Страница 36 из 58
Поэтому мне так необходим кто-то рядом. Я не хочу сдаваться этой жалкой зависимости. Я ведь должна быть сильнее? Правда? И неважно, что Фабио, человек из-за которого я в принципе пережила это похищение, единственный, кто может не дать мне сойти с ума.
Я ненавижу его за то, что он угрожал мне. Но себя я ненавижу еще больше, хотя понимаю — моей вины нет ни в чем кроме того, что я увидела Сантино в тот злосчастный день. Но от этого чувства невозможно избавится. Оно грызет изнутри, заставляя чувствовать себя грязной и сколько бы ты не пытался оттереть эту грязь — она только еще больше наслаивается слой за слоем.
Мы подошли к черной спортивной машине и Фабио открыл передо мной дверь с пассажирской стороны. Пробурчав спасибо, я плюхнулась на сидение. В салоне было темно и в зеркале заднего вида я видела лишь очертания фигуры Фабио, пока он открывал багажник и убирал наши чемоданы.
Кожа кресла приятно холодила, но стоило мне задуматься об этом, как привычный зуд начал распространяться по телу. Так было постоянно: если я чем-то занята или увлечена — ломка не такая сильная. Порой я даже забываю о ней. Например, когда разговариваю с Фабио. Но стоит только сконцентрироваться на своих ощущениях, как она с новой силой обрушивается не только на тело, но и разум.
Я ерзаю, пытаясь занять более удобное положение, но становится только хуже. Внезапно одежда начинает душить, и я стягиваю толстовку, оставаясь только в майке и джинсах. Дыхание становится сбивчивым и каждый глоток воздуха обжигает легкие.
— Габриэлла?
Голос Фабио отвлекает, и я резко поворачиваюсь в его сторону. Он захлопывает дверь и заводит машину, при этом, не отрывая от меня внимательного взгляда. Его брови нахмурены, когда он наблюдает за мной.
— Говори… — удается прохрипеть мне.
Его голос не дает упасть в пропасть и сейчас является единственным спасением. Внезапно он хватает своей рукой мою ладонь и крепко сжимает. От этого прикосновения по телу проносятся электрические импульсы. Потом он делает что-то не мысленное, от чего сердце замирает: притягивает к своему телу и крепко прижимает к себе. Я застываю в растерянности от его действий, но потом понимаю: он пытается успокоить меня. И это у него получается.
Проходит несколько секунд, и я расслабляюсь в его объятиях, утыкаясь носом в крепкую широкую грудь. Одна его рука поглаживает меня по спине, в то время как другая — перебирает пряди волос. Несмело касаюсь шеи Фабио, обвивая ее руками. В таком положении его теплое дыхание колышет волосы на макушке, посылая по телу стаю мурашек. Я вдыхаю его запах, который ощущается как рай. Этот запах может вызвать привыкание.
Если еще не вызвал.
Какое-то время мы сидим крепко прижавшись друг к другу. Молча. Прикосновения этого мужчины действуют не хуже звучания его голоса. Он медленно поглаживает спину, пока мое дыхание нормализуется, и я прихожу в себя.
— Тебе лучше? — тихо спрашивает он.
Однозначно лучше. Я ерзаю и Фабио начинает отстраняться, однако я не даю сделать этого — крепче прижимаю к себе.
— Еще немного, — шепчу я, — Ладно?
Я не вижу его лица, но знаю, что Фабио улыбается, потому что голос его звучит по-доброму насмешливо:
— Боюсь, если я откажу тебе, это не сыграет никакой роли. Прицепилась как обезьяна к пальме.
Я вдруг чувствую приливший к лицу жар и начинаю отстраняться, но теперь Фабио удерживает меня.
— Сиди, обезьянка.
Сердце окутывает такое странное и незнакомое чувство, что пугает до чертиков. Почему оно то замирает, то начинает биться так неистово рядом с этим человеком? Почему я не хочу его отпускать, а мечтаю провести в его объятиях всю жизнь?
Становится крайне неловко. Ведь Фабио просто помогает справится с очередным приступом, а мои мысли только и кружатся вокруг догадок: как бы ощущалась его кожа на моей?
Мысленно ругаясь, я в который раз задаюсь очевидным вопросом: почему я не могу ненавидеть его так сильно, как пытаюсь себя в этом убедить?
