Неудача на даче

Стоит ли говорить, что одногруппники со мной практически не общались? При необходимости поговорить они всегда были безукоризненно вежливы, но в глазах многих из них читалось откровенное презрение к нищей студентке. Первое время я сильно переживала и даже плакала. В конце первого курса я даже собиралась подать заявление на отчисление, но родители уберегли от опрометчивого шага свое неразумное дитятко.

Сейчас я думаю, а, может, зря? Может быть, стоило пойти туда, где я смогла бы стать «своей»? Может быть, именно из-за такого отношения я и сама перестала в себя верить?

Из коридора донеслось приглушенное жужжание. Я поморщилась – стоит оставить телефон на полочке и удобно прилечь, как кому-то срочно требуется со мной побеседовать.

У меня есть примета, которая всегда срабатывает безотказно. Если вы очень ждете какого-то важного звонка, то необходимо оставить телефон на столе, залезть в ванну, как следует намылиться и… звонок раздастся именно в этот момент. Кстати, совершенно бесполезно выбегать, сломя голову. К моменту, когда вы, вытирая слезящиеся от мыла глаза, схватите трубку, звонящий устанет ждать. Перезванивать тоже, чаще всего, бывает бесполезно – на том конце провода уже никто не торопится.

Справедливо рассудив, что в выходной день я могу не отвечать на звонки, я уткнулась носом в подушку и попыталась уснуть. Я представила себя лежащей на берегу моря. Мягкий песочек нежно щекочет мне ноги, умиротворенно шуршат волны, вдали приглушенно кричат чайки. Сон подкрался ко мне и стал тихонько покачивать на волнах. Я стала куда-то уплывать…

– Дррр! Др-др-др! – нагло врезалось в мою негу настойчивое жужжание телефона. Я рассерженно села. Сон слетел с меня, оставив чувство раздражения и неудовлетворенности.

– Ну, что за народ! Раз не отвечаю, значит – не хочу разговаривать, – пробурчала я, вставая.

На дисплее высветилось «Света Дудкина». Очень интересно. Вроде, договаривались созвониться ближе к моему выходному. Я провела пальцем по экрану, принимая вызов:

– Тебе уже сообщили? – с ходу поинтересовалась Светка.

– О чем?

– Скрипачева умерла!

– Что? – не поняла я. – Что?

– Дашка Скрипачева умерла.

– Как? – закричала я. – В смысле – умерла? Почему?

– Инфаркт. Час назад, в больнице…

Мысль о том, что Дашка, еще утром живая, хоть и бледная и жалующаяся на плохое самочувствие, действительно умерла, никак не могла уместиться в моей голове. Инфаркт? В нашем возрасте?

– Господи, Света, как так-то? В больнице же врачи! Какой инфаркт?

– Ну, пока ставят инфаркт. Еще будет вскрытие…

Меня затошнило.

– Когда похороны?

– Не знаю, когда тело отдадут. Вообще, ничего не знаю. Там муж в ауте, родители в шоке, кошмар, короче. Хочешь, Анютке звякни – она с ними разговаривала. Ой, у меня вторая линия, извини.

Я положила трубку и уставилась невидящим взглядом в зеркало. Потом медленно подняла руку и дотронулась до своего отражения. «Я – живая», – пронеслось в голове. – «А моя одноклассница умерла от инфаркта».

Не так давно на моей работе произошла трагедия – под колесами автомобиля погибла молодая женщина. Но дорожное происшествие или несчастный случай абсолютно не связаны ни с возрастом, ни с состоянием здоровья. А вот когда ровесники начинают умирать от естественных причин, становится по-настоящему страшно.

У меня сильно закружилась голова, и потемнело в глазах, в уши словно напихали ваты. Почти на ощупь я добралась до дивана и отключилась.

***

Рабочий день совсем не радовал – в голову постоянно лезли назойливые мысли о том, как скоротечна человеческая жизнь и внезапна смерть.

Если вдуматься, мы с Дашкой никогда не были подругами. Активная, шумная и хамоватая Скрипачева не вызывала у меня желания поделиться тайной или доверить сокровенные мысли. Впрочем, делить нам тоже было нечего. Наши отношения можно назвать приятельскими – мы поздравляли друг друга с праздниками и пересекались на встречах одноклассников, но никогда не ходили друг к другу в гости и не секретничали.

