Темный орден

Я проглотил застрявший в горле ком. Все окончательно перемешалось у меня в голове. Неужели у всего этого сборища была еще и некая сверхзадача? Благородная цель?

С трудом верилось, если честно.

После всей той грязи, что я слышал, было сложно представить, что Орден был создан для защиты одаренных и всего человечества от Тьмы.

— Гордиан также указал, как найти ту особу из пророчества, — добавил Вергилий. — Он упоминал, что ее звездная карта будет повторять карту той, кто впервые выпустила Тьму в наш мир.

— Евдокии Федоровой, — ошарашенно прошептал я и сполз на стул.

Охренеть. Охренеть… Так, Хруст, соберись.

Если принять все это на веру, если посмотреть на все, что со мной происходило сразу после того, как я очнулся в теле этого избалованного княжича… Черт, выходит, даже само мое попадание сюда, в этот мир, в это туловище — все это могло быть следствием замысла.

Но чьего? Тьмы?

Я до сих пор не понимал, что она из себя представляла, эта Тьма. Мы называли ее Тьмой, потому что она была своего рода противопоставлением другой силе — силе, что пробудила особые способности у аристократов. Только Тьма позволяла проклясть, заглянуть в будущее, прочесть судьбу по звездам и даже в какой-то степени изменить ее… Только Тьма, и даже императорская семья, по слухам, была не способна на подобное.

Так нам и подавали это вечное противостояние. Свет — дары, полученные после того, как царская семья пожертвовала собой. И Тьма — пришедшая в этот мир, родившаяся из ненависти и боли.

Но обе силы пришли, прорвались в этот мир через кровопролитие. Так была ли на самом деле разница? И что если никакого противопоставления и конфликта Света и Тьмы не было? Если Тьма и сверхспособности местного дворянства были двумя сторонами одной и той же монеты?

Но я мог только предполагать и подозревать. Чтобы выяснить, что к чему, следовало столкнуться с этой темной силой. А это означало принять ее, сблизиться. Иными словами, сделать то, чего я всеми силами старался избежать.

А бежать было некуда. И не от кого — разве что от себя, а убегать от себя всегда скверная идея. Значит, будем сражаться.

В зале тем временем царило напряженное молчание. Примоген Эребус собрал карты и аккуратно разложил их по тубусам. Роскошный стол вновь представал во всей красе отделки.

— Господа, настало время принять решение по обозначенному вопросу, — Примоген Вергилий поднялся, и остальные встали вслед за ним. Пришлось и мне покинуть стул, хотя ноги все еще с трудом держали. — Совет остается для обсуждения и принятия решения. Гостей и распорядителей просим удалиться.

Я метнул вопросительный взгляд на Друзиллу, но старуха лишь слегка кивнула мне, давая понять, что все шло по плану. Распорядители снова словно выросли из-под земли возле наших стульев и предельно почтительно сопроводили нас к выходу.

На этот раз в зале не осталось ни одного чужака, ни единого лишнего уха. И, предполагая, что обсуждение затянется, нас разместили в небольшой гостиной в противоположном конце готического коридора.

Так мы оказались втроем — брат Луций, я и Юлия Дашкова.

— Понимаю, час еще относительно ранний, но я, пожалуй, не откажусь от рюмки портвейна, — сказал дисциплинарий и склонился над батареей графинов и бутылок, оставленных распорядителями в нашем распоряжении. — Владимир?

Я покачал головой. Нет, сейчас требовался незамутненный ничем рассудок.

— Мне бы кофе.

— А я присоединюсь к вам, темный брат, — слабо улыбнулась Дашкова. — В конце концов, сейчас решается моя судьба. И, полагаю, она будет незавидной.

Луций продемонстрировал великолепный глазомер, лихо плеснув крепленого вина в вытянутые рюмки. Перед нами на столике возвышалась фруктовая композиция. Кофе здесь не было, но я нашел кувшин с водой и плеснул себе немного, чтобы не сидеть с пустыми руками.

— Не уверен, что с вами поступят по всей строгости, Юлия Дмитриевна, — отозвался Луций, пригубив немного темной жидкости. — Если Совет убедится, что вся ответственность за содеянное лежит исключительно на плечах Примогена Эребуса, то приговор для вас будет мягким.

