Страница 11 из 20
На второй день он также наблюдал за всеми, только кашлял иногда, прикрывая рот ладонью. Девушки снова сновали через двор, весело смеялись.
Арольд обратил внимание на одну из них. Она была одета немного по-другому. Как будто платье её было дороже, что ли. Он понял, что никогда и не обращал особого внимания, как одеваются девушки-служанки. А здесь пришлось увидеть это, и он сразу заметил разницу.
Может быть, она была дочерью кастеляна или главной кухарки, или ещё кого повыше из челяди. Молоденькая. Ей, наверное, лет пятнадцать, не больше. Она с одной из девушек развешивала простыни. И Арольд невольно любовался ею. Как она смеётся, как откидывает голову при этом, как неспешно убирает пряди светлых волос, выбившихся из-под белого чепчика. Плотное шерстяное платье без фартука с длинными рукавами и шнуровкой на груди, простая деревянная обувь. А как мило она улыбалась, пожимая плечом на вопрос второй девушки.
Кто она? Как её зовут? Он гадал в уме все женские имена, какие помнил, и ни одно из них не казалось ему подходящим.
Потом они ушли, а он всё стоял и улыбался.
Хорошенькая. Какая же она хорошенькая.
Он не видел её за тяжёлой работой, она не носила воду, не доила коров, она не выгоняла гусей, она вообще редко оказывалась на дворе: то кошке молока нальёт, то курицам вынесет что-то с кухни. Её не заставляют делать что-то тяжёлое, значит, она не простая служанка. А кто?
Как жаль, что она так редко появлялась рядом. Арольд хотел бы видеть её чаще.
Так прошли у него второй и третий день, на четвёртый кашель его усилился, и просто победить его он был не в силах. Нужно было тепло, хороший сон, хорошая еда, покой и свобода. Может быть, тогда бы он и справился со своей болезнью.
В один из таких приступов кашля Арольд увидел её. Она как раз вынесла курам какую-то еду из кухни и неторопливо разминала её в пальцах, рассыпая по земле. Услышав кашель Арольда, девушка обернулась и удивлённо вскинула брови, будто сейчас только заметила прикованного к колодцу человека. Конечно, колодец, видно, был старый, обросший мохом, и стоял он в стороне, в тени построек. Да и Арольд обычно не привлекал к себе внимания, просто молча следил за окружающими. Если бы кашель не выдал его, девушка бы просто прошла мимо.
Но она подошла, торопливо освободив свою миску курицам, подошла очень близко и спросила первой:
– Кто вы? Давно вы здесь? Это вы так кашляете?
Арольд молча смотрел в её лицо с лёгкой улыбкой. Вблизи она казалась ещё симпатичнее. Нежный овал лица, округлость щёк ещё по-детски мягкая, аккуратные губы и длинные ресницы. Она светлая, волосы светлые, глаза серые, светлые, а брови тёмные.
За годы жизни Арольд привык видеть мать, к её лицу взгляд был привычен: тёмные карие глаза, строго поджатые губы, тёмные волосы… Здесь была совсем иная красота! Всё по-другому, и как-то нежно, хрупко, по-детски.
– За что вы здесь? Как вы можете здесь быть… Кто вы? Где вы спите? Кто вас кормит? Почему вы тут? Чей это приказ?
– Это личный приказ графа Годвина… – единственное, что он ей ответил на все её вопросы. Что он мог ей сказать? Он – сын графини из Оранта? Но вид у него сейчас, конечно… Да и сидит он здесь как преступник…
– Граф распорядился? Почему? В чём вы виноваты перед ним?
– Я его пленный…
– Пленный? То есть, даже не преступник? – Она нахмурилась. – А почему вас посадили сюда? Почему не в башню?
– Не знаю… – Арольд повёл плечами и хмыкнул. – Когда он вернётся, вы сможете его спросить, я тоже спрошу…
– Он нескоро вернётся, он же сейчас штурмует Орант, вчера гонец был оттуда. Сколько это ещё будет?
При этих словах Арольд нахмурился.
«Ничего себе новость! Как там родной замок? Как матушка? Как барон Киарт? Держитесь там, не сдавайтесь, не падайте духом… Я тоже здесь терплю…»
Его мысли перебил кашель, и Арольд закрыл губы ладонью, содрогаясь всем телом.
– Вы на этом спите? – Она повела подбородком в сторону сена под ногами пленного, и Арольд кивнул без слов. – У вас нет ни одеяла, ни подушки?