Тем не менее, ее смерть вызвала во мне бурю эмоций – и горечь утраты, и печаль, и, что греха таить – страх.

– На тебе лица нет, что случилось? – поинтересовался начальник.

Филипп Олегович Разумовский – мой босс – работает, похоже, без перерывов на собственную жизнь. Официально у него, как и у большинства офисных работников, рабочий день с девяти до шести и законные выходные в субботу и воскресенье, но он частенько задерживается до позднего вечера и приходит, когда все остальные отдыхают.

Он у нас – личность требовательная, суровая и строгая. Ходят легенды о его скверном характере. Говорят, он именно поэтому и не женат, что ни одной нормальной женщине не выдержать его придирки и бесчеловечные требования. К тому же, от сотрудников он требует полной отдачи и неукоснительного исполнения своих распоряжений.

Я не вижу в этом ничего особенного. «Строить» подчиненных – его прямая обязанность. В силу природной мягкости и понимания иерархии, я никогда с ним не спорю, поэтому он пока ни разу не повысил на меня голос и не лишил премии. Кстати, какого бы мнения ни были о нем подчиненные, но работают все на совесть.

А почему он до сих пор не женат, для меня – загадка. По возрасту он мой ровесник или чуть старше и выглядит, как будто сбежал из Голливуда. Высокий, почти два метра ростом, широкоплечий, подтянутый брюнет с легкой щетиной. У него приятный голос и отличное чувство стиля. А еще от него всегда потрясающе пахнет, а я в этом, поверьте, разбираюсь.

Наверное, такая красивая оболочка действительно скрывает весьма гадкую конфетку. Впрочем, я о нем почти ничего не знаю и знать не хочу. От него мне нужно только одно – вовремя подписанные ведомости и начисленная по результатам работы премия.

– Извините, – я опустила глаза. – У меня одноклассница умерла. Инфаркт. Предстоящие похороны меня немного пугают.

– Соболезную, – вполне искренне проявил человеческие эмоции Разумовский. – Хочешь уйти пораньше?

Я помотала головой и через силу улыбнулась:

– Ни в коем случае. Одной совсем грустно, а здесь – люди. Спасибо, я в порядке!

– Ну-ну, работай.

Я доработала до конца дня и растерялась – идти домой действительно не хотелось, а задерживаться было ровным счетом незачем. В такой момент очень трудно без лучшего друга – мой приятель Макс уехал на пару недель к родственникам в деревню, в которой нет даже связи.

– Хочу отдохнуть от города, интернета, телефона и прочего, – радостно объявил он перед отъездом. – Не обижайся и не скучай! За пару недель ничего не случится!

Он ошибся – как раз именно сейчас его никто не может заменить.

Я вздохнула и пошла на улицу. Неподалеку от работы расположилось неплохое летнее кафе. Точнее, я не знаю, вкусно ли там кормят и широко ли улыбаются, но музыка оттуда доносится приятная, и выглядит заведение очень мило – деревянная терраса и столики в два ряда.

Вообще-то, я не люблю кофейни, кафешки и закусочные, потому что меня душит жаба платить за один крошечный кусочек десерта сумму, за которую можно купить целый торт. Но сейчас мне нужна компания, хотя бы, просто сидящая за соседним столом, поэтому я затоптала жабу в зародыше и потопала через дорогу.

Против ожидания, цены приятно удивили. Я заказала чизкейк и зеленый чай в чайнике. Официантка довольно быстро приволокла поднос и стала выгружать оттуда добротную посуду.

– А это что? – я приподняла тяжелый глиняный горшочек.

– Сахарница, – изумленно ответила девушка.

– Зачем?

– Подсластить чай, – еще больше удивилась она.

– Зеленый чай пьют без сахара, – решила я просветить официантку. – Он заглушает букет…

– Это бесплатно. Не нравится – не ложите, – равнодушно пожала плечами безграмотная девица. Противное «ложите» резануло мне слух, и я уже открыла рот, чтобы поправить ее, но передумала. В конце концов, если она плохо училась в школе и не усвоила простых правил родного языка – это ее личное дело, и меня оно совершенно не касается.