Я задумчиво крутил гранёный стакан в руках.

— Из Эребуса сейчас так удобно сделать козла отпущения, не так ли? — улыбнулся я.

— Как дисциплинарий, смею вас заверить, что Примоген виноват как минимум в двух нарушениях. Первое — он скрыл от Ордена носителя темного дара. Второе — вовлек его в преступление в обход Ордена. Это серьезные проступки, и подобное не должно сойти с рук даже Примогену.

— Лишь потому, что это вскрылось, — предположил я. — Преуспей Юлия Дмитриевна, всего этого крика бы сейчас не было.

Дисциплинарий пожал плечами.

— Возможно. И все равно мать Друзилла инициировала бы разбирательства. Все мы прекрасно понимаем, что со сменой имени и вступлением в Орден родовые связи так быстро не обрываются. Она печется о вас, Владимир. И стала беспокоиться еще сильнее с тех пор, как у вас обнаружился темный дар. Полагаю, Юлия Дмитриевна оказалась в похожей ситуации, — дисциплинарий поставил рюмочку на стол и уставился на девушку. — Ведь, насколько я помню, Примоген Эребус некогда носил фамилию Дашков и принадлежал вашему роду?

Девушка криво улыбнулась и в три глотка допила свой портвейн.

— Верно, брат Луций. Вы хорошо осведомлены.

— Из происхождения Примогена Эребуса не делали тайны.

— Зато сделали тайну из меня, — хмуро ответила Юлия. — До поры до времени.

Жестом заправского официанта Луций вновь наполнил ее сосуд и едва заметно подмигнул мне. Дескать, нужно ловить момент, пока дама в настроении — может рассказать что-нибудь интересное.

Но мне и так было понятно, что случилось.

— Примоген не собирался вечно держать меня в тайне, — сделав еще глоток, Дашкова чуть ослабила черный шарфик на шее. — Разумеется, все понимали, что рано или поздно обо мне узнают в Ордене. Просто Примоген… Его довольно рано забрали в Орден, в двенадцать лет. Моя печать проявилась в шестнадцать, но Эребус хотел, чтобы у меня было детство, юность…

— Которую ты потратила на тайное обучение темному ремеслу, — съязвил я.

— И на это тоже, — спокойно кивнула Дашкова. — Но у меня была нормальная жизнь. Гимназия, искусства, друзья… Я должна была увидеть, как оно… по-нормальному, прежде чем меня бы отдали в послушники.

— Как-то эта романтика не вяжется с тем, что Эребус в итоге сделал из тебя убийцу.

— В этом нет его вины. Примоген специализируется на мирных темных искусствах. Он прогнозист и аналитик. Ожидалось, что и я пойду по его стопам. Однако… мой дар проявился в иных талантах.

— Боевых, — выдохнул я, припоминая, сколько ран она мне нанесла за все те три покушения.

— Не совсем. Я обладаю даром выводить Тьму в физическую форму. Как и брат Луций, к слову. Тьма — лишь строительный материал. Как углерод. Какую кристаллическую решетку сделаешь, то и получится. Можно найти множество применений этому таланту.

Луций кивнул своим мыслям, но в нашу беседу не вмешивался — лишь внимательно слушал, попивая свой портвешок.

— Ответь мне честно, Юля, — я уставился на девушку. — Ты действительно настолько веришь Эребусу? Настолько, что была готова подставиться сама и подставить его в случае неудачи?

— Он дал приказ. Он старший, он ценный представитель рода и он Примоген Ордена, в котором мне предстояло провести остаток жизни. И да, Эребус был убедителен. Ты и сам, Володя, ты же видел, что его находка их смертельно напугала. Значит, в этом есть зерно истины. Значит, Эребус оказался прав. Я не питаю к тебе ненависти, не думай. Просто, исходя из той информации, что мне предоставили, посчитала правильным тебя убрать. Ради всего Ордена.

— И до сих пор считаешь? — улыбнулся я.

Она не ответила. Лишь залпом допила содержимое своей рюмочки.

Луций как раз поднялся, чтобы налить третью, но в этот момент двери маленькой гостиной отворились, и на пороге возник уже знакомый нам распорядитель.

— Господа, Совет вынес решение и призывает вас, чтобы ознакомиться с ним.