Френдзона для бэдбоя

Я мысленно чертыхаюсь, проклиная гены одного невыносимого проныры, что унаследовала наша дочь. Ни секунды покоя с ними двумя.

— Знаешь, а ты права. Пойдём постучим в его дверь. Если Макс откроет, поблагодаришь, а если его дома не будет, то сделаешь это в другой раз. Хорошо?

И нет, я не иду у неё на поводу. Не знаю, как изворачиваются другие родители, а с моей Ксенией запреты работают в обратную сторону. Поэтому я в очередной раз пытаюсь всё показать на личном примере. В конкретном случае это компромисс и умение признать свою неправоту.

Вместе выходим на лестничную клетку. Я терпеливо жду, когда Ксюше надоест тарабанить в закрытую дверь. Крошечные кулачки едва достают до резной ручки, а грохот стоит на пару этажей!

— Помочь?

Дёрнувшись, обнаруживаю за спиной Амиля. Брат сегодня выглядит непривычно хмурым и не выспавшимся. Даже задорный блеск в его глазах, кажется, немного погас. Видимо, не у одной меня неделька выдалась тяжёлой.

Мне хватает всего пары секунд, пока он целует меня в макушку, чтобы осознать — сейчас ничего объяснить не получится. Разговор нам предстоит архисложный и начинать его в шаге от квартиры Мартышева заведомо гиблая затея.

Не в моих привычках вешать лапшу на уши или даже хитрить. Но одна мысль, что парни могут сцепиться, вызывает ужас.

У отца всё расскажу. Во-первых, за выходные брат успеет остыть, а во-вторых, Ксения с дедом его так вымотают, что желание махать кулаками точно поубавиться.

— Кофе закончился. Попросить хотела по-соседски, да видно, не судьба. Буду всю дорогу клевать носом. — произношу быстро и тихо, чтоб не услышала Ксюша. Моё солнце как раз в том неудобном возрасте, когда дети борются за правду даже себе в ущерб.

— У меня в багажнике есть плед. Хочешь — подушку прихвати. Я даже не буду включать музыку.

Треплю его по короткому ёжику волос, довольная тем, как всё удачно сложилось. Сон лучшее спасение от щекотливых вопросов. Нарочно бы так не выкрутилась.

— И достанешься же ты кому-то, такой замечательный.

— А вот тут я бы с тобой поспорил, — произносит он едва слышно, под нос. На миг мне чудится, что в голосе брата, подхватывающего на руки Ксению, проскальзывает напряжение. Но смуглое лицо тут же озаряется улыбкой. — Пошли, бандитка. Дедушкин драчливый гусь тебя заждался.

— Не хочу гуся, он лужей воняет! — тут же заунывно затягивает Ксюша, явно раздосадованная, что дверь ей не открыли и теперь недовольная всем на свете.

— А я как раз привёз набор детской косметики. Умоем пернатого. Накрасишь его, причешешь — первым парнем на районе станет.

Ксюша в задумчивости затихает, что неминуемо грозит несчастной птице неизгладимыми впечатлениями. Смеюсь, показывая брату большой палец.

— Спускайтесь. Я быстро переоденусь и догоню, — поторапливаю, опасаясь, как бы они с Максом на лестнице не пересеклись.

Наспех переодеваюсь в удобные джинсы и тёплый свитер, пару раз провожу расчёской по волосам и иду на кухню, чтобы закрыть окно. А там… В смысле не на кухне, а во дворе, так вот там — писец космических масштабов!

Не знаю, что за муха его опять укусила, но Мартышев самозабвенно крушит машину моего брата. Октябрьский ветер разносит звон битых стёкол, проминается метал под чудовищной силой ударов. И там же, в эпицентре этого ужаса, сейчас, чёрт возьми, моя дочь!

Что в его руке, не разглядеть, но очень сильно не хочется, чтобы этим куском травмоопасного нечто зацепило наверняка перепуганную Ксению. Особенно когда Макс по плечи ныряет в окно с водительской стороны, явно не затем, чтобы мило обсудить с водителем погоду.

И то, как пару раз гудит клаксон, наталкивает на мысль о тесной встрече руля с лицом Амиля.

А я ведь знала! Я, мать его растак, чувствовала, что у нас не может всё сложиться гладко. Где-то обязательно должно рвануть и смять таким трудом налаженную жизнь. И Макс — импульсивный, неуравновешенный, отбитый на всю голову идиот — устроит дестрой как раз в тот момент, когда я решусь доверить ему самое ценное.

