Страница 28 из 36
– Слушаюсь, мой повелитель.
Билли театрально поклонился и с таким же невозмутимым выражением лица направился к печке, где висела и его одежда.
Оба брата вошли в роли. Это было бы комично в теории, если б не было так страшно на практике.
Петя продолжал испытывать судьбу.
Я толкнула его в спину, уговаривая шёпотом, чтобы переставал качать права, так как дело принимает серьёзный оборот.
Затем я встала с дивана и взяла ситуацию в свои руки.
– Повелитель! – громко воззвала я к Фархаду. – Разреши обратиться с ходатайством!
– Разрешаю. – Фархад удостоил меня кивком. – Ходатайствуй.
– Слушаюсь и повинуюсь.
– Так-то лучше.
Заставив себя поклониться ради роли, я попросила его.
– Отзови палачей. Если необходимо, давай я поцелую полотенчик и что там ещё по списку…
– Сейчас его очередь меня благодарить. Твоя настанет после. Кстати…
– Да, повелитель! – отозвался Билли, с полуслова поняв, что обращались к нему.
– Позаботься, чтобы она пришла в мои покои не просто чистой, а надраенной до скрипа.
Фархад говорил с таким серьёзным лицом, что я за малым не засмеялась.
Где он найдёт султанские покои? Да и как Билли позаботится о моей чистоте? Неужто сам отмывать станет? Да ещё и до скрипа?
Фархад шутит, и это очевидно, просто его юмор не каждый поймет.
Пока я сдерживалась, чтобы не улыбнуться заметно повеселевшему в ответ Фархаду, Билли тем временем подошёл к Пете и толкнул его в шею.
– Целуй полотенце, либо отведаешь священной струи, шкура.
Испытывая абсолютное нежелание подчиняться, Петя взялся пререкаться с Билли.
– Как долго нам придется терпеть эти неудобства, господин гастарбайтер? Назови конкретное время, когда мы с Катей уйдем отсюда. Я заплачу в два раза больше выкупа президента, в три, хоть в десять, лишь бы вы исчезли и не мешали нам жить! Я требую, чтобы вы назвали дату и время нашего освобождения из плена, чтобы президентский кортеж успел сюда добраться!
– Ты че со мной пререкаешься, шкура? – Билли отвесил ему горячую затрещину. – Выполняй приказ повелителя, пока я тебя не обоссал.
– Зови своих палачей, пусть приходят! – горделиво прокричал Петя, обращаясь к Фархаду. – Я буду сражаться за свою честь до последнего!
Фархад закрыл лицо рукой и прыснул со смеху. Совершив умывающий жест, он выдохнул, но уже не мог сдерживать смех.
– Занятный экспонат! Возомнил себя рыцарем, а сам за щеку берёт! Дилияр, у нас есть большая клетка?
– Нет, повелитель. – буркнул Билли. – С вашего позволения, я сам утихомирю этого *бучего хомяка, да так, что клетка не потребуется.
– Займись этим недоразумением, будь любезен. Обучи его должным манерам. Но завтра. Сегодня я устал.
– Что-нибудь ещё, повелитель?
Фархад обратил свой взор в потолок.
– Прекрасного чего-нибудь охота. Ну там, опера, балет…
– Повелитель… Ну у вас, бл*дь, и запросы… – Билли в недоумении развёл руками. – Мне станцевать для вас балет?
– Не надо. Я понял, чего мне хочется.
Фархад перевёл внимание на меня и, ломая устоявшиеся стереотипы по поводу его жаркого темперамента, приказал.
– Я голоден. Приготовь ужин за десять минут. Не успеешь – конопатый получит сорок ударов плетью.
– По яйцам!
Оживился Билли и хитро прищурился, так и грезя поскорее воплотить в реальность свою извращённую фантазию.
– Время пошло. – поторопил меня Фархад. – Бегом на кухню, женщина.
Мне пришлось оставить Петю, обескураженного провалом своих планов, наедине с братьями, и незамедлительно поспешить на кухню, очень надеясь на то, что в холодильнике найдется хоть что-то готовое.
***Фархад
Игры играми, шалости шалостями, а работу за меня никто не сделает. Потому, стоило Кате уйти на кухню, я сразу приступил к делу.
На столе, для удобства сдвинутом в середину комнаты, теперь лежала карта местности.
Конопатый и Дилияр изучали её с особым рвением, пока мы с Катей ужинали вдвоем.
