Страница 5 из 8
Весь описанный механизм – это уход от когнитивного диссонанса. А тот внутренний конфликт, о котором мы говорили, и есть когнитивный диссонанс. В переводе с латыни cognitio dissonantia означает «нестройность познания» – ощущение человеком психологического дискомфорта, вызванного сопротивлением конфликтных представлений. Оно может возникать из-за столкновения идей, ценностей, эмоциональных реакций, верований. Вот простой пример: вы идете по улице, выбрасываете что-то в урну, но промахиваетесь. В вашем поле ценностей мусорить – плохо. Поэтому вы возвращаетесь, нагибаетесь и исправляете содеянное. Таким образом, избегаете конфликта. Если, пока вы возвращались и нагибались, ваш мусор сдуло ветром, вы раздосадованы тем, что намусорили. Это не трагедия дня, но тем не менее способствует кратковременному сожалению. Так психика объясняет самой себе, что ваши ценности не изменились и вы расстроены, что что-то пошло не так. Диссонанса не создается, потому что возникли эмоции.
Основоположник понятия когнитивного диссонанса Леон Фестингер выделяет две главные гипотезы в своей теории. Во-первых, человек всеми силами будет стараться снизить степень несоответствия внешних и внутренних представлений. Во-вторых, он всегда будет обходить стороной ситуации, которые дискомфорт могут усилить. То есть погружение в секту происходит плавно, внутренняя система ценностей перестраивается. И когда близкие люди начинают бить во все колокола и кричать о том, что человек попал в секту, начинается избегание.
Подобное психологическое неудобство появляется из-за разных культурных обычаев, логических несоответствий. Если мнение индивида не разделяют широкие массы людей или в случае несовпадения предыдущего опыта с ситуацией в настоящем, происходит смена установок. Человек совершает оплошность, он начинает мысленно оправдывать себя и «выдает» проступок за незначительный, таким способом регулируя собственное мышление. Улетел мусор – ну и ничего страшного, некритично, где-нибудь его поднимут, все мусорят намеренно, а у меня в первый раз случилось. Или заплатил организации небольшую сумму, сделал пожертвование. Вроде не хотел, но это же мелочь, может, на что-то хорошее пойдет.
Степень когнитивного диссонанса зависит от важности выбора или поступка. Легко помочь пожилому человеку, нуждающемуся в помощи, потратив свое время и деньги. Гораздо сложнее вынести диссонанс перед серьезным выступлением, к которому ты даже не пытаешься готовиться.
Чтобы уменьшить или вообще избавиться от ощущения несоответствия, человек прибегает к нескольким стратегиям. Можно изменить поведение и установки, дабы убедить себя в противоположном мнении. Некоторые люди фильтруют поступающую информацию с целью ограничения фактов для анализа. В учебнике по теории когнитивного диссонанса есть один хороший пример. Представим: определенный субъект постоянно курит. Он узнает, что это очень вредно, имеет ужасные последствия, наносит колоссальный удар по организму. Человек может либо бросить курить, либо «снизить» степень наносимого вреда. Допустим, решить, что курение избавляет его от набора лишнего веса. То есть для себя он определяет пользу курения, тем самым сведя к минимуму случившийся диссонанс. Следовательно, люди, попавшие в секты, тоже бессознательно сокращают понимание вреда, наносимого сообществом. Они могут размышлять: «зато я не один, меня слушают, тут я полезный, я несу благо в мир». Даже если лидеры уже раздели его и родных до нитки и заставляют делать то, чего жертва не хотела бы.
Мы видим некоторую закономерность в том, какие люди могут попадать в секту. Это не только комплекс трагичных и стрессовых событий, подталкивающих человека к застреванию в данных сообществах, но и психическая предрасположенность в поиске спасателей и пребывании в позиции жертвы. Именно такие личности чаще всего страстно ищут поддержки со стороны и боятся принимать ответственность за беды в своей жизни, в результате избегая переживания горя.