Чертыхнувшись, выбегаю из квартиры. Дольше обычного воюю с ключами, морщась от непонятной боли в переносице и сквозь зубы обещая содрать с несносного Мартышева шкуру. Минимум дважды! Он у меня ответит и за ночные погромы, и за любовь к дурацким спорам, и за нападение это неадекватное — словом, за всё то, что нормальный человек никогда не станет делать, просто потому что это неприемлемо.

Беда в том, что ноги несут меня намного медленнее, чем рвётся к дочери сердце. От страха лёгкие морозит, дышать больно.

Едва выскочив во двор, я уже собираюсь крикнуть Максу, чтобы он немедленно отошёл от машины, как вдруг задняя дверь открывается, выпуская на усыпанный осколками асфальт взъерошенную Ксению.

Первая мысль — закрыть обратно рот. Не нужно её пугать больше, чем она напугана. А вторая и не мысль даже — полный ступор, потому что ребёнок, вместо того чтобы в панике побежать ко мне, уверенно цепляется за Макса.

— Не трогай его! Амиль хороший. Мама, а ну, скажи ему!

Макс переводит на меня совершенно невменяемый взгляд.

— Ты его знаешь?

— Это мой брат. Слышишь ты, ненормального идиота кусок? Брат! — хриплю, едва переводя дыхание после быстрой пробежки. — Ты что опять творишь?!

Сгибаюсь пополам, борясь с лёгким головокружением, и с яростью смотрю на Макса, требуя объяснений.

— Я… Просто увидел, как он тащил ребёнка в машину, а Кнопка вырывалась… — Перекошенное бешенством лицо начинает понемногу принимать человеческое выражение: досаду, стыд, ошеломление. Дошло, чтоб его! — Мари, послушай… Что я должен был подумать?

— Да я уже поняла, что ты и «думать» несовместимы. Но спросить?! Нормально спросить, не судьба?

Из салона в этот момент раздаётся болезненный стон.

— Ой-ёй, — Ксюша взволнованно тянет Макса за штанину, привлекая к себе внимание. — Сейчас он тебя побьёт. Или ты его…

Мартышев закусывает губу, обмениваясь с Ксенией многозначительными взглядами, что окончательно лишает меня дара речи. Когда ж они, поганцы, так спелись?

Я только открываю рот, чтобы попросить Макса поскорее убраться, потому что на его стороне, конечно, эффект неожиданности, но и Амиль, очухавшись, сидеть сложа руки не станет. Однако тут же снова проглатываю слова, глядя на то, как дочь поднимает с земли камень и с размаха запускает снаряд во внедорожник.

— Сказала же, не хочу! Гадкая машина! А теперь — бежим!

И с этими словами срывается прочь. Макс незамедлительно кидается за ней вдогонку.

Тем временем из салона, пошатываясь, выходит Амиль.

— Мне кто-нибудь объяснит, что происходит?!

— Посмотри на меня, ты как? — удерживаю брата на месте, якобы разглядывая ссадину на переносице. — Запрокинь голову, у тебя из носа кровь идёт.

— Кажется, вырубило на пару секунд. Жить буду, — отмахивается он с долей раздражения от слов и от меня заодно. — Дай пройти. У тебя ребёнка уводят, не видишь?

— Остынь. Пусть прогуляются. Ей сейчас лишний стресс ни к сему.

— Да кто это, чёрт возьми?!

— Папа Ксюши… — Прячу лицо на плече брата, обессилев от схода адреналина и с трудом возвращая себе способность нормально соображать.

— Ну, раз мы всё равно никуда не едем, я сегодня задержусь у тебя, пожалуй. Давно хотел его разок… приобнять.

Сначала — свадьба, потом — папа

Макс

— Макс, а куда мы идём?

— Куда захочешь, шкода, — улыбаюсь, щурясь на заходящее солнце. Настроение, несмотря на пережитый стресс, офигенное.

— Куда захочу-у-у … — тянет малышка негромко, но с чувством и с экспрессией достойной величайших махинаторов. — Ну-у, тогда веди меня в кафе!

— Отличный выбор, — выдыхаю с облегчением. — Будем есть мороженое.

— Нет! — Кнопка уязвлённо поджимает губы, как будто я предположил что-то запредельно обидное. — Ты что? Это же для маленьких! Я буду салат. Полезно для фигуры.

— Точно… — киваю, пытаясь состроить серьёзное лицо.