Дилияр спросил конопатого дважды о том, откуда он ехал, чтобы понять, где не перекрыты пути.
Конопатый молчал как партизан. Он ушел в себя, перемалывая варианты, как меня ещё достать, чтобы с Катей рассорить.
Я раскусил его намерения.
Конопатый так и ждал, чтобы Катя сама от меня отказалась, а потому провоцировал меня на крайности тогда, когда дело происходило при ней.
Дилияр продолжал что-то объяснять конопатому, тот же хмуро косился на меня из соседней комнаты. А я на него – молча и с ехидной ухмылкой.
Ух, не повезло конопатому, что меня встретил. Уже познал, каким я порой бываю. То ли еще будет. За всё мне ответит, падла рыжая.
Конопатому было крайне неприятно принимать как данность, что Катя ему не светит. Но он, вопреки здравому смыслу любого нормального человека, не унывал. И это подначивало меня глумиться над ним и так, и сяк.
– Почему ты, бл*дь, молчишь, когда тебя спрашивают??? – в конце концов взъерепенился на него Дилияр.
– Я тебе не доверяю! – конопатый тут же подал голос.
– Я тебе тоже не доверяю!
– С чего тебе мне не доверять? У меня-то есть весомые причины! Изучил я вашу, так сказать, биографию! И как Катя согласись выйти за него замуж…
– Не устояла перед его неотразимой харизмой! – заступился за меня Дилияр.
– Небось, топором ей угрожал, душегуб!
– Главный душегуб из всех душегубов, позволь заметить!
Я продолжал молча жевать омлет, потому что Катя сидела рядом, вздрагивая при каждом их слове, и практически ничего не ела. Моё презрение к конопатому еще и за этого достигло максимальных амплитуд.
Так и не поужинав толком, Катя упросила отпустить её спать. И я позволил, так как заметил, что она вся бледная из-за усталости.
Дождавшись, когда Катя уляжется в дальней спальне, я зашел в комнату к этим двум и дал конопатому затрещину. Конопатый не устоял и влепился щекой в карту местности.
– Отвечай, падла е*учая, какой дорогой сюда добирался. Иначе мозги вышибу. – шёпотом пригрозил я.
Я и впрямь бы его утрамбовал в карту с намерением сделать так, чтобы его череп сплюснулся и мозги вытекли наружу. Но конопатый опять вой поднял бы, стоило мне начать давить, а я не хотел тревожить Катин сон.
Наконец, я дождался ответа от него. Но конопатый не посчитался с тем, что Катя спит.
– По прямой и ехал!
Намеренно же заорал, паскуда, чтобы защитницу свою разбудить.
– Назови хоть одну причину, почему я должен тебе доверять. – продолжал я так же тихо.
– Потому что так надо, черножопая обезьяна! – завизжал конопатый.
– Это я черножопая обезьяна? Ух, я тебе сейчас…
Из соседней комнаты послышался нервный голос Кати.
– Слушайте, вам не надоело мериться писюнами???
Я промолчал, но улыбнулся, довольный тем, что услышал её.
И хоть обижен, но не могу без неё. Все-таки не могу. Ничего тут не попишешь. Я пропащий, полностью на ней зацикленный.
Я дурак, потому что влюблен, и любовь эту из сердца не вырезать.
Век воли не видать с любовью этой. Пожизненно влюблен. И пусть. Значит так суждено.
– Мудила, ты б хавальник прикрыл. Не ясно, что дама отдыхать желает, а ты ей мешаешь?
Конопатый снова громко тявкнул и был схвачен за синее ухо, которое на сей раз я задумал оторвать.
– Буду кричать, пока ты не отойдешь от меня!
– Заткнись, говорю.
Наш обмен любезностями, который мог бы вылиться в нечто большее, потому что мне пришла идея выйти с конопатым во двор и усмирить его там, так некстати прервала Катя.
Она вылетела из спальни, прикрывая рот ладошкой и, не тратив время на одевание, выбежала на улицу в одной футболке.
Кате стало плохо? Почему ее тошнит? Может, отравилась? Вряд ли отравилась. Мы с Дилияром ели то, что и она. Она и не поела толком. Чай попила с половинкой печеньки, и на том её ужин закончился.
А вдруг она…
Да мало ли что вдруг!
Прихватив с собой Катин пуховик, я проследил, куда она направилась. Затем подождал немного и пошел следом.