Бог Боли (ЛП)

— Прекратите это, пожалуйста. — Эльза кладет ладонь на грудь каждого из нас. — Сейчас не время бросаться обвинениями. Мы — семья, и в такие моменты мы должны держаться вместе.

— Все было под контролем. — Повторяет мой сын.

Я делаю шаг к нему.

— Если ты не признаешь свою неправоту, ты никогда не победишь, сопляк.

Он смотрит на меня, а я смотрю в ответ, не отступая.

У нас с Илаем самые богатые и в то же время самые сложные отношения, какие только могут быть у отца и сына. С тех пор как он понял, что такое вызов и что я — лучший противник, которого он может иметь, он активно пытается действовать мне на нервы.

В молодости я давал ему свободу действий, поскольку понимал его лучше всех. Если кто и знал, что значит попробовать все под солнцем, лишь бы перестать скучать по жизни, так это я.

Поскольку я не хотел воссоздавать напряженные отношения с собственным отцом, я дал ему зеленый свет делать все, что он пожелает. Даже поддерживал его методы, которые в обществе не одобряются. Там, где Эльза пыталась сковать его природу, уча его любви и солнечному свету, я давал ему волю. Когда она хотела отвести его к психотерапевту, я решительно отказался.

Если мы не такие, как все, это не значит, что с такими, как мы, что-то не так.

Мы не виноваты в том, что родились выше других. Миру нужно было научиться принимать нас, как это сделала Эльза.

Однако Илай никогда, и я имею в виду никогда, не воспринимал мои попытки понять его как поддержку. У него была странная зацикленность на победе надо мной. Во всем.

Он соперник до мозга костей и идет против меня во всем, что считает достойным своего времени. Включая завоевание расположения матери и брата.

Вот почему я набросился на него только что. Он должен понять, что жизнь Крея — это не гребаная игра, которую он может использовать в своих целях.

— Эм, привет. — Маленький женский голос разрывает напряжение.

Эльза улыбается, полностью игнорируя нас, и идет обнимать ее. Когда они расходятся, она гладит ее по волосам, как любящая мать.

Мой сын наблюдает за всем этим обменом с напряженной позой, его глаза потемнели почти до черноты.

— Ава, дорогая. Что ты здесь делаешь? — Эльза продолжает поглаживать ее волосы и одежду, не оставляя в покое ни одной воображаемой складки.

Моя жена всегда хотела маленькую девочку, а поскольку у нее ее не было, Ава как бы вызвалась выступить в роли суррогатной дочери.

Иногда Илай ворчал, как заведенный, что Эльза любит ее больше, чем его и Крея.

На что мой младший улыбался и поддразнивал брата.

Каким бы сложным ни был Илай, он все равно лучший брат, который только мог быть у Крейтона. Вот почему я злюсь, что он не смог защитить его.

Ава не отрывает своего внимания от моей жены.

— Дядя Эйден написал мне.

— Правда? — спрашивает меня Эльза. — Ты должен был дать ей отдохнуть и пойти на учёбу. Она была здесь вчера вечером.

— Я подумала, что тебе будет спокойнее, если Ава заберет тебя обратно и останется с тобой. Она уже согласилась. Не так ли, Ава?

— Да, конечно! — она переплетает свою руку с рукой Эльзы и улыбается. — Все, что угодно, лишь бы помочь и проводить с тобой больше времени, тетя.

— Я буду той, кто заберет маму обратно. А ты. Уходи. — Илай подходит к ним, совершенно забыв о предыдущей теме разговора.

— Илай! Не говори так с Авой. — Ругает Эльза.

— Не обращай на него внимания. Дядя Эйден пригласил меня, так что его мнение не имеет значения. — Улыбка Авы ослабевает, но она заставляет ее вернуться на место. —Пойдем.

Моя жена бросает на меня теплый взгляд и не протестует, пока Ава ведет ее по коридору. Илай следует за ней.

Молча.

Если бы я знал, что присутствие Авы заставит Эльзу наконец-то прислушаться и расслабиться, я бы уже давно пригласил ее.

Я засовываю руку в карман, глядя на неподвижного сына. Доктор сказал, что теперь все зависит только от него, и хотя я пригрозил убить всех врачей и подать в суд на больницу, если с ним что-то случится, я знаю, что в нынешней ситуации все зависит от Крея.

Есть какое-то препятствие, которое мешает ему открыть глаза.

Что именно, я не знаю. Но я уверен, что это связано с тем, о чем дети шептались в углу и отказывались говорить нам.

Само собой разумеется, я знаю, что это не какое-то ограбление, как пытались убедить нас дерьмовые актеры, за исключением Лэндона. Они рассказали свои истории, но все было слишком идеально и воняло интригами Лэна.

Мне любопытно узнать, что заставило их пойти на такие меры.

Единственный, кто может ответить на мой вопрос, не кто иной, как мой племянник, Лэндон. Других легче расколоть, и под давлением они принесут мне более быстрые результаты, но он — организатор всего этого и, следовательно, он скрывает истинную причину.

Но есть одна проблема. Он методично избегает того, чтобы я загонял его в угол.

Проблема, которую я сейчас пытаюсь обойти. Так же, как я нашел способ, чтобы Эльза действительно отдыхала, а не напрягалась.

Мой взгляд переходит на Крейтона, и беспомощность ударяется о мою грудную клетку. Тот факт, что я ничего не могу сделать, чтобы вывести его из этого состояния, кроме изобретения машины времени, затягивается на моей шее, как петля.

Илай — мой биологический сын, моя плоть и кровь, и единственный сын, которого, как я думал, я мог бы назвать сыном, но именно Крейтон стал тем сыном, в котором я не знал, что нуждаюсь.

Он тот, кто случайно сообщает мне новый факт, который он узнал, или следит за тем, чтобы я был включен в разговор, когда этот сопляк Илай пытается подзадорить меня ради забавы интереса.

Он играет роль посредника между нами, связующего звена, которое поддерживает наши отношения между отцом и сыном. Без него мы бы, наверное, развалились на части.

Ни разу я не считал его хуже только потому, что у нас нет общего ДНК. Крейтон — доказательство того, что семья не зависит от крови, и я считал его чудом, как и Эльза.

— Проснись, сынок. — Шепчу я, мой голос приобретает призрачное звучание в тишине.

Я знаю, что он меня не слышит, но я готов испробовать любой метод, включая сатанинские ритуалы, если это означает, что мы сможем вернуть его.

Что может начаться с приставания к доктору. И я так и делаю — врываюсь в кабинет главного врача, пока он на совещании.

Он и его помощники смотрят на меня так, будто я дьявол, только что вышедший из ада.

— Мистер Кинг... могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Кроме того, что я действительно компетентен и привел моего сына в сознание?

Доктор Штраус, лысый старик с выпуклыми карими глазами и острым носом, выглядит взволнованным.

— Как я вам уже сказал, мы сделали все, что могли.

— Очевидно, этого недостаточно, чтобы заставить меня вливать больше пожертвований в это заведение и удовлетворить ваши исследовательские наклонности.

— Мистер Кинг...

— Если он не очнется в ближайшие двадцать четыре часа, я переведу его обратно в Лондон и урежу чеки.

Не дожидаясь его ответа, я выхожу из комнаты, не чувствуя ни малейшего облегчения.

Остановившись у торгового автомата, я приостанавливаюсь, когда из-за моей спины появляется палец и нажимает на кнопку «Вода».

— Из этих бесполезных автоматов можно пить только минеральную воду, верно?

Я беру бутылку и поворачиваюсь лицом к племяннику.

Лэн прислонился спиной к стене, руки и лодыжки скрещены, тень улыбки перекосила его губы.

— Привет, дядя.

— Это не заняло много времени.

— Ты не можешь просто написать мне, что можешь передать мне всю информацию, и не ожидать, что я появлюсь. Хотя это удар ниже пояса, дядя. Ты просто вырыл яму в том месте, где раньше было мое сердце.

— Прекрати драматизировать, и перестань общаться с Реми и перенимать его отвратительные привычки. А теперь расскажи мне.

— Что рассказать?

— Правду о том, что случилось с Крейтоном. Кто это с ним сделал?