Тафгай 5

— Это чего с тобой такое? — Растерянно захлопал глазами «Малыш». — Какая муха…

— Не перебивай, время мало. Просто сделай, как я скажу! После пятого матча с Канадой сам всё поймешь. У нас в квартире по шесть сберкнижек на предъявителя, каждая на десять тысяч рублей и ещё две книжки у Володи Минеева. Всё это богатство вывезешь и отдашь на хранение Всеволоду Михайловичу примерно на месяц. Не исключаю у нас обыски. И если что-то пойдёт не так, потом переправишь мои сберкнижки Свете в Горький. Всё поплыли, чтобы не привлекать внимания.

Я нырнул под воду и, выскочив на поверхность, сделал несколько больших гребков.

— У тебя же Светка беременная, как ты теперь с ней собираешься ссориться? — Спросил меня Боря, плывя рядом. — И этот кипишь из-за того случая в аэропорту?

— Аэропорт — это повод, тут всё гораздо серьёзней, — ответил я неопределённо. — А со Светкой как-нибудь объяснюсь, письмо ей напишу. Я и в Сочи ради этого сорвался, тут такие разговоры вести легче. Всё. Плывём, улыбаемся, пусть все видят, как мы счастливы.

В четверг 21 сентября после дневной тренировки на льду маленького ледового дворца «Кристалл» новый старший тренер Борис Кулагин, которому срочно в помощники определили вторым тренером Константина Локтева из ЦСКА, зачитал стартовый состав на пятый матч Суперсерии.

— Значит так, защитники! — Борис Палыч стоя у борта посмотрел на всех, кто находился сейчас на льду. — Первая пара Васильев — Гусев, вторая Паладьев — Ляпкин, третья Фёдоров — Куликов. В общем, все кто играл в последней канадской игре. Нападающие. Первая тройка нападения: Михайлов — Петров — Харламов, вторая Лебедев — Анисин — Бодунов, третья Александров — Якушев — Мальцев. Два запасных игрока: Свистухин и Тафгаев. Основной вратарь — Коноваленко, запасной — Минеев. Вопросы есть? Нет. Сейчас переодеваемся, в душ и на обед в «Юность». После «Юности» основной состав едет на базу, остальные московские ребята могут поехать по домам. Спасибо мужики за тренировку. — Сказал Кулагин, покосившись на меня.

Да, несколько последних дней я знатно потрепал нервы новому старшему тренеру, который всё никак не мог взять в толк, почему меня в отличной спортивной форме, по моей же просьбе, нужно оставить всего лишь запасным. Что я мог объяснить Палычу? Что по негласной договорённости должен «сливать» игру, действовать в ущерб своей собственной команде? В общем, моя идея была в следующем: парни сами побеждают сборную Канады, и тогда я свободен как птица в полёте. Кстати, в старом будущем этот матч сборная СССР выиграла 5: 4, и это был самый лучший вариант. Самый худший вариант — это вмешаться, если что-то пойдёт не так в третьем периоде, но тогда мне наступали «кранты», чего совершенно не хотелось. Так или иначе, я должен был быть с командой, но не впереди «на лихом коне», а в «засадном полку».

— Пощёлкаем ещё дополнительно по воротам? — Спросил меня «Малыш».

— Нет, Боря, на сегодня хватит, — грустно ответил я и пошёл в раздевалку вместе со всей командой.

После непростого разговора несколько дней назад и временного разрыва со Светой, которая к тому же ждала от меня ребёнка, я тренировался, чтобы успокоить нервы, как ненормальный. Раньше всех приходил, позже всех уходил, переломал пять клюшек. Но сегодня мне было не до тренировки, сегодня всё требовалось ещё раз продумать и перепроверить, ведь завтра ошибки быть не могло. Либо победа в Суперсерии заканчивалась для меня полным крахом всей остальной хоккейной карьеры.

«Может быть, на три года и не упекут в места максимально приближенные к Сибири и полярному Уралу, — думал я, шагая на обед, — но даже год там, а потом здесь игра на первенство водокачки — это катастрофа».