Подушка? Арольд усмехнулся, кривя губы, и не сдержался:
– Какая подушка?! Какое одеяло?! Хоть бы плащ дали!
– Да, – она кивнула согласно, – ночью холодно.
– Холодно… – согласился с ней Арольд, рассматривая лицо девушки.
Ему хотелось запомнить его, каждую чёрточку, каждую линию, каждую даже маленькую деталь: изгиб губ, взмах ресниц, выражение удивления, движение красивых бровей…
Необыкновенная! Она сама этого не знает, не понимает!
– Вы поэтому заболели? Сколько ночей вы уже спите тут?
– Четыре…
Она покусала губу, думая, кивнула несколько раз. А потом сказала, решившись:
– Я попробую посмотреть, что можно сделать… Ну-у, одеяло-то я вам точно найду, а вот с цепью… – повела головой от плеча к плечу, – с цепью вряд ли. Если это личный приказ графа, то Ролт едва ли пойдёт мне навстречу…
– Ролт? – переспросил Арольд, не сводя взгляда с её лица.
– Кастелян!
– Это тот седой и хмурый? – Арольд показал на себе пальцами бороду и вызвал этим улыбку на лице девушки.
О, как прелестно она улыбалась! Боже, да есть ли в ней хоть один изъян?
И сердце Арольда дрожало в незнакомых ему ранее ощущениях. Что это с ним? Почему? Какие странные чувства!
– Да-да, это он, это старый Ролт! Он вряд ли пойдёт против приказа графа. Если было такое распоряжение, то… – Снова повела головой от плеча к плечу, давая понять, что бесполезно спорить с кастеляном.
Они помолчали немного, глядя друг на друга. Ладно, он смотрел, она ему нравилась до дрожи во всём теле, а она-то чего на него смотрит? Он грязный, с всклокоченными волосами, лицо порезано ножом Аина то тут, то там, даже кровь так и осталась грязными пятнами на щеке да ещё под глазом и на шее. Он сейчас не в самом своём лучшем виде.
– Что с вашей рукой? – опять спросила она, указывая подбородком на забинтованную ладонь. – Вы ранены?
Арольд поднял руку и сам ужаснулся тому, каким грязным был бинт на ней, опустил тут же вниз, пряча.
– Всё нормально… – буркнул чуть слышно.
– Вам нужен врач, нужно сменить повязку.
– Ничего не надо. Когда мне накладывали её, сказали, чтобы не снимал месяц. Месяц ещё не прошёл.
– Месяц? – она удивилась. – Не снимать месяц? Ого! Что ж у вас за рана такая?
– Перелом… Пальцы сломаны…
Она ужаснулась и даже отклонилась назад с немым изумлением, захлопала ресницами.
– Как так? Как у вас так получилось? Это как же можно так? Это же сильно больно, наверное? Да? – Она смотрела теперь с искренней жалостью и сочувствием.
– Первое время да, больно было, сейчас дёргает иногда, нельзя двигать пальцами там…
– И как же вы так неосторожно? Это хоть заживёт?
Арольд пожал плечами и ответил словами врача-монаха:
– Не знаю. Мне сказали, молиться, чтобы я мог потом хотя бы щит держать этой рукой…
– Щит? – она снова удивилась. – Вы – воин?
– Хотел бы им стать…
Она согласно кивнула и снова спросила:
– Где ж вы так?.. Это ж надо! В бою?
Арольд отрицательно мотнул головой и медленно моргнул на её вопрос, ответил не сразу:
– Нет, не в бою, в плену… Меня пытали…
– Пытали?! – Она снова ужаснулась. – Для чего? Кто? Зачем это? Кто придумал такое? Ломать пальцы…
– Граф Годвин… – он сказал имя, не подумав, и дальнейшее удивление собеседницы сразило его буквально наповал. Она переспросила в ужасе:
– Отец пытал вас?!
Арольд замер, нахмуриваясь, и внезапная догадка лишила его вмиг дара речи.
«Отец?!» Она назвала графа Годвина отцом? Она – его дочь?! Не может быть! Нет и нет!
Повисла долгая тишина, которую разорвал вопрос Арольда:
– Граф Годвин – ваш отец?!!
– Да…
Он закатил глаза обессиленно и присел на каменную кладку колодца – ноги не держали. Да нет же! Чтобы она была дочерью графа-изверга? Нет! Она такая хорошенькая, такая добрая и честная на вид, и она – дочь ненавистного графа?! Нет! Это просто ошибка! Она не то говорит!