Первая кровь

Так что я был уверен, что уважаемые люди, которые через семь лет придумают смешную аббревиатуру ГКЧП, в настоящее время с большой вероятностью крепили мощь советского государства на каких-то низовых должностях, никак не предполагавших почти вертикального взлета к вершинам власти через несколько лет. В СССР вообще не любили таких «летунов» и «карьеристов», хотя некоторое число желающих продвинуться по службе всегда находилось. Но кто-то придал им ускорение, продвинул в нужном направлении, и этот кто-то имел фамилию, имя и должность.

Кандидат у меня был один — Горбачев. Видимо, став Генсеком, он начал активно формировать свою команду, которую ему до этого не позволяли иметь старшие товарищи. Ну а то, что в процессе формирования он случайно развалил страну — бывает и не такое. Как там завещал Андропов — действовать методом проб и ошибок. Вот Горбачев и действовал.

К этому многомудрому выводу я пришел в четверг. На пятницу у меня было запланировано знакомство с подшивкой еженедельного дайджеста зарубежной прессы.

Вообще неделя выдалась относительно спокойной. Я спокойно посещал занятия — писал конспекты на лекциях, решал задачи на семинарах, активно вспоминал всё, что учил сорок лет назад в этом институте, и уже смирился, что мне придется повторить заборостроительную программу по второму круг. Даже решил выбиться в отличники и получить на выходе красный диплом, хотя не представлял, зачем он мог мне пригодиться. В той жизни он был мне точно не нужен. В этом же варианте истории нельзя было исключать любые варианты — в том числе и тот, при котором Союз сохранится, а я буду востребован по своей основной специальности.

В пятницу занятия заканчивались после четырех. Последней парой была математика, на которой Рыбка в очередной раз пичкала нас какими-то системами — не слишком нужными в повседневной жизни, но необходимыми для успешной сдачи зачета и экзамена. Поэтому я прилагал определенные усилия, чтобы хотя бы что-то отпечаталось в моих мозгах — мне не хотелось разбираться в этих тонкостях одному и прямо на экзамене. Так что вышел я из института в некоторой прострации и на автомате попрощался с Жасымом и Дёмой. Дёмыч, кажется, опять собирался где-то пьянствовать, а Казах хотел погулять в парке Горького и приглашал составить ему компанию, но я отказался. У меня были собственные, очень важные дела, которыми я и собирался заняться.

Я прошел буквально с десяток шагов по дворику перед главным входом, когда увидел Аллу. Она стояла чуть в стороне от ворот и очень внимательно смотрела на меня.

Сегодня она была одета значительно скромнее, в обычном однотонном синеватом платье в клетку, в светло-бежевом плащике и изящных туфельках на низком каблуке. Вокруг шеи она повязала пестрый платок, что придавало ей вид француженки из фильмов, которые я смотрел давным-давно. Я сделал себе очередную зарубку в памяти — ознакомиться с репертуаром кинотеатров и, если наше с Аллой знакомство продолжится, пригласить её на какой-нибудь приятный фильм о любви. Ну или на мюзикл с песнями.

Я, разумеется, не бросился к девушке с криками радости и счастья. Я очень тупо замер на месте, не зная, что делать. Я помнил, что меня ждали пыльные страницы «За рубежом», и был настроен весьма решительно. Но нужные подшивки пролежали в библиотечном шкафу несколько лет и за пару-тройку дней ничего нового с ними не случится. Но и сходу отказываться от своих планов было неразумно. Мы с Аллой расстались странно, и её появление могло быть вызовом моей мужской гордости. Правда, я помнил, что мне почти шестьдесят лет, что я был трижды женат и имел некоторое число случайных связей. Так что не мне бояться объяснений с какой-то пигалицей, которой едва исполнилось двадцать. Я плюнул на условности и подошел к Алле сам.

— Привет, — я протянул руку, намереваясь поцеловать её ладонь, если она окажется слишком доверчивой.

Но нет, Алла что-то уяснила для себя с нашего прошлого общения. Она лишь хлопнула меня по руке и тут же схватилась за свою спасительную красную сумочку.

— Привет, — она улыбнулась. — Не ожидал?

— Нет, — честно признался я. — Думал — всё, с концами. Мы как-то неправильно тогда расстались.

— Наверное, — ответила она слишком легкомысленно для человека, который видит в этом проблему.

Возможно, я зря загонялся.

— Скажем так, ты сбежала неожиданно для меня. Я рассчитывал, что мы вместе выпьем чай с дедушкой Виталика.

— Тебя пригласили на чай? — удивилась она.

— Да, а что такого? Машину и Виталика я доставил в целости и сохранности, на материальные ценности не претендовал, был весь из себя положительный. Думаю, это повод для небольшой компенсации загубленного вечера.

— Загубленного?

— Ну да. Мы бы с тобой пошли после концерта к метро, обменялись бы впечатлениями, познакомились бы поближе и всё такое, — меня немного несло, но я не хотел останавливаться. — А потом я бы проводил тебя до дома, ты бы пригласила меня зайти, познакомила с родителями…

— С бабушкой, — поправила она. — Я с бабушкой живу.

«А родители?»

— …познакомила бы с бабушкой, — не отвлекаясь, продолжил я. — Ну а дальше всё, как полагается…

— Что полагается, фантазер? — меня стукнули по плечу.

Уворачиваться я не стал. Мне нравились эти удары, да и болезненными они не были. Сил у Аллы было недостаточно, чтобы пробить мою толстую шкуру.

— Всё, — я развел руками так, словно хотел обнять девушку, и она на секунду замешкалась. — Кино, вино, домино и поездка на трамвае.

— Да ну тебя!

— Ну меня, — покорно согласился я. — Так ты чего здесь? Надеюсь, нас не ждет сегодня ещё один концерт ленинградских подпольных музыкантов?

— Нет, не ждет, — она замолчала и очень внимательно посмотрела на меня.

— А что ждет?

— Бабушка.

Ответ Аллы поставил меня в тупик. В каком смысле — бабушка? При чём тут вообще бабушка? В итоге я сам уставился на девушку, ожидая хоть какого-то объяснения.

И Алла сдалась.

— У бабушки сегодня день рождения. Обычно она ничего не празднует… только на День Победы с подругами собирается… но тут чего-то загорелось. И уже неделю требует, чтобы я привела тебя.

— Меня? Зачем? — моё удивление совсем не было наигранным. — Что ты ей там наговорила, женщина?

— Ой, да ну тебя, — а вот сейчас я увернулся от острого кулачка, потому что заранее просчитал её реакцию. — Ничего я ей не наговорила, ей этого не надо, у бабули опыт, которого у нас никогда не будет. Думаю, она тебя из окна увидела, когда мы с тобой тогда… ну… прощались.

Да, со стороны наше прощание выглядело достаточно забавно.

— Ну прощались и прощались, — я пожал плечами. — Мало ли как люди прощаются.

— У неё глаз наметанный и рука набитая, уж поверь, — грустно сказала Алла.

— А кто у нас бабушка?

Захаров уже снял своё «Обыкновенное чудо», так что я не удивился бы, если бы услышал в ответ, что бабушка у нас волшебница.

— Она в органах служила, всю войну прошла, два ранения и всё такое…

«Уж лучше бы бабушка была волшебницей», — с тоской подумал я. В этой Москве хоть кто-то не служил в органах? За прошедшую неделю я почему-то уверился, что мои догадки про место работы Михаила Сергеевича были верными.

— И этот человек заинтересовался скромным мной? — ядовито спросил я. — Извини, но не верю. Рассказывай дальше.

— Да нет никакого «дальше», — с каким-то отчаянием ответила Алла. — Молодой человек незнакомый, он целует любимую внученьку при расставании, водит машину — и при этом всего лишь первокурсник с какого-то левого института…

— Протестую, мой заборостроительный очень известен в определенных кругах!

— Протестуй сколько влезет, — парировала Алла. — Это не МГУ и не МГИМО, даже не рядом.

Да, мой институт расположен не на престижном юго-западе, а всего лишь в самом центре нашей столицы.

— Фиг бы с ними. И что с того?

— В общем, ей стало любопытно, кто ты такой. А если бабуле стало любопытно, то она с меня живой не слезет, пока я не удовлетворю её любопытство.