаривают, читают, декламируют… И всё – Пушкина!
"Катастрофа! – тут же подумал Чушкин. – Ещё хуже, чем при жизни!"
А тут ещё на площади со сцены какой-то коротышка-аниматор с приклеенными бакенбардами голосом Пушкина стихи орёт "на всю Ивановскую":
– Умом Россию не понять,
Аршином душу не измерить!
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить!
И народу полным-полно. Бабы в сарафанах, веерами обмахиваются. Мужики в пиджаках и лаптях. Детишки босоногие. Лошади, куры…