Записки кока Борщика

— Слушай, а золотой песок пойдет? — говорю.

— А много?

— Полный карман!

— Годится.

Мигнул Петькину:

— Ну-ка, вываливай ребятам золотишко.

— Ну да! — возмутился Петькин.

— Вываливай! И по-тихому! Чтоб никто не видел.

Петькин крякнул, но, посмотрев на выпученный глаз Базилио, вытряхнул к нему в карман свои золотые булыжнички, песок пересыпал. Мафиози откланялись, спрашивают:

— А если на зуб попробовать?

— Пожалуйста, — говорю. — У Борщика пробы с кастрюль и не такие люди снимали.

Отошли они в сторону, кинули по куску в рот, нажали. Слышу на весь Диснейленд один за другим: крак! крак! крак! Ох! Ох! Ох! Крестики-нолики из глаз, и — три зуба долой.

Выскочила откуда-то санитарная машина с тремя носилками, развернулась — и к стоматологу. Очень крутое золото попалось! А я усмехнулся вслед:

— Вставите свои зубы, приезжайте к Борщику в гости. Он для хороших людей хороших блюд не жалеет.

Кончил я эту беседу и думаю: «А ничего получилось. Без единого выстрела. Тут бы и Тамара Сергеевна сказала: „Молодец, Вася. Пойдем, пирожком тебя угощу!“» Вспомнил я ее пирожки, и мне так угостить всех захотелось. Ведь пока я вел эти разговоры — весь Диснейленд чуть ли не в Борщикленд превратился! От Борщиков отбоя нет. Борщики гуттаперчевые, Борщики надувные! Десять Борщиков торгуют мороженым, десять — горячим, десять — жевательной резинкой, десять — блины и оладьи шлепают. На всех куртки и колпаки, а вот настоящие тельняшка и сапоги — хоть без подошв — только на мне! И настоящий Борщик только я! Покормлю-ка я их, думаю, как настоящий Борщик кормит.

Подошел к одному из Борщиков, попросил разрешения стать у плиты. Подсыпал из рюкзачка в тесто своих приправок, присыпок, помешал и, честное слово, только вылил на плиту первый блин — от всех аттракционов люди ко мне так и брызнули. Брызнули! И с чертова колеса, и с американских горок! Капитан с колесного парохода «Марк Твен» — и тот прибежал. Скажете, преувеличиваю, перебарщиваю? Ничего подобного! Даже травоядный динозавр глядит из-за решетки и доисторический лучок мне в зубах протягивает. Он хоть и электронный, а человеческое отношение чувствует.

Преувеличиваю я, только когда раздаю порции. А переборщил — ну что ж… Хуже, когда недоборщил. Тогда беда. Урчит. А переборщу — все сыты.

Петькин первым в очереди оказался. Носом тянет, подмигивает:

— Борщик! Не продешеви. За блин — доллар!

«Хорошо», — думаю. Протягиваю ему тут же блин, говорю:

— С вас доллар!

Петькин оторопел: как? со своих? Оглянулся — и в кусты. Так-то, думаю. Жмот! Тысячу получил, а доллар потратить боится! А Борщик угощает не за деньги. Борщик — за так.

Тем более своих. А у меня сегодня тут все свои. Все жуют.

Только Микки-Маус в своем ушастом костюмчике то и дело вертится вокруг меня, не ест, а все с любопытством в глаза смотрит. А остальные жуют. И капитан, и пират, и Пух, и слоненок!

Даже индейский вождь сорвался с тропы, подскакал на лошади, наколол копьем целую стопку блинов — на весь вигвам. Руку приложил к сердцу, поклонился. И никаких дырок.

Накормил я народ, наборщил, уборщил, переборщил. Все сыты, все довольны. А я думаю: «Ничего, когда-нибудь в Борщикленде я вас и не так накормлю!» Собрал вещи, подтянул спасательный круг и говорю: «Пора!».

Тут ко мне бросились обниматься, уговаривать задержаться, посетить столицу, слетать в Сан-Франциско, посмотреть на чудесные мосты.

А я говорю:

— Некогда, братцы. Мне еще моего друга Тома в ресторане «Русский борщ» навестить надо.

Тут Микки-Маус почему-то весело подпрыгнул, побежал к телефонной будке, а все остальные бросились дарить мне подарки. Винни Пух притащил горсть медовой жвачки на какой-то веревочке с ослиный хвостик. Слоненок — полную корзину кокосов, сникерсов, макдоналдсов. А Карлсон целую связку надутых воздушных шариков: президента, Пуха и — кого бы вы думали? — Борщика! Сдул, сунул мне в карман и шепчет:

— Это на всякий случай. У тебя ведь пропеллера сзади нет. Так что пригодится.

