Окна во двор

«Ты давишь».

Слава, будто бы не замечая моего появления, продолжал разговор: «Значит, это я виноват?»

Лев, повернувшись к нему, едко произнес: «А что, я по собственной воле сюда потащился?»

«Прекрасное заявление накануне свадьбы. Я думал, мы семья».

«Мне плевать, что ты думал», – неожиданно резко оборвал Лев.

«Что?»

«Ничего».

«В смысле, тебе плевать…»

Слава не договорил, его оборвал хлесткий удар по щеке. Я отшатнулся, как будто ударили меня, и, удивленно мигая, посмотрел на родителей. Слава, едва касаясь пальцами, держался за щеку, Лев, замерев, неотрывно смотрел на него, как будто сам не верил в то, что сделал.

«Прости, – выдохнул он. И, не дождавшись никакой реакции, опять: – Прости, прости, прости, я не хотел…»

Он попытался обнять Славу, но тот, отстранившись, посмотрел на меня. Вывернувшись из рук Льва, он тремя легкими шагами оказался рядом и закрыл дверь, отсекая меня от происходящего в комнате.

А теперь я стоял на сцене в «самый прекрасный день их жизни» и неотрывно смотрел на Льва, стараясь выдержать такую же холодную невозмутимость во взгляде. Буквально доля секунды, но ее хватило для немого диалога, понятного только нам: «Молчи».

«А я и не собирался ничего говорить».

Известны ли мне обстоятельства, препятствующие данному союзу? Может быть.

Но я о них ничего не сказал.

Emergency

Я сразу понял, что нравлюсь ему – Артуру, мужчине-с-головой-многогранником, к которому нельзя подходить. Заметил его цепкий взгляд еще при первом рукопожатии, тогда, у центральных ворот парка. Не знаю, это, конечно, неправильно, но, когда мне чего-то «нельзя», я всегда хочу проверить: а что будет?

Мне льстило его внимание, поэтому я, как бы играя в поддавки, не сводил с него глаз весь вечер – время от времени он улавливал это и подолгу смотрел в ответ.

Празднование начало завершаться только к утру, на рассвете пошли разговоры о том, кто куда собирается («Мы еще погуляем» – «А мы, наверное, в отель»). Артур подошел ко мне.

– Прогуляемся?

Я растерялся.

– Что?

Но прозвучало ничего, резковато даже.

– Говорю: прогуляемся?

– Зачем?

– Дома вы с братом будете только мешать.

– Мы идем к Пелагее играть в настольные игры, мы договаривались.

– Хорошо.

Он отступил на шаг, и я искоса глянул на него: в профиль он казался даже симпатичным – прямой нос и выпирающий подбородок придавали ему сходство с греческими скульптурами. Я ощутил смесь интереса, страха и восторга: он такой взрослый, такой независимый, а ходит вокруг меня в стыдливом смущении, познакомиться пытается.

– А куда? – спросил я, повернувшись к нему.

Он оживился.

– Что «куда»?

– Куда прогуляемся?

Артур пожал плечами.

– Да так… По городу. На рассвете, наверное, красиво.

– Ну хорошо, я тогда отпрошусь у родителей.

Артур поспешно возразил:

– Тогда лучше не надо.

– Что не надо?

– Идти со мной.

– Почему?

– Сколько тебе лет? Мне казалось, тебе уже…

– Шестнадцать, – соврал я, прибавив лишний год.

Само как-то вырвалось: представил, что скажу как есть, и он передумает. Решит, что для прогулок с ним я слишком маленький.

– Ну… Тогда как знаешь.

Я забеспокоился, что он сейчас уйдет, перестав со мной заигрывать, и заторопился к родителям – они стояли на парковке, совещаясь, как уместить все подарки в одном багажнике. Не сводя взгляда с Артура (а он, поспешно наматывая шелковый шарф вокруг шеи, поглядывал в нашу сторону), я спросил у отцов:

– Все прошло хорошо? Вам понравилось?

Лев многозначительно промолчал, а Слава ответил:

– Все отлично. Ты как?

– В порядке. Мы к Пелагее, играть в настолки. Можно?

– Можно. Мозг ей только не сильно выносите.

– Мы чуть-чуть, – заверил я. Обняв Славу на прощание, я повернулся к Льву и сказал: – Покеда.

– И тебе не болеть, – откликнулся он.

