Твоя Мари. Энигма

Стоп! А почему я беру по минимуму, почему настраиваюсь на худший исход? Ведь есть еще другой срок – полтора года. Почему я не беру в расчет его? Потому, что онколог смотрит на меня с сочувствием? Только поэтому? Ну, так же нельзя! Есть полтора года – надо бороться, а дальше будет видно.

– Погодите… она что же… Отказалась?! – до меня вдруг дошел смысл этого печального взгляда.

– Отказалась, – кивнул врач. – Наотрез, так, как она умеет – ну, вы наверняка знаете.

– Наверняка знаю, – машинально повторил я.

– Если вы каким-то чудом уговорите ее, мы можем сделать все перед отъездом, чтобы она смогла долететь.

– Я сделаю! Клянусь, доктор, я это сделаю! – решительно заявил я, вставая из-за стола. – Спасибо, что поговорили со мной.

– Как вас зовут? – вдруг спросил он, и я чуть не ляпнул «Мастер», но спохватился:

– Денис.

– Попробуйте, Денис, но я не уверен, что у вас получится.

Я ничего больше не сказал, ломанулся из кафетерия как с пожара, выскочил на улицу и, рванув вниз «молнию» куртки, задышал часто. А в голове вдруг зазвучала «Энигма» – «Амэн»…

Мне нужно было срочно взять себя в руки, я не мог явиться к Мари в таком раздрае, который творился сейчас в душе. И даже поделиться этим я ни с кем не могу – Олег не знает, что я здесь. Надо пережить это самому, в одиночку, справиться. И – поработать с Мари, прочистить ей мозги. Не хочет ради себя – пусть напряжется ради нас, ради меня и ради Олега. Я готов рассказать ей все, что она захочет, я даже назову тех, кто был тогда с ней в подвале – но только пусть согласится на лечение. И я не полечу домой до тех пор, пока она не сделает процедуру, и я не смогу забрать ее с собой. Черт с ними, с работами, деньгами, с Лерой – да вообще со всем. Сейчас я готов был обещать Мари что угодно, хоть голым с моста в Москва-реку нырнуть, лишь бы она согласилась.

Выйдя из метро на Павелецкой, я свернул к цветочному магазину, но потом одернул себя – нашел повод цветы дарить… Нет, тут надо как-то иначе… Поведу-ка ее, пожалуй, в «Якиторию» – она тут недалеко, и погуляем, и поедим, время уже к обеду, наверняка Мари выспалась и теперь мечется по квартире, отчаянно желая разорвать меня в клочки. Пусть… даже это позволю, если захочет.

К моему глубочайшему удивлению, она еще спала, когда я вошел в квартиру. Я понял это по какой-то гробовой тишине и испугался в первый момент, кинулся к кровати, но Мари спала, свернувшись в клубок и подтянув к груди колени. Меня словно отпустило немного – ничего не случилось, она просто спит. Я потихоньку включил чайник, сварил кофе, стараясь не греметь посудой, сел у стола, закурил и задумался. Надо будет что-то говорить, когда она проснется, а что? И как разговаривать с человеком, принявшим решение? А если этот человек – Мари? Это всегда и все усложняло, характер этот дурацкий и упертость… Не понимаю, как можно отказаться от шанса еще пожить. Но, с другой стороны, как раз я-то отлично понимаю, через что она проходит всякий раз здесь и потом дома, когда несколько месяцев борется в последствиями. За столько лет она просто устала, и я не могу ее осуждать, не имею права – я, здоровый бык, болевший максимум простудными. И я честно не знаю, как мне заставить ее лечиться…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «