Сто первый мир

“Он за окном, он не тронет меня, пока я сама к нему не подойду, – твердила она себе, пока рука ее крепко сжимала дневник в сумке: ее надежду, ее спасательный круг. – Никто не сможет влезть в моё личное пространство, я в безопасности”.

– Только помяни чёрта, – мрачно покосился на Разносчика Доктор Хаус. Сидящие за столом студенты молча рассматривали иномирного посланника и зловещий дар, который он держал в руках. Если бы Саша смогла нормально дышать, то с уверенностью сказала бы, что каждый из них в этот момент думал об одном и том же: “Я ни за что не подойду к нему”.

Первые Разносчики появились около двадцати лет назад. С тех пор они ничуть не изменились: длинные плащи и котелки стали своего рода символом эти диковинных тварей. Никто не знал, откуда они пришли и куда исчезают, но ходили слухи о том, что Разносчики появляются именно в тот момент, когда о них говорят или думают.

Были времена, когда обычные люди считали, что с появлением Новых мир треснет пополам, начнётся межвидовая война и истребление тех, у кого всё ещё остался такой рудимент, как чувства. Но вопреки ожиданиям и опасениям властей, человечество не спешило прикасаться к тайнам вселенной, а Новые, коих было в те времена совсем немного, оказались существами спокойными, не затевающими конфликтов и не претендующими на чужое.

По последним подсчётам сегодня в мире существовало около тридцати процентов Новых: мужчины и женщины, политики и учёные, преподаватели и студенты. Самому юному зарегистрированному Новому было три года и, разумеется, в соответствии с первым постулатом Истины, никто не заставлял малыша читать её.

Кто-то считает, что в Истине тысячи страниц, а кто-то – что она с каждым говорит своим языком. Одни читают книгу знаний за считанные минуты, у других же на это уходят десятки часов.

Трехлетний ребенок прочел Истину за пять минут, при том, что читать он, конечно, еще не умел. Как это было возможно? Никто не знал, точнее, Новые наверняка знали, вот только совсем не спешили делиться своими знаниями.

– Саш, в порядке? – Надя склонилась к одногруппнице.

Та помотала головой из стороны в сторону.

– У тебя губы синие, – заметила Надя, с опасением в глазах наблюдая за соседкой. – Давай, дыши!

Сама Саша ощущала себя беспомощным котёнком: советы психотерапевта Боева не помогали, и рука в сумке давно уже отпустила дневник и теперь на автомате шарила в поисках сальбутамола…

В этот момент раздался звук упавшего подноса. Повернувшись на грохот, Саша увидела своего утреннего собеседника, Пьеро. Должно быть, бедняга споткнулся, так как лежал, растянувшись на полу, а весь купленный им обед был размазан по линолеуму.

Доктор Хаус захохотал первым, а за ним – и добрая половина столовой. Кое-кто даже зааплодировал. Это было жестоко, но Саша почувствовала, как легко ей стало дышать, словно этот всеобщий ажиотаж нейтрализовывал ее страх. Покосившись в сторону окна, Саша заметила, что Разносчика больше нет, и от этого на душе ее совсем посветлело.

В этот момент Саша увидела, что Пьеро смотрит прямо на нее. Он заметил, что она улыбается (от облегчения конечно!), и на его лице отразилось разочарование, смешанное с обидой. Не обращая внимания на остаточные смешки, Пьеро собрал на поднос разбитую посуду и поставил на ближайший пустой столик. Ему не терпелось покинуть место происшествия, что он и сделал, не оглядываясь больше ни на кого.

“Как по-дурацки получилось!” – Саша почувствовала себя просто отвратительно. – “Он подумал, что это я над ним”.

– Спасибо, чувак! Сумел разрядить обстановку, – сказала Надя, поднимаясь из-за стола.

– Да уж… кстати, а как его зовут? – спросила Саша. Она посмотрела в сторону выхода из столовой, но Пьеро уже скрылся из вида.

– Без понятия. А тебе зачем? Понравился что ли? – проворчала Надежда.

– Не дури, – отмахнулась Саша. – Просто интересно.

Саша возвращалась домой по темноте. Прождав нужный автобус минут двадцать и замёрзшая как чёрт, она забежала внутрь и устроилась в самом конце по соседству с радиатором. Достала скетчбук и принялась незаметно зарисовывать колоритную пенсионерку в шляпе, поедающую пирожок с чем-то вроде капусты.

Саша была измотана долгим учебным днём, копанием в анатомическом материале почти до закрытия Академии, но ещё больше – тем самым происшествием в столовой. Может быть, Разносчики, как дементоры, незаметно высасывают всю радость и счастье? Покосившись на своё отражение в оконном стекле, Саша заметила, что подводка окончательно размазалась – ну да ладно.

Вечером парк казался ещё более зловещим. Проходя мимо высокого бетонного забора, Саша вжала голову в плечи и закрыла уши руками – и все же, ей казалось, что она слышит тот самый низкий давящий звук.

Она не доверяла Новым. Даже родителям; впрочем, после перехода Саша жила с ним совсем недолго.

Все случилось без каких-либо предвестников. Вернувшись домой как-то раз, Саша застала родителей… измененными. Они занимались домашними делами: мама наводила порядок в уже без того идеально вылизанной квартире, а отец… отец по обыкновению предпочитавший листать каналы телевизора или сидеть с телефоном на диване, заклеивал корешки старых медицинских книг!

Вместо привычной домашней одежды на них были элегантные костюмы в блевотных пастельных тонах. Костюмы с нашивками Новых. Мама была с укладкой и макияжем, а папа гладко выбрит и свеж. Но самое странное и пугающее было в глазах родителей – взглянув в них всего один раз, Саша поняла, что отныне хочет держаться от этих роботов подальше.

В ту ночь она впервые ушла из дома и ночевала у Нади Лёвиной.

Второй раз Саша пересеклась с родителями якобы случайно. Бабушка Наталья Ивановна попыталась устроить им “неожиданную” встречу в кафе. Но едва завидев своих Новых родителей, потягивающих через трубочку аминокислотный коктейль, Саша сбежала.

При этом папа и мама продолжали говорить, что любят Сашу, что хотят, чтобы она вернулась домой. При необходимости Новые могли неплохо имитировать чувства, однако Сашу было не провести. Она слишком хорошо помнила, какой нежной была мама, а папа – веселым и чудаковатым. Перемена в поведении родителей была не то, чтобы на лицо, она таилась внутри. В глубине родных глаз, в разгладившихся морщинках, в уголках губ, которые улыбались теперь словно по расписанию.

– Мам, почему ты сделала это? – однажды спросила Саша.

– Мы с твоим отцом хотели быть полезными обществу, – ответила та.

– Стоило оно того? Чего такого ты узнала? – не унималась Саша. На мгновение глаза мамы вспыхнули странным огнем, засияли, словно озаренные изнутри.

– Я знаю… – только и смогла сказать она, глядя куда-то вдаль, поверх головы своей дочери, и в этот момент Саше показалось, что она видит саму вселенную в зрачках матери. Но уже в следующую минуту углубившиеся было морщины на лице мамы расслабились, взгляд потух, и она и переключилась на домашние дела.

Именно в ту ночь Саша ушла из дома окончательно.

“Никому нельзя рассказать, о чём Истина”, – так гласит пятый пункт на форзаце Книги.

Бабушка, как всегда, ждала Сашу возле окна. Поймав её взгляд, Саша на мгновение ощутила, как ёкнуло сердце… а вдруг и она тоже? Но нет, Наталья Ивановна радостно помахала ей рукой и побежала открывать двери.

“Привет, дневник!” – признаться, Саше так не терпелось открыть “винный” блокнот, что даже пришлось отложить подготовку к коллоквиуму по биохимии.

На этот раз ей было о чём рассказать, вот только через пару предложений Саша поняла, что именно беспокоит её.

“Он так на меня посмотрел, этот Пьеро! Словно я такая же, как все остальные – смеюсь над чужой неудачей. Больше всего мне хотелось подойти и сказать ему, что он все неправильно понял… Но я не успела, – подумав немного, Саша зачеркнула последнюю строчку и переписала её, – Но я не стала делать этого в присутствии одногруппников”.