— Здравствуйте, вы Иван Тафгаев? — Остановил меня на выходе из ледового дворца невысокий коренастый якут, одетый в легкий светлый плащ. Увидев моё замешательство, незнакомец вынул из кармана плаща старый бумажный почтовый конверт. — Меня зовут Александр Вампилов, а это ваше письмо. Я, как вы советовали, в августе на Байкал не поехал. А вот мой друг там погиб, утонул.

— На актёра Мерзликина из «Облепихового лета» не похож, — пробормотал я, затем ткнул пальцем в письмо и добавил. — Будущее требует жертв. Ты — жив, он — мёртв, а завтра это будущее возможно заберёт и меня. Это только в фантастике достаточно наступить на бабочку и всё легко поменяется, а в реальности умотаешься до потери пульса — а будущее как пёрло по заранее прописанному сценарию, так и прёт.

— Выпьем? — Из другого необъятного кармана плаща Вампилов вынул чекушку водки. — Помянем Глебушку, то есть Глеба Пакулова?

— Думаешь, если ты этой заразой долбанёшь себе по печени, а затем и по мозгам ему на том свете полегчает? — Я невесело усмехнулся. — Пойдём в ресторан, пообедаем. Я угощаю.

В ресторане гостинцы «Юность» я специально вместе с писателем отсел подальше от остальной команды, чтобы парни раньше времени не решили, что накануне игры с Канадой у меня поехал «крышендэнс». Кстати, завтра после матча закосить под психа — тоже был вариант.

— А откуда ты всё это знал? — Снова вернулся к моему письму писатель.

— Забей, — поморщился я. — Как тебе такой сюжетец? В деревне играется свадьба, люди строят планы на будущее, готовятся встретить первое мая, а в нескольких километрах взрывается атомная электростанция и накрывает всё вокруг смертельным радиоактивным облаком. И жить этим людям от силы год. Место ещё называется по-нехорошему — Чернопыль, Чернопыльская АЭС.

— Херня, — хмыкнул Вампилов и всё же капнул себе в компот немного водки. — Избитый сюжет, пир во время чумы.

— А когда девушка из тех мест молодая и красивая в рассвете лет без единого волоса на голове умирает на твоих руках от онкологии, это тоже херня? — Вспылил я. — В общем, запомни, за то, что ты живой — это твоя плата, написать про аварию на Чернопыльской АЭС, которая случится 1986 года 26 апреля на границе между Белоруссией и Украиной. И не бухай, меньше пьешь — больше пишешь. Извини у меня завтра важный матч.

Я встал, пожал руку опешившему писателю и откланялся. К тому же Кулагин уже всех подгонял в автобус.

В исторический день 22 сентября 1972 года после второго периода пятого матча Суперсерии в нашей раздевалке стояла гробовая тишина. Дворец спорта центрального стадиона имени Ленина собрал рекордную для себя 15-тысячную толпу, однако две тысячи канадских туристов болели за своих парней лучше и сильнее, чем тринадцать тысяч за нас. Но не из-за поддержки зрителей мы летели 0: 3 сборной канадских профессионалов после 40-ка минут игры, а из-за того, что хоккеисты из НХЛ сегодня играли на совершенно другом уровне. Сегодня перед нами предстал мощный мотивированный соперник, который чётко действовал в защите и наказывал нас в стремительных контратаках. Первую шайбу на 15-ой минуте нам забросил задира Жан-Поль Паризе, вторую на 22-ой минуте драчун Бобби Кларк и третью на 32-ой минуте Пол Хендерсон. Вообще тройка нападения Элисс, Кларк и Хендерсон нас буквально «разрывала» на льду. Даже наш старший тренер Борис Кулагин не знал сейчас, что сказать, какими словами завести хоккеистов главной команды страны.

— Из-за леса выезжает конная милиция, становись Канада раком, будет репетиция! — Загорланил я не своим голосом, вскочив с лавки и пытаясь при этом изобразить Камаринскую пляску. — Помидоры, помидоры, помидоры, овощи! Сейчас Канаду повезём мы на скорой помощи! Чё, б…ь, стухли?!

— А ты почему не играешь? — Задал резонный вопрос Володя Петров. — На тренировках пахал как чёрт, а сейчас сидишь и лавку трешь? Чё, он Палыч не играет? — Обратился армейский нападающий к старшему тренеру Кулагину.