Страница 8 из 14
Под боком, уткнувшись ему под мышку золотистой макушкой, тихо дышала Маргошка, затаилась.
Мишка чувствовал, тоже не спит - тревожится.
Ничего он ей не рассказывал, но она такая, Маргошка - чуткая, всегда чувствует Мишкино настроение.
А Мишка нервничал. Да и как тут не нервничать - Жорку неимоверно бесили Мишкины рассудительность и спокойный нрав. И не раз, с перекошенной красной мордой, он орал на Мишку: "Что ты как баба политесы разводишь, ты этим барыгам ещё в ножки поклонись! Им в зубы, да с носка - чтоб место знали! Жёстче, жёстче действуй - бабки на крови месят, снимай белые перчатки, чистоплюй!". Но Мишка не хотел почём зря кровь лить, и старался договориться миром.
И вот теперь он предполагал, что Жорик им легко пожертвует, да что там предполагал - знал.
- Эх, и не откажешься - пацанская честь не позволяет.
Прошла жизнь, и что хорошего он в ней видел? - мама врач скорой, в две смены горбатилась, всё тянула сына - так и померла на работе. Да вот, Маргошка, солнечная девочка, если убьют, одна о нём и вспомнит.
- Маргош...
- У-у
- В ванной в левом углу плитка отодвигается, там деньги.
- Зачем мне это?
- Так, на всякий случай...
Маргоша теснее прижалась к Мишке, и положила лапку ему на грудь.
- Маргош, ты меня любишь?
- Люблю....
- А как?
Маргоша долго молчала, Мишка уже думал - не ответит. Но она, сжав лапку в кулачок, прошелестела:
- Как соль.
Вот же... нет чтоб сказать: до смерти, как солнце и луну, или ещё что-то красивое... - когда не надо, так шпарит стишками, не остановишь, а тут выпендриться решила. Мишка расстроился - вспомнит, как же - забудет через неделю.
- А ты?
- Что ты?
- Ты любишь?
- Нет, привык просто.
Маргошка обиженно засопела и отодвинулась, повернулась к Мишке спиной и сделала вид что уснула.
Утром Мишка, вполне ожидаемо, проспал. Разбудил его звук захлопнувшейся за Маргошкой двери.
На кухне витали аппетитные запахи, на столе, прикрытый салфеткой, ждал завтрак. В сердце шевельнулась благодарность, зря он вчера так - Маргошка, как ни обижалась, покормить своего мужчину никогда не забывала.
Но ёпрст, почему всё такое пресное, жрать невозможно, и солонка пустая, и в шкафчике, где хранился пакет с солью - тоже пусто.
Чёртова девка! Нашла время правоту доказывать, может это последний в Мишкиной жизни завтрак, а она за своё! В гневе Мишка смёл тарелки на пол, и прямо по этому омлету-салату потопал на выход.
Во дворе у зелёного жигуля, уже нетерпеливо переминался братуха-напарник, длинный сутулый Генка.
- Ты чего, Миха, давай шевелись, опоздаем - Жорик в асфальт закатает, - испуганно выпучил и без того круглые совиные глаза друган.
- Да и нах этого Жорика, если ещё будет кому закатывать.
Мишка зло хлопнул дверцей, ему до слёз было обидно помирать вот так, с голодно-бурчащим желудком, даже не позавтракав в последний раз.
- Поехали в шашлычную, пожрём напоследок, а потом, прямо к цементному и отправимся, как раз к встрече и приедем. Жорику, если что, скажем - жигуль заглох.
Бледный, явно тоже не выспавшийся, Генка принял предложение без обычного энтузиазма:
- Так нельзя ж вроде, а вдруг маслину в пузо поймаешь, говорят, если нажравшись - хана.
- Заткнись, салабон - накаркаешь, пусть уж: "если смерти - то мгновенной, если раны - небольшой".
Впоследствии, Мишка думал, именно эти полчаса, пока они с Генкой торопливо глотали переперчённый шашлык, запивая пахнущее дымом жирное мясо тепловатым пивом, сыграли в его судьбе поворотную роль.
Ещё не доезжая до завода, парни услышали звуки отдалённой стрельбы.
Оставив машину за поворотом, пригибаясь и прячась за кустами и высокими бурьянами, они побежали в сторону выстрелов.
Дозорного хачиков Мишка срисовал первым, молодой "ара" напряжённо пялился в сторону заводской проходной.
Подкравшись к нему со спины, Миха хорошенько приложил чёрного по макушке кирпичом, а потом и ещё раз, для надёжности - теперь скоро не очухается.
Обшмонав тушку, они прилично пополнили боекомплект. Мишка набрал патронов и ТТэшку, а Генке достался самодельный дробовик - двустволка с отпиленными стволом и прикладом.
Пробравшись на территорию и рассмотрев диспозицию, Мишка понял - Жорик в глубокой заднице.
Пацанов загнали в здание развалившейся проходной, там одни стены остались. Им не давал высунуться пулемётчик хачиков. Засел на высотке, и лупил короткими очередями по окнам.