Страница 3 из 7
– Компьютер, – напомнил Мак-Кой.
– Да, конечно. Кроме этого, пришлите нам сюда самый сильный портативный биокомпьютер – универсальный. Помимо прочего, это поможет подготовить лекарство прежде, чем мы вернемся назад.
– Капитан, – позвал Спок. Он просматривал многочисленные ящики для документов, занимавшие большую часть одной из стен. Сейчас он держал в руке папку. – Мне кажется, кое-что здесь есть.
Все подошли к нему, за исключением Мак-Коя, склонившегося над микроскопом. Спок передал папку Кирку и начал вытаскивать остальные.
– Тут их полно. Похоже, этим занимались сотни людей. Никакой портативный биокомпьютер не сможет обработать эту массу данных даже за год.
– Тогда мы передадим все это на корабельный компьютер по линии связи, – сказал Кирк. Затем он посмотрел на папку.
Она была озаглавлена:
Доклад о ходе исследований
ПРОЕКТ УВЕЛИЧЕНИЯ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ
– Так вотчто это было, – сказала Дженис Рэнд.
– Пока мы еще не знаем, – сказал Кирк. – Но если это так, должно быть, это самая большая неудача в Галактике, приведшая к совершенно обратным результатам. Впрочем, пора приниматься за работу. Мири, ты тоже можешь помочь – разложи все эти папки на том большом столе по разделам: один – генетика, другой – вирусология, третий – иммунология или что там еще. Не обращай внимания на значение слов, просто старайся подобрать одинаковые.
Общая картина возникала раздражающе медленно. Общий принцип стал ясен почти с самого начала: попытка приостановить процесс старения с помощью избирательного изменения мутировавших клеток тела. Процесс старения – в основном аккумуляция в теле клеток, чьи нормальные функции частично приведены в негодность мутациями, которые, в свою очередь, вызваны появлением свободных радикалов в ядре клетки, своим присутствием нарушающих генокод. Ученые колонии прекрасно понимали что невозможно блокировать свободные радикалы, которые создавались практически повсеместно в природе: фоновой радиацией, солнечным светом, двигателями внутреннего сгорания, даже пищеварением. Вместо этого они предложили создать самовосстанавливающуюся вирусоподобную субстанцию, которая должна была оставаться в крови пассивной до тех пор, пока не происходило повреждение клетки. Тогда вирус должен был проникнуть в клетку и заменить поврежденный элемент. Инъекцию намечалось делать при рождении, прежде, чем включится иммунный механизм ребенка, чтобы вирус стал "своим" – так сказать, был отмечен, как естественный "жилец" организма, а не захватчик, с которым надо бороться. Но он должен был оставаться пассивным вплоть до активизации половыми гормонами в период созревания чтобы не нарушать нормальный процесс развития.
– Самый смелый проект о котором мне когда-либо приходилось слышать, – объявил Мак-Кой. – Если бы это получилось, мы бы могли иметь прекрасную защиту от рака. Ведь по сути своей рак – всего лишь местный взрыв процесса старения в особенно тяжелой форме.
– Но это не сработало, – заметил Спок. – Их субстанция оказалась слишком похожей на вирус – и вырвалась из-под контроля. О, она, действительно, продлевает жизнь, но только детям. Когда же начинается созревание, она их убивает.
– И как долго? – спросила Дженис Рэнд.
– Ты спрашиваешь, насколько она продлевает жизнь? Мы не знаем, потому что эксперимент продолжался не так уж долго. Мы знаем только уровень: инъецированный организм стареет примерно на месяц своего биологического времени за каждую сотню лет объективного времени. Для детей, совершенно очевидно, это вот так и срабатывает.
Дженис уставилась на Мири.
– Месяц за сто лет! – воскликнула она. – И эксперимент был проведен три века назад! Вечное детство… Это словно сон.
– И очень плохой, старшина, – сказал Кирк. – Мы учимся на примерах и обязанностях. Мири и ее друзья были лишены и того, и другого. Это тупик.
– С особо уродливой смертью в конце, – согласился Мак-Кой. – Просто поразительно, что такому количеству детей удалось выжить. Мири, как ты жила после того, как умерли все старшие?
– У нас были дурашки, – ответила Мири. – И нам было весело. Не было никого, кто бы нам что-то запрещал. И когда мы хотели есть, мы просто брали что-нибудь. В банках сохранилось множество всяких вещей, и у нас было много момми.
– Момми?
– Ну, вы знаете. – Мири помахала рукой в воздухе, имитируя действия открывателя банок. Дженис Рэнд всхлипнула и отвернулась.
– Джим… теперь, когда ты нашел то, что искал… ты уйдешь?
– О, нет, – ответил Кирк. – У нас еще осталось много дел. Ваши старшие похоже, проводили свои эксперименты в определенной последовательности, что-то вроде расписания. Не нашли ничего такого, мистер Спок?
– Нет, сэр. Скорее всего, это хранилось где-то в другом месте. Будь это мой собственный проект, я бы сохранил это где-нибудь в сейфе – это ключ ко всему делу.
– Боюсь, мне придется согласиться. И если только мы не сможем разобраться в этом, Мири, мы не сможем идентифицировать вирус, синтезировать его и изготовить вакцину.
– Так это хорошо, – воскликнула Мири. – Значит, вы не уйдете! Мы можем поиграть – пока это не случится.
– Все-таки, быть может, нам и удастся остановить это. Мистер Спок, как я понял, вам не удалось подобраться к остальным детям?
– Никакого шанса. Они слишком хорошо знают местность. Как мыши.
– Ладно. Попробуем иной подход. Мири, ты не поможешь нам найти кого-нибудь из них?
– Вы никого не найдете, – уверенно ответила Мири. – Они боятся. Вы им не понравитесь. А теперь, они и меня боятся, с тех пор, как… – она замолчала.
– Мы постараемся, чтобы они нас поняли.
– Оставшиеся? – спросила девочка. – У вас это не получится. Оставшимся лучше всего. Никто не ждет от тебя, что ты что-то поймешь.
– Но ты же понимаешь.
Неожиданно глаза Мири наполнились слезами.
– Я уже больше не оставшаяся, – прошептала она и выбежала из комнаты.
Дженис с жалостью посмотрела ей вслед и произнесла:
– Эта маленькая девочка…
– …на триста лет старше чем вы, старшина, – закончил за нее Кирк. – Не делайте скоропалительных заключений. Все же какое-то отличие в ней должно образоваться, независимо от того, сможем мы это заметить или нет.
Но спустя минуту, Мири вернулась, ее горе испарилось, будто бы его и не было, и она была готова заняться чем-нибудь. Мистер Спок засадил ее за заточку карандашей, которых здесь, в древней лаборатории имелось множество. Она с радостью занялась делом – но тем не менее, ее глаза неотрывно следили за Кирком. И он старался ничем не выдать, что все время чувствует на себе этот взгляд.
– Капитан? Это Фаррел, с "Энтерпрайза". Мы готовы к обработке информации.
– Хорошо, сейчас начнем. Мистер Спок, что вам необходимо?
Мири протянула пригоршню карандашей.
– Этого достаточно?
– А? О, нам бы неплохо еще больше, если ты не возражаешь.
– О, нет, Джим, – ответила она. – Почему я должна возражать?
– Этот парень, – заметил Спок, раскладывая листы бумаги на столе, – составил свои записи в последние недели жизни – уже после начала катастрофы. Я отбросил самые последние записи, где он пишет, что процесс ухе далеко зашел в нем самом, и он слишком болен, и не уверен, что его не лихорадит. Тут я с ним согласен. Но вот эти, более ранние записи, показывают, сколько времени у нас осталось. Ясно, что конечная стадия, которую мы здесь наблюдали, однозначна. Мания убийства.
– И ничего, хотя бы намекающего на штамм вируса или его химический состав? – спросил Мак-Кой.
– Ничего, – ответил Спок. – Он считал, что кто-то другой пишет аналогичный доклад. Может быть, кто-то и занимался этим, но мы пока не нашли ничего подобного. А может быть, это была одна из первых его галлюцинаций. Это первая стадия сильной лихорадки… боль в суставах… затуманивание зрения. А затем все захватывает мания. Кстати, доктор Мак-Кой, вы были правы насчет спирохет, они вносят свой вклад. Это они создают манию, а не вирус. И в нашем случае все будет гораздо быстрее, потому что, в отличие от Мири, мы не несли в себе спящую болезнь так долго.