Застенец

Значит, это было не на заводе. А рядом. К примеру, на земле крематория. Мне вспомнилась процессия утром. Жандармы на кьярдах, серомундирные, общая раздраженность и готовность палить во всех почем зря.

Что-то было на территории крематория. И именно поэтому Билибин хотел за огромные деньги купить мой завод. Для чего? Чтобы следить или попытаться украсть это нечто? Какую-нибудь реликвию? Вполне возможно. Вот только ее перевезли. А Билибин, как человек считающий, что в его деле информация не бывает лишней, узнал об этом довольно скоро. Наверное, почти сразу. Вот и изменил решение.

– Очень жаль, – сказал я, чуть поклонившись. – В таком случае, не смею больше отнимать ваше драгоценное время.

– Всего доброго, – тоже поклонился Билибин. – Буду рад вас снова видеть.

Хотя взгляд говорил о другом. Что-то примерно: «Надеюсь, что никогда больше не пересечемся».

Ну ладно, Билибин, смотри. Земля круглая, Питер маленький. А я уж точно узнаю, зачем тебе нужен был мой завод.

Пробиваясь наружу, я толкался очень уж яростно. Даже некоторые жилистые грузчики глядели на меня с определенной опаской.

– Куда теперь, господин? – страдальчески спросил Илларион.

– Домой.

– Наконец-то, – сразу повеселел слуга. – Самое время, отлежаться надо, в себя прийти.

– Вот уж фига с маслом, – ответил ему я. – Раз уж такая пьянка пошла, то почему бы нам не устроить небольшую вечеринку. Тут же телеги нет, так что надо бумажные письма рассылать, так?

– Телега есть в Никифора, на соседней улице, – с сомнением и грустью посмотрел на меня Илларион, настроение которого каталось на графике синусоиды, – но все же лучше письмами.

– Вот я напишу, а ты отвезешь. Да ты не беспокойся, из всех благородных там будут только Горчаков да Дмитриева. Остальные без рода и племени.

– Ох, не нравится мне все это, – честно признался Илларион.

Глава 20

Запоздало я подумал, что иногда надо слушаться Иллариона. Мужик жизнь прожил и все такое. Это в лицее, прогрессивном учреждении, где простолюдинам и дворянам приходилось общаться друг с другом по воле случая, все происходило без особых эксцессов. И то, всякие князья старались держаться подальше от сыновей кузнецов и кровельщиков. А то еще чего доброго испачкают их своей дремучестью и необразованностью.

Мои футболисты (которых, кстати, было четверо: Фима, Вадя, Никитка и Федор – с ним больше всего общался) робели, глядя на Елизавету Павловну. Да еще Горчаков сидел, задрав нос, представитель голубых кровей, мать его.

Не спасал и заваленный едой стол. Жрал как не в себя разве что Протопопов. Мои дворяне едва притронулись к пище, чтобы не показаться голодными, а футболисты жутко робели перед таким изобилием и тоже не ели. Чтобы аристократы не поняли, что они голодные. Ну и дураки, чего тут скажешь. Шутка ли, Илларион на ужин потратил тридцать рублей.

– Ладно, раз такая веселуха, давайте в игру сыграем, – предложил я.

– Давно пора, – оживился Фима. – Что, стуколку распишем?

– Вашблагородие, я в карты не будут, маменьке обещал, – встревожился Никитка. – Карты – верный путь на каторгу.

– Помню, помню, тебе нельзя на каторгу. Ни в какие карты мы играть не будем. Но предупреждаю в последний раз, кто еще раз развашеблагородится, тому фофан.

– Тогда во что? – отозвался Горчаков. – В рифмы?

– Или в фанты? – флегматично спросила Лиза.

– Ага, а еще в города предложите. Вот вы душные, конечно. Начнем с «Крокодила». А там посмотрим.

Вообще, я рассчитывал в этом мире быть королем безалкогольных вечеринок. Ну а что? За моими плечами вся индустрия игр, как настольных, так и салонных (именно так здесь принято было говорить). Вот только что-то пошло не по плану.

Мои футболисты слишком превратно поняли правила. Они решили, что надо придумывать такие слова, чтобы дворяне ничего не угадывали. И понеслась: бабайка, босовики, тарасун. Первое было барочным рулем для управления плотом, второе обувью без голенищ, а третье – вторично перегнанная молочная водка (это футболисты уже после рассказали). То есть, все то, что ни Лиза, ни Илья знать не могли.

Но и дворяне в долгу не остались. В редкие моменты перехвата хода, они требовали показывать циркуль, джезву, полонез или этикет. Поэтому спустя минут десять я решил поиграть в «Мафию».

И что-нибудь изменилось? Да ни фига. Во-первых, название сразу заменили на «Застенец». Потом долго извинялись передо мной, мол: «Николай, мы не в этом смысле» и «Вашблагородие, это ж шутка», но «ночью» у них решительно приходили застенцы и делали свое грязное дело. То есть, убивали мирных и несчастных имперцев. Тьфу ты, жертвы пропаганды.

И, само собой, у футболистов первым умирали дворяне, у дворян футболисты. Протопопов, кстати, после недолгих колебаний присоединился к Елизавете Павловне под осуждающие взгляды простолюдинов. Когда мнения расходились, начинались бурные переговоры. Такие, что «город» мог просыпаться.

Появилось даже желание все бросить – мол, пропасть между слоями общества можно залить лишь алкоголем, чего мне делать категорически не хотелось, неожиданно зашла третья игра – «Угадай, кто я?». Та самая, где листки с именами клеили на лоб. Вот тут мои гости внезапно забыли про сословия и вместе смеялись над главноуправляющим государственным здравоохранением Зубко по прозвищу Десна, которого пытался угадать Фима, почему-то известного всем булочника Яна с набережной реки Смоленки, бывшего руководителя Третьим Отделением Зубарева и прочее, прочее.

Я сидел и кивал, будто что-то понимал в этих непонятных персонах. С другой стороны, не пыхтят от злости – уже хорошо. Конечно, мировая революция и всеобщее равенство в мои планы не входили, но мне почему-то очень хотелось, чтобы эти разные мальчишки (и девчонка) немного сблизились.

Ну, и можно сказать, что это почти получилось. Когда вечер подошел к концу, то прощались все если не друзьями, то добрыми знакомыми.

– Спасибо, вашблагор… Коля.

– Спасибо.

– Всего хорошего, – расшаркивались футболисты.

Когда они ушли, засобирались и мои лицеисты. Разве что Протопопов в спешке наворачивал то, что не успел съесть, привстав со стула, но до сих пор склонившись над столом.

– Подождите немного, у меня есть разговор. Вы же не думаете, что мы тут просто собрались поесть и весело провести досуг?

– Разве нет? – почему-то с испугом спросил Горчаков. Он все время прикидывал самые плохие варианты.

– Есть одно дело. Вот только собираться в открытую как-то слишком палевно. В смысле, заметно. А так жандармы в курсе, что мне перепало немного денег. И что обычно делают дворяне в таких случаях?

– Кутят, – согласился Протопопов. – В один кабак, потом в другой. Пока все деньги не спустят на шампанское и девиц, а после еще должны остануться.

– Ну вот, – кивнул я. – Пусть думают, что я встал на этот скользкий путь. Но теперь к делу. Давайте поговорим о магии, не все же нам практиковаться, уроки прогуливая. Лиза, как твои успехи в работе с даром?

Разговор с Будочником никак не шел из головы. По поводу учиться и учить. Может и вправду у меня удастся подтолкнуть новых друзей к пробуждению и использованию силы.

– Да никак, – ответил вместо нее с набитым ртом Протопопов. – Мы на дню раз десять Елизавету Павловну занудой называем, толку чуть.

– В приличном обществе, которым данное собрание и является, говорить не прожевав пищу считается дурным тоном, – холодно заметила Дмитриева.

– Но ведь он прав, – пожал плечами Горчаков. – Особых успехов не замечено. Да и не особых тоже.

– Хорошо, Лиза, а теперь вспомни, что ты чувствовала, когда впервые проявился дар. Я понимаю, это может быть очень личным.

– Подумаешь, – вздернула красивой головкой Дмитриева. – То дела давно минувших дней. Что чувствовала… Горечь, негодование, обиду. Все это как-то вместе сошлось, если честно.

– Там, в лицее, было что-то похожее?

– Наверное, – неуверенно сказала та.