Я отказываться не стал: в жизни иногда приходится держаться за дутые пузыри. Я однажды в армии на рыбьих пузырях реку форсировал.

Конечно, я все принял и говорю:

— Вы бы мне еще какую-нибудь вкусную косточку для моих собачек из Диснейленда подарили… А вы, — обратился я к Белоснежке, — этот прекрасный цветок. Для моей учительницы. У нее скоро день рождения.

Белоснежка удивленно говорит:

— Как это чудесно!

— Что чудесно?

— Что вы — чудесный друг и свою учительницу не забыли!

А что чудесного? Ведь этот день никогда не забывается. Кто-то, может, и пропустит, и забудет, а Вася Борщик, не-а, никогда. Она меня уму-разуму учила, пирожок со мной делила, а я забуду? Нет! И подарок отыщу, и торт испеку. А как же!

Тут Белоснежка улыбнулась и протянула два цветка: один — учительнице, а другой — мне. Упаковал я все, поклонился и говорю:

— Извините! Мне еще долго и далеко добираться.

Но все опять вышло наоборот. Подлетел к воротам «мерседес», вывалился из него десяток негритят, в белых футболках, в колготках, а за ними — мой ученик, мой дружок Том, в тельняшке, в колпаке и бросился навстречу. А сбоку приплясывает Микки-Маус — младший брат моего друга Тома. Только в Диснейленде Маусом подрабатывает. Подхватили меня на руки, усадили в машину и под вспышки веселого диснейлендовского фейерверка мы тронулись. Тут на большом экране стали показывать новый фантастический мультик «Борщик и Белоснежка». Вот они встретились, вот они поженились. Я хотел посмотреть, что будет дальше, но машина развернулась у горы битых автомобилей, по которой стремительно карабкался Петькин, и стремительно помчалась по шоссе.

Каких только чудес в мире не происходит! Мчимся мы по шоссе, дорога — будто ее только что испекли и сверху маслом смазали! Летим! Видим, как нам из машин ручками кинозвезды машут, улыбаются. А сами смотрим на настоящие звезды, вспоминаем, как мы под ними вместе на «Даешь!» песни пели, под носом у динозавра картошку варили, котлеты жарили…

Рекламы вдалеке куролесят: всадники скачут, пистолеты палят, сигары пыхают! Смотрим: на пути, сбоку, сияет в темноте красивый бар. Сверкают бутылки — кола, пепси, кока. Не бутылки, а кинозвезды.

Вышли напиться. Вижу за стойкой знакомое лицо! А на стенах лунные пейзажи и человек в скафандре. Он! Астронавт! Он самый. И не на Луне, а за стойкой!

Я ему руку протянул, он мне. Как же не пожать руку тому, кто был на Луне.

А он мне говорит:

— А вы разве на Луне не были?

— Нет, говорю, я только из самолета вывалился.

А он повернулся к стойке, снял с нее что-то и говорит:

— А как же это на Луну попало?

И протягивает мне мой собственный колпак, на котором так и вышита моя фамилия: «Борщик».

Я рассмеялся и говорю:

— Так это мы в Индийском океане в полнолуние, в какой-то праздник, на Луну носом наехали, вот я и оставил! А тряпочку еще там, — говорю, — не видели?

— Нет, — говорит, — только это на краю кратера лежало… Может быть, я и не заметил…

— Жаль, — говорю. — Я той тряпочкой очень любил кастрюльки чистить. Но не посылать же за ней на Луну новую экспедицию!

Поговорили мы еще. Выпили по-дружески по хорошей пепси. Я сижу, думаю: вот ведь какие люди занимаются прекрасным делом. Прекрасные люди людей кормят.

Дал он мне свой автограф, я ему свой. Подарил он мне мой колпак на прощанье и говорит.

— Извините. Тут на нем дырочка появилась. Но это от метеорита. Заштопаете.

Еще чего! Я даже вытряхивать не стал. Ведь пыль-то на колпаке лунная! И хоть очень приятно было посидеть с человеком, который побывал на Луне да еще подобрал там твой любимый колпак с дырочкой от метеорита, надо было торопиться. В жизни вообще надо поторапливаться, тем более когда где-то у друзей вот-вот подгорят блины.

Надел я колпак, и помчались мы дальше. Кругом замелькали светящиеся отели, ресторанчики, рестораны — китайские, японские, немецкие. Заплясали на рекламах всякие крабы, кальмары, каракатицы. И вдруг запахло так хорошо, так по-родному и появился веселый домик, на котором светился повар с поварешкой и появилась красная, как запорожский томат, вывеска «Русский борщ».