Страница 21 из 54
– Нет, черные. У нее будут черные. Не спорь, я знаю. Непременно черные.
– Ну хорошо, хорошо. Пусть черные. Она так быстро вырастет. Она будет бегать по комнатам, будет обнимать тебя за шею маленькими ручками и звать Мама-Киса.
– Мама-Киса, – тихо повторяет Вера и улыбается в первый раз за весь этот мучительный день.
– Ну вот, вот, – шепчет Екатерина Львовна, и слезы снова бегут по ее щекам. – Вот ты уже и любишь ее. А как мