Бог Боли (ЛП)

— Милая?

Эльза не слышит меня. Ее взгляд прикован к неподвижному телу нашего младшего сына через окно.

Его подключили к аппаратам уже два дня назад, и до сих пор нет никаких признаков того, что он возвращается к жизни.

Этот факт напрягает Эльзу и постепенно лишает ее того света, который я всегда любил в ней.

Тот самый свет, который Крейтон зажег в ней в тот момент, когда появился в нашей жизни.

Теперь он медленно, но верно высасывает его.

— Эльза. — Снова зову я, на этот раз более настойчиво.

Моя жена наконец-то переключает свое внимание с окна на меня. Ее красивые длинные волосы потеряли свой блеск за сорок восемь часов, ее лицо бледное, а темные круги тускнеют в ее обычно электрически-голубых глазах.

Теперь они безжизненны, как и вся она.

Я совершу убийство, прежде чем позволю чему-либо лишить мою жену источника жизни. В данный момент это Крейтон.

— Тебе нужно вернуться в отель и отдохнуть. — Удивительно, как спокойно и собранным звучит мой голос, учитывая обстоятельства.

— Нет, я в порядке.

— Ты выглядишь ужасно измотанной. — Я хватаю ее за запястье и сжимаю челюсть. — И твой пульс ослаб.

Она отдергивает свою руку от моей незаметно, но с достаточной силой, чтобы все мое тело напряглось.

— В нашего сына стреляли, и он отказывается просыпаться. Вся моя жизнь сейчас в полном хаосе, поэтому пульс — последнее, о чем я думаю.

— Это первое, о чем я думаю. — Я обхватываю ее рукой за талию и прижимаю к себе. — И что я говорил о том, чтобы отстраниться от меня, милая?

На ее измученном лице появляются морщины.

— Эйден...

— Что, блядь, я сказал?

Она испустила долгий вздох.

— Что мы можем злиться друг на друга, пока ты прикасаешься ко мне.

— Именно так. Так что не пытайся повторить этот трюк, иначе у нас будут проблемы.

— У нас уже есть проблема. — Ее голос становится хрупким, и она дрожит в моих руках, когда она снова смотрит в окно. — Что мы будем делать, если он не проснется?

— Он Крейтон, милая. Тот самый Крейтон, который выполз из этого кишащего газом дома, потому что отказался от конца, который выбрала для него его чудовищная родная мать. Это мальчик, который принял нас всем сердцем и назвал нас мамой и папой в течение первого месяца после того, как переехал жить к нам. Он выбрал нас как семью, и мы должны верить, что он будет выбирать нас и дальше.

По щеке моей жены скатывается слеза, и мне хочется разбить эту чертову слезу на куски. Я хочу вонзить нож в боль, которая преследует ее, и задушить ее до смерти.

— Но что, если нет? Что если он... вернется к вопросам о том, кто он такой, откуда взялся и почему ему пришлось выползти маленьким мальчиком? Что если он перестанет задавать эти вопросы вслух и начнет отвечать на них в частном порядке? Может быть... может быть, именно поэтому в него стреляли?

Ее сердцебиение учащается на фоне моего, и мне хочется вытрясти из нее всю душу за это. Врач сказал, что ей не рекомендуется подвергать ее чрезвычайно стрессовым или эмоциональным ситуациям.

Именно поэтому она сейчас меньше работает и проводит большую часть времени, общаясь с нашими детьми и проводя время с подругами — что я, кстати, совершенно не люблю, потому что это означает меньше времени со мной.

Или, скорее, она общается с одним демоническим отродьем — Илаем. Известно, что Крейтон предпочитает спать, чем предаваться светским беседам. Мы всегда уважали его природу и его постоянную потребность в пространстве.

Но то, чего мы боялись все это время, похоже, стало реальностью. Уже некоторое время я подозреваю, что его потребность в пространстве на самом деле является его уходом в себя, чтобы самоуничтожиться.

Тем не менее, я заставляю себя сохранять спокойствие и поглаживаю ее талию в успокаивающем ритме.

— Дыши, Эльза, и пока ты здесь, выкинь эти ужасные мысли из головы.

— Но...

— Сейчас.

Она замирает по моей резкой команде, потом смотрит на меня.

— Хорошо.

Взгляд означает, что она отвлеклась и не позволит этому яду поглотить ее. Постепенно ее пульс приходит в норму, и она испускает длинный вздох.

— Ты и твои приказы — это слишком. — Бормочет она себе под нос.

— Ты позволяешь темным мыслям поглотить тебя — это реальное определение слишком многого. — Я смягчаю свой голос. — Иди отдохни, хотя бы несколько часов, а потом возвращайся.

— Я не хочу оставлять его. Что если что-то случится, когда меня здесь не будет?

— Я буду здесь. Как и все дети, которые чередуют время посещения.

— И все же...

— Эльза. Не заставляй меня перекидывать тебя через плечо и лично тащить твою маленькую задницу в отель. Ты знаешь, что я вполне на это способен.

Она покорно вздохнула. Хотя на самом деле неважно, как мы это сделаем — по-хорошему или по-плохому. Моя жена прекрасно знает, что я выполню любое свое обещание.

— Я отвезу тебя обратно, мама. — Илай появляется из-за угла, как тень, вероятно, подслушав весь разговор.

У него есть эта отвратительная привычка, которую я пытался заставить его бросить, когда он был ребенком, но вскоре сдалась. Илай рано понял, что информация — это сила, поэтому он сделал своей миссией заполучить в свои руки любые ценные кусочки.

Это касается и его собственных родителей.

Он обхватывает рукой плечо Эльзы и дарит мне одну из своих фальшивых улыбок.

Я не отпускаю ее.

Он не отпускает ее.

Эльза вздыхает.

— Ребята, вы знаете, что я могу вернуться сама, верно?

— Ерунда. — Говорю я.

— Ни за что. — Говорит Илай в то же время. — Я уверен, что папа прекрасно присмотрит за Креем, а я позабочусь о том, чтобы тебе было комфортно, мама.

— О, малыш. Что бы я без тебя делала? — она улыбается ему, и хотя все еще выглядит измученной, к ней возвращается немного света.

— Жила бы скучной жизнью с папой, наверное. Это даже звучит утомительно.

— Я убью тебя. — Говорю я так, чтобы его мать не услышала.

— Мама. — Он надевает свою актерскую шапочку, которой он определенно научился у этого ублюдка Ронана.

Заметка для себя: заставить его заплатить в следующий раз, когда я его увижу, и срочно придумать, как избежать гнева моей жены.

— В чем дело, милый?

— Папа только что угрожал убить меня.

— Эйден! — она нахмурила брови, а Илай ухмыляется на заднем плане как маленький дьявол. Когда Эльза снова обращает на него внимание, он снова меняет выражение лица на обиженное. — Ты знаешь, как твой отец любит угрожать ради забавы. Он это не всерьез.

— Я поверю тебе на слово, мама. А теперь пойдем. Я безопасно провожу тебя до отеля. Никто не сможет защитить тебя лучше, чем я.

— Так же, как ты защищал своего младшего брата?

Эльза бледнеет, а Илай замирает. Его лицо постепенно теряет всякий юмор, а поза становится жесткой.

— Эйден. — Шепчет моя жена. — Как ты можешь так говорить?

— Разве это не правда? — я не разрываю зрительного контакта с сыном, который так похож на меня, что кажется, будто я смотрю на более молодую версию самого себя. — У тебя была одна миссия. Присматривать за братом, не позволяя ему свернуть на деструктивный путь, и сообщать мне или деду, если что-то пойдет не так, но ты с этим блестяще не справился.

— У меня все было под контролем. — Его голос твердеет, все попытки раззадорить меня пропали, теперь он единственный, кто подвергается нападкам.

Я показываю на Крейтона через окно.

— По-твоему, это выглядит контролируемым? Он, блядь, умирает.

— Он не умер. — Челюсть Илая сжимается. — Я отлучился на минуту, чтобы исправить другую ситуацию, а когда вернулся...

— Все, что я слышу, это оправдания. — Я возвышаюсь над ним. — Признай, что ситуация вышла из-под твоего контроля.

Его губы сжались.

— Скажи это, Илай. Скажи, что я прав, и Крейтону следовало остаться в Лондоне, где я мог бы лучше следить за ним.

— И ты думаешь, что это не стоило бы ему жизни, папа?