В трансактном анализе есть описанная Стивеном Карпманом социальная модель, которая здорово помогает разобраться в мыслительных тенденциях подобных людей. Модель используют в работе психологи и психотерапевты для помощи в самых разных жизненных ситуациях. «Треугольник Карпмана» включает в себя три роли человека: жертва, спасатель и преследователь (или агрессор). Еще его называют «драматический треугольник», потому что взаимодействия между ролями похожи на игры, а сцена коммуникации персонажей напоминает настоящую драму. Схема позволяет просто объяснить негативные закономерности в поведении, поступках и даже умозаключениях. Само проявление ролей встречается у каждого человека, это абсолютно нормально. Иногда происходит застревание в одном амплуа или в самом треугольнике без возможности жить и принимать решения не по привычному сценарию. Давайте немного поговорим о самих ролях, чтобы стало понятнее, о каких поведенческих склонностях идет речь.
Роль спасателя
Предполагает самопожертвование всему и вся. Жить и дышать такие люди способны только ради кого-то, но не ради себя. До безобразия самая неочевидная роль, потому что в социуме принято поддерживать ближнего и помогать друг другу. И здесь вроде бы нет ничего плохого! Но для людей, погрязших в спасательной миссии, это становится настоящим наказанием, которого невозможно избежать. Такие типажи имеют скрытые мотивы. Они стараются стать нужными, важными, иногда просто необходимыми. У них нет цели помочь, для того чтобы кому-то стало лучше. Для них важна похвала, любовь. Они готовы заслуживать ее любыми способами. Спасатели становятся лучшей «жилеткой» для друга, матерями-героинями, идеальными супругами для людей в зависимостях. Они привязывают к себе «жертв», не давая возможности реально справиться с проблемой. Чем дольше будут длиться страдания, тем больше спасатель будет нужен. Спасатель всегда страдает от отсутствия веры в себя и пытается повысить ее за счет помощи другим людям. Из-за того, что он постоянно испытывает нехватку ресурса, другой самооценки у него быть и не может. Он идеальный партнер для созависимых отношений, в них спасательство становится долгом перед другим человеком. Крест, который он может нести всю свою жизнь. Спасатели хронически ощущают вину, занимаются самобичеванием и обращают внимание только на чужие проблемы в ущерб себе. Они недостаточно хороши, добры, позитивны, полезны, как могли бы. Им сложно заниматься своей собственной жизнью. Со стороны великодушный и эмпатичный человек оказывается в плену у мнения о том, что всем нужно его участие. Подобное является одной из ловушек спасательного сценария – его часто и не просят о помощи, хотя спасателю так не кажется. Причины такого поведения кроются в детском возрасте, когда ребенок понимает, что ему жизненно необходимо быть «хорошей девочкой» или «хорошим мальчиком», чтобы его любили. Приходится помогать и спасать всех вокруг.
Применима ли такая роль в секте? О да! Это люди, которые будут спасать грешников и неверующих. Они те, кто готов бесплатно трудиться на благо сообщества, не прося ничего взамен, просто благодарность на общем собрании. Именно им достаточно похвалы от самого лидера культа. После чего они еще долго будут чувствовать себя полезными. Секта для таких людей – максимально удобная среда для достижения ощущения эйфории от собственной нужности.
Роль преследователя
Если вы думаете, что преследователи – лидеры сект и их ближайшая свита, то вы ошибаетесь. Треугольник Карпмана показывает нам, что все роли могут сменять друг друга. Так, адепт-жертва, пришедший в секту за спасением, становится агрессором для неверующих. Члены семей начинают страдать от психологического и физического воздействия, когда один из родственников попадает под влияние культа. Роль преследователя заключается в тенденции властвовать и доминировать над жертвой. Чаще всего подобная агрессия типична для тех, кто подвергался насилию и абьюзу в детстве. Ребенок учится понимать, что такое поведение допустимо. Чувствует на своем примере, что это приводит к подчинению. Кроме того, наблюдает за отсутствием последствий от проявления агрессии. Преследователь никогда не несет ответственности за причиненную боль. Он глубоко уверен, что другие люди заслужили наказания. Но подсознательно агрессоры испытывают чувство беспомощности и стыда. Типичные проявления роли – запугивания, угрозы, наставления, нравоучения, проповеди, громкие и открытые конфликты у всех на виду. Отсюда следует, что преследователи обычно пытаются компенсировать собственную несостоятельность за счет власти над другими людьми.