— Эй, что с тобой? — спрашивает Фабио и отстраняется, чтобы взглянуть мне в глаза.
Я еще больше напрягаюсь и пытаюсь что-то разглядеть в его изумрудных, таких прекрасных глазах.
Я даже не успеваю подумать перед тем, как моя ладонь касается, немного колючей из-за щетины, щеки Фабио. Я замираю и он, кажется, тоже. Наши лица так близко, что его дыхание опаляет губы. Моя рука живет своей жизнью и не останавливает свое путешествие лишь на лице: она зарывается в копну черных шелковистых волос. Кадык Фабио дергается, когда он сглатывает, но не отстраняет меня от себя. Его взгляд напряжен: он словно ждет, что я сделаю дальше.
— У тебя красивые глаза, Фабио. — шепчу я, чувствуя стаю бабочек в животе.
Он не отвечает и тогда я наконец понимаю, что творю несусветную глупость, а говорю еще большую. Чувствую, как горячая волна с новой силой опаляет лицо, и резко отрываю руку от него как от огня.
Вырвавшись из его объятий, отодвигаюсь как можно ближе к окну, чувствуя при этом такой жгучий стыд, что хочется провалиться сквозь землю.
Что я сейчас сделала? Еще немного и перелезла бы к нему на колени и тогда с позором была бы отвергнута. Не в силах взглянуть на Фабио, вжимаюсь в кресло как можно сильнее, словно надеясь, что оно поглотит меня и спасет от этой неловкости. Я чувствую прожигающий взгляд Фабио, и все-таки решаю сказать:
— Прости… не знаю, что это было. — я глубоко вздыхаю. — И спасибо.
Приступа как не бывало. Теперь я чувствую лишь ужасный стыд. Я пристегиваюсь, все также не поднимая взгляд.
— Тебе не стоит извиняться. — наконец говорит Фабио.
Я даже не знаю как реагировать, только в очередной раз вздыхаю и прислоняюсь головой к окну. Мы выезжаем с парковки в напряженной тишине и только потрясающие виды Нью-Йорка заставляют забыть о том, что случилось совсем недавно.
Мы проезжаем по Манхеттену, и я как заворожённая не могу оторвать взгляд от бетонных высоток. Они горят разноцветными огнями, со всех сторон некоторых изображены различные светящиеся вывески с рекламой одежды или лицо известной модели во всю стену. Они сменяют друг друга, не задерживаясь надолго, но потом снова повторяются в том же порядке.
Несмотря на поздний час улицы не пустуют. Наоборот. Девушки, разодетые в дорогие платья, фотографируются на фоне бетонных джунглей. Кто-то позирует в компании своих партнеров, которые тоже одеты по последнему писку моды. Некоторые девушки, приехавшие в компании подруг, по одиночке. Но всех их объединяет одно — на лице каждого царит улыбка. Они выглядят беззаботными, и я злюсь на себя за то, что завидую им. Завидую, что они могут радоваться таким обычным вещам.
Я сглатываю ком в горле и прикрываю глаза.
Я не могу злиться из-за этого. Я даже не знаю этих людей. Они могут выглядеть веселыми, но я не знаю их истории. Может у кого-то произошло что-то гораздо хуже, чем у меня, но этот человек сильнее и справляется.
В очередной раз я чувствую себя бесхребетной маленькой девчонкой, которая не может совладать со своими эмоциями. Я верну прежние краски в свою жизнь, потому что не могу сдаться. И не сдамся.
Трафик настолько плотный, что только через час мы добираемся до места ночлега. Сначала я думала, что мы остановимся в отеле, но, когда мы с Фабио вышли из лифта в роскошные апартаменты, отругала себя за мысль о каком-то отеле. Разве может о нем идти речь, когда рядом Фабио? У него, наверно, в каждой стране мира имеется свой дом и машина. Я даже задала этот вопрос вслух.
— Я долгое время жил в Нью-Йорке. В Палермо отправился незадолго до твоего приезда.
— Значит, ты говоришь на английском?
— Конечно. — ответил Фабио на языке, который я с детства считала родным. Его слова прозвучали без малейшего акцента, и я восхищенно посмотрела на него, когда он направился к большой кухне, выполненной в темных тонах современного стиля. — Но итальянский — мой родной язык. С тобой я бы хотел говорить на нем. — он вернулся к привычной речи.