Обогнув машину, я перебрался к следующей группке ожидающих такси: Рома, Пелагея, Юля и Ваня прятались от вечернего ветра под деревянным навесом и играли в города («Гравити Фолз!» – «Нет такого города». – «Тогда Готэм». – «Да Ваня, давай нормальный». – «В смысле, он нормальный!..» – «Изумрудный город!» – выкрикнула Юля совсем не к месту).

Я, подойдя к Пелагее, шепнул ей на ухо:

– Отпусти меня погулять?

– Какое «погулять»? – возмутилась она, и я занервничал, что родители услышат. – Поздно уже.

– Ну тебе жалко, что ли?

– Жалко! – кивнула она. – Себя. Что со мной твои родители сделают, если узнают, что я тебя проворонила?

– Они не узнают. Я просто чуть-чуть попозже к вам приду.

Заметив, что она начала сомневаться в своем категоричном отказе, я решил додавить.

– У меня голова разболелась, хочу развеяться.

– Ну… – Она замялась.

– Пожа-а-а-алуйста, – протянул я.

– Будь на связи, включи звук, следи за телефоном, понял?

Я кивнул и, дождавшись, чтобы машина родителей уехала первой, поспешил уйти: быстрее, чем станет страшно, быстрее, чем благоразумие проснется во мне и возмутится: «Он старше тебя почти в три раза, придурок».

Я заметил Артура у центральных ворот, на выходе из парка. Он торопливо повернул в сторону католической церкви, и я бесшумно прошмыгнул за ним. На улице больше не было ни души, вокруг горы и лес. Меня тревожно передернуло: если произойдет убийство, никто и показаний не даст, что последний раз меня видели с ним.

Я с усилием отбрасывал эти мрачные мысли, то и дело накатывающие, как тошнота, и побуждающие повернуть обратно. «Это всего лишь знакомый родителей, – убеждал я сам себя. – Что в нем такого страшного? Ничего».

Я прошел за Артуром не меньше километра – из-за эйрподсов в ушах он не слышал шагов, а я держал большое расстояние, стараясь, чтобы вытянувшаяся тень на асфальте не выдавала моего присутствия.

На пешеходном переходе он остановился в ожидании зеленого света, и тогда я нагнал его, встал рядом. Он вздрогнул, заметив мое появление.

Вытащив один наушник, спросил:

– Что ты тут делаешь?

– Прогуливаюсь, – непринужденно ответил я. – Вы же звали.

– Тебя родители отпустили?

Улыбнувшись, я туманно произнес:

– Допустим…

Расценив мой тон как флирт, он тоже улыбнулся.

Мы вместе перешли дорогу и теперь шагали рядом.

– Вы друг Льва? – уточнил я.

– И Льва, и Славы.

Я подумал: «Странно, Слава не сказал, что Артур – его друг».

– Понравилась свадьба? – спросил он, будто бы стараясь поддерживать светский разговор.

– В целом неплохо, – ответил я. – Но излишне пафосно. Не в моем вкусе.

– А как бы ты хотел?

– Я? Да какая разница, не моя ж свадьба.

– А если бы была твоя? Как бы ты хотел?

Я догадался, к чему он пытается вывести диалог, и помог ему:

– Думаю, это бы зависело не только от меня, но и от партнера.

– Партнера? – поспешно, уж слишком поспешно он вцепился в это слово. – Или партнерши?

Я ощутил слабое разочарование: какая неаккуратная работа, попытка выяснить мою ориентацию шита белыми нитками. Не хотелось переходить к этому разговору так скоро. В то же время мне нравилось чувствовать его интерес, нравилось подмечать легкое возбуждение в его тоне, и, чтобы продлить эти ощущения, я, дразня его, легкомысленно пожал плечами.

– Что, еще не определился, кто тебе нравится? – спросил он.

Я заметил, как при этом он специально задел мою руку своей.

– Типа того, – сказал я, отодвигаясь в сторону.

Артур, крупно сглотнув, спросил:

– А у тебя уже… что-нибудь было?

Это был выход на новый уровень диалога. Все, что он говорил до этого, было чересчур размытым, в духе допроса бабушкиных знакомых: «Ну что, невеста-то уже появилась?» Теперь же он переступил черту, заглянув в запретную зону – зону, недоступную для обсуждений с незнакомцами. Но мне хотелось зайти с ним в эту зону вместе.