Страница 18 из 20
Хорошо, что вчера в Андор пришли монахи-паломники, надо попросить их остаться и помочь. Они не откажут, не должны отказать.
Да, и ещё этот Арольд не идёт из головы. С ним-то что делать? Неужели отец не смягчится к нему? Так и оставит его на цепи, что ли, за упрямство матери? Он-то ни в чём не виноват! За что его было пытать и мучить?
«Ох, отец, зачем ты так с ним обошёлся? Если мать его такая упрямая, он-то не должен за это страдать! О, Господь Милосердный, почему столько боли вокруг, зачем? Зачем люди мучают друг друга? За ради чего? И эта война… Зачем она была нужна? Сколько ещё страданий, сколько боли, сколькие ещё умрут от ран здесь, в Андоре…»
И все эти солдаты, что будут тут, все, кто потерял друзей, сеньоров, кто переживать будут боли и потери, будут срываться на нём, на этом несчастном Арольде. Он же один здесь из Оранта будет. Ещё и гляди, чего доброго, точно столкнут его в колодец и утопят или побьют, пока он на цепи и за себя постоять не может.
Эллия вздохнула на все эти тревожные мысли.
______________
Уже после обеда в Андор прибыла первая группа раненых. Это было всего четверо человек, приближённых одного из баронов с юга, они привезли своего сеньора на носилках, привязанных к верховым коням, поэтому дорогой обогнали всех. Уставшие, злые, они, проходя к кухне, заметили Арольда и собрались у колодца.
– Это кто у нас тут такой? Ну-ка, ну-ка, голубчик, иди-ка сюда… – один из рыцарей, что старше остальных, заговорил первым.
Арольд сразу заметил, что гербы на их дублетах явно не орантских земель, значит, андорских, и попытался уйти за колодец, сразу же почуяв опасность для себя. Но не успел. Один из прибывших смог наступить ему на цепь, и Арольд споткнулся, упал на колено, потеряв равновесие. Попытался подняться, но ему не позволили – один из тех, кто подошёл и наступил на цепь, успел склониться и дёрнуть цепь на себя, роняя пленного на бок и на локоть.
– Отбегался, щенок, на цепочку посадили, чтобы не упорхнул, к мамочке не сорвался…
Арольд перевернулся на спину, оттолкнулся на руках от земли и нахмуренно глянул на тех, кто стоял перед ним.
– Ну, иди сюда, маленький.
Его потянули за цепь на себя, но Арольд упёрся ногами в землю, воткнул каблуки сапог, и громко выкрикнул:
– Отвалите! Оставьте меня в покое!
– Ого! Ничего себе! – Рыцари сопровождения засмеялись, видя отчаянность положения графского сына. – И куда ты теперь денешься? Недоумок! Правильно граф на цепь тебя посадил. Я бы так тебя и не кормил, сучонка, за всё, что твоя мамаша нам устроила…
Дёрнул цепь на себя с такой силой, что Арольд не удержался и упал на землю спиной, ударился затылком, хорошо, на плечах плащ был, и он смягчил удар. Но зубы всё равно прикусили язык до крови.
Не успел Арольд опомниться, как его уже подняли на ноги и трясли теперь за грудки. Этот, самый старший из них, наверное, был ранен в грудь, болевая бледность хорошо угадывалась через его многодневную щетину. И он усердствовал больше всех, а когда Арольд, закрываясь, просто машинально ткнул его предплечьем в грудь, принеся боль, вспылил, ударил в ответ по лицу раскрытой ладонью, разбивая губы. Шепнул зло:
– Держи свои руки при себе, мелкий ублюдок…
– Я – не ублюдок, – выдохнул Арольд в ответ, – мои родители графской крови… И я… – Но его перебили, не дав договорить, остановили второй пощёчиной.
– Да ты что! А давай, я пущу тебе кровь, щенок, и мы посмотрим, какого цвета твоя эта графская кровь? Отличается ли она от какой-нибудь другой или нет? Как ты на это смотришь?
Он тряс Арольда за шиворот, и завязки плаща впивались в горло. Пленный не ответил рыцарю, и тот, ещё больше разозлившись, отвесил две пощёчины графскому сыну, а потом притянул его лицом к себе и, глядя на разбитые губы пленного, заговорил:
– Смотри, щенок, твоя кровь такого же цвета, как у меня, как у всех, видишь? – Он раскрытой ладонью мазанул Арольда по окровавленным губам, а потом показал её ему, прямо к самому лицу поднёс. – Ну как, видишь?
Арольд перевёл глаза с этой ладони на лицо рыцаря и уставился прямо в тёмные зрачки. Молчал.
– Знаешь, мальчик, я пожил подольше тебя и скажу, в бою одинаково гибнут все: и бароны, и графы, и простые солдаты… Молись, чтобы наш сеньор не умер… Иначе я вытрясу тебя из твоей графской шкуры… Понял? – Встряхнул Арольда за грудки и ещё раз спросил шёпотом: – Понял ты или нет, мелкий ублюдок?
– Отпустите меня… Уберите руки…
– А то что? Ты мне угрожаешь, что ли? Мелкий ты щенок…
Он снова тряс Арольда и бил пощёчинами по лицу, хлестал раскрытой ладонью больше для унижения, чем для боли. Тот закрывался руками и отворачивался, зло глядя на взрослого рыцаря. Потом кто-то его товарищей, из тех, кто стояли рядом, не выдержал всё же:
– Ладно, Гарвин, оставь ты его в покое. Его под Орантом даже не было, что уж зря мучить парня…
– Это ж я разве его мучаю? Это я с ним ласково.
Третий, стоявший рядом рассмеялся громко так и по-молодому весело, и на этот смех подошла дочь графа Годвина. Сразу же набросилась, по-девичьи звонко ругая рыцарей:
– Что вы делаете?! Как вы можете?! Вас же четверо, а он один! Разве это честно, господа? Как вы можете так? Вы же рыцари! Что на это скажет ваш сеньор? Как же так?
– Наш сеньор серьёзно ранен… – ответил ей один из рыцарей, стоявший простой просто в стороне от всех, безучастный от усталости.
– Прекратите! Перестаньте! Хватит!
Эллия кинулась к рыцарям, пытаясь остановить их. И Гарвин отшвырнул пленного графского сына к каменной стене колодца, успев ещё пнуть его под рёбра, отчего Арольд задохнулся и закашлялся.
– Хватит! – Эллия, стиснув кулаки, встала перед рыцарем и смело глянула ему в лицо снизу вверх. – Что вы делаете?!
Рыцарь отступил от неё назад, с улыбкой поднял вверх раскрытые ладони, сдаваясь перед решимостью и мужеством молодой девушки.
– Извините, миледи, мы… я не смог пройти мимо.
– А если граф всё узнает? Вы тоже этими же словами будете оправдываться перед ним? Что просто не смогли пройти мимо?
– Ладно, миледи, не серчайте… – Гарвин примирительно улыбнулся и сделал ещё один шаг назад, потом глянул на кашляющего под ногами Эллии Арольда. – Ну, пощипали мальца немножко, подумаешь… Вы бы видели, что там под Орантом делалось… Так бы его не защищали сейчас…
– Всё! Идите на кухню, Нанн покормит вас, а потом отдыхайте. В нашем госпитале монахи осмотрят ваши раны и окажут вам помощь. Идите! С Богом! – Она махнула рукой в сторону кухни и стояла ждала, пока рыцари не ушли.
К этому времени Арольд уже поднялся на ноги и, стирая кровь из разбитого носа, медленно сел на каменную кладку колодца. Перебинтованная рука его безвольно лежала на левом колене.
Эллия развернулась к пленному и шагнула ближе.
– Как вы?
– Прекрасно… – Арольд стёр кровь с губ и добавил: – Девушки за меня ещё ни разу не заступались…
Эллия подошла ещё ближе и теперь прекрасно видела, как размазывает он кровь по тыльной стороне ладони и по пальцам. Больно, наверное, ему сейчас?
– Чем я могу вам помочь?
Он усмехнулся, даже головы не поднял, так и сидел, глядя себе под ноги, только от раза к разу стирал кровь из-под носа.
– Арольд? – она позвала его по имени. – Что мне сделать?
– А что вы можете? – Он поглядел на неё прямо. – Что, вы отпустите меня? Нет! Что, вы цепь с меня снимете? – Он дёрнул ногой в сторону Эллии, звеня цепью. – Нет! И из замка вы меня не выведете! Чем вы хотите мне помочь? Будете сидеть всё время рядом и отгонять от меня ваших солдат? Нет, конечно! Зачем об этом говорить?
Эллия вздохнула и глянула на небо над башнями замка, помолчала, потом заговорила:
– Сегодня будет дождь и гроза…
Арольд хмуро поглядел на небо: ещё и это вдобавок… О-о-о…
– И что? Лучше мне сразу утопиться… – Он опять опустил голову горестно.
– Миледи! Госпожа! – позвали от кухни Эллию, и дочь графа ушла.