Пощады, маэстрина!

 Поскольку я, точнее, Мариэлла Монкар не обладает способностями к стихийной магии. Тут я опять не все поняла. Мне ведь достался ее дар вместе с телом, навыками и багажом профессиональных знаний по алхимии. Вместе с пакетом информации о личной жизни, принудительно залитой в мой разум. При чем тут стихии? Ведь моя душа, принадлежащая землянке Марии Каменевой, не обладает вообще никаким магическим даром.

 Надо бы разобраться. Но не сейчас, не до того пока. И так по самые ушки загружена.

 С ректором мы пересекались нечасто. А если вдруг и беседовали, то исключительно по рабочим вопросам и коротко. Хотя он всегда все знал, неведомо как оказываясь в курсе происходящего в университете. Доносят ему, что ли? Иначе бы откуда? И всегда так смотрит и улыбается странно, будто ему известно обо мне нечто эдакое. Я даже напрягаться начала, мало ли, вдруг Мариэлла с ним знакома была. Даже уточнила, а то вдруг?... Нехорошо вышло бы. Но нет. Артур Гресс едва заметно усмехнулся, покачал головой и уверил, что прежде мы не были представлены друг другу.

 Но вообще, мы почти не сталкивались, он был дико занят. Его тоже погребло под завалами нерешенных вопросов и проблем, которые оставил ему в наследство прежний глава Усача. Но зато он меня несказанно порадовал, выдав что-то вроде внезапной премии. Сказал, что это подъемные для молодого специалиста, только начинающего профессиональный путь. Чтобы устроиться, обжиться, соответствовать и так далее. Это было очень кстати, я существовала в режиме жесткой экономии, так как нужно было озаботиться необходимым гардеробом для нас с Софи. Я была ужасно довольна и наконец-то смогла докупить кое-что из необходимого.

 Должна сказать, что мне, трудоголику, привыкшему к ненормированному рабочему дню и постоянным рабочим созвонам, тому, кто даже в выходные дни не умел отдыхать и создавал контент для соцсетей, читал книги по саморазвитию или смотрел вебинары, был понятен и близок его трудовой энтузиазм. Я сама такая, что уж. И если бы меня не сдерживал младенец, о котором нужно заботиться круглые сутки напролет, и физически ослабленный после родов и затянувшейся депрессии организм прежней хозяйки...

 С последней проблемой я вполне успешно боролась. Сбалансированное питание, минеральные добавки, магические эликсиры и энергетические тонизирующие зелья. Самостоятельный легкий массаж, мази и крема для кожи, волос и ногтей. Оказывается, Мариэлла знала огромное количество рецептов, не понимаю, почему она всем этим не пользовалась. Я-то в курсе, каких проблем ждать женщине после родов, наслышана и начитана в блогах. Зубы и волосы я потерять не желала, так что приняла меры. Плюс зарядка по мере сил: растяжка, прыжки, приседания, пресс и так далее. Но, конечно, у себя в комнате, и ни на какие пробежки я не ходила. С коляской марафоны невозможны.

 В общем, новое место обитания своей души я привела в порядок. Пеклась о нем и заботилась о маленькой Софи. Тут мои познания были весьма ограниченны, опыт общения с младенцами у меня нулевой, но я старалась и не стеснялась спрашивать взрослых тетушек из персонала универа.

 Правда, я по-прежнему не ощущала Софи своим ребенком. То есть я понимала, что она плоть от плоти, как говорится. Но духовно я ей все же не настоящая мама. Воспринимала я ее скорее как подопечную или домашнего питомца, хотя это звучит коряво и странно. Не знаю, как точнее объяснить испытываемые мною чувства к этой милой девочке. Она теперь моя, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы ей было хорошо, но она... не моя. Вот такой парадокс. Родительница из меня не эталонная, признаю.

 В приемной ректора было пусто, секретарь куда-то убежала, так что я подошла и постучала непосредственно в дверь кабинета. Мне никто не ответил, но раз уж я тут, не уходить же, так что повернула ручку и заглянула.

 За огромным столом с завалами папок и свитков, сложив руки и уронив на них голову, спал месье Гресс. Похоже, бедолага себя вконец загонял. Я помялась на пороге, размышляя, но все же вошла и прикрыла за собой дверь.

 Коляску я оставила в кабинете, Софи бодрствовала в слинге и с любопытством глазела по сторонам. Ей уже четыре месяца, часы сна становятся короче, время бодрствования длиннее, голову она держит уверенно, интересуется не только едой и кошачьим хвостом и с любопытством изучает все вокруг. Я и приматывала ее слингом уже не как раньше — кулечком, а как в переноске-кенгуру: чтобы ножки свисали, ручки на воле, а спина прямо. Очень не хватало нормальных ремней с защелкивающимися карабинами.

 Так вот, ректор крепко спал. Барон, пришедший с нами, запрыгнул на стол и разлегся во всю длину. Я же не знала, будить начальство или подождать. Постояла у окна, глядя вниз на унылый осенний двор и студентов. Переместилась к книжным шкафам, прошлась вдоль них, изучая содержимое и названия книг. Вдруг что-то ценное и полезное есть, чего я не увидела в библиотеке. Полюбовалась на хрустальный шар на треноге. Он занимал отдельную полку, а рядом с ним лежала колода карт таро́ и гадальные кости с рунами. Я покопалась в памяти, отыскивая сведения об этих приспособлениях. Нет, Мариэлла гаданием не занималась, значит, не умею и я. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

 Вру, хотелось, но не беда, можно попросить коллег. Хоть бы даже и ректора. Мужик, конечно, умотался основательно, но иногда же он отдыхает. А кстати, когда он отдыхает? Я даже не в курсе, где он живет. В преподавательском общежитии мы ни разу не сталкивались.

 Я перевела взгляд на стекло, в котором отражалась комната и ее владелец. И обнаружила, что этот самый владелец уже не спит, а, подперев голову кулаком, смотрит на меня. Некоторое время мы изучали друг друга в отражении.

 — Выглядите отвратительно, — негромко сказала я, не поворачиваясь. — Совсем себя не щадите.

 — Думаете? — как-то вяло отозвался он, не пытаясь изменить позы.

 — Вижу. — Я продолжала стоять спиной, разговаривая с его отражением. — Такими темпами вы скоро снова окажетесь на лечебной койке. Когда вы последний раз нормально спали и ели? Мы крайне редко видим вас в столовой.

 — Ну... — месье Артур подумал, как-то неуверенно сообщил: — Вроде бы вчера.

 — Спали?

 — Ел. Кажется. Да, я ужинал, совершенно точно.

 — А сегодня? Вы ведь в курсе, что уже вечер?

 — Ну... — опять-таки вяло протянул он: — Я пил кофе. Несколько чашек.

 — У вас есть жена?

 — Нет, — удивился он моему вопросу.

 — Невеста?

 — Боги миловали, я не обручен.

 — А секретарь? Ваш, личный, а не общий, занимающийся делами университета?

 — Маэстрина Монкар, пощадите! К чему все эти вопросы? — улыбнулся мужчина, выпрямился, подвигал плечами и откинулся на спинку кресла. Потом до него дошло, что он сидит в присутствии дамы, что совершенно недопустимо по местному этикету, и сделал попытку встать.

 — Сидите, — отмахнулась я, а Софи агукнула и задергала ножками.

 Пришлось мне повернуться к собеседнику и подойти ближе. Он же окончательно проснулся, протянул руку и поздоровался с малышкой. Та радостно ухватила его за палец и принялась пускать слюни. Я с этим смирилась и уже перестала остро реагировать и пытаться ей их постоянно вытирать. Мне сказали, что это нормально, начинают резаться зубы, так что носить слюнявчики и любоваться слюнявыми пузырями.

 — Зато вы, девушки, выглядите ошеломительно и прекрасно.

 Общительная Софи улыбалась и радовалась. Я чуть склонила голову, поблагодарив за комплимент.

 — Вы сегодня заняты? — спросила я.

 — Я каждый день занят, маэстрина Монкар. Даже не предполагал, насколько мой дорогой родственник все запустил. Вероятно, следовало отпустить его на покой еще лет пятьдесят назад.

 Я зависла, подчитывая, а потом осторожно спросила:

 — А сколько лет уважаемому мэтру? За сто?

 — За триста.

 Я опять прикинула, подсчитывая.

 — Не сходится у меня что-то. Если мэтру Кастору более трехсот лет, то сколько же вам? Он ваш прадед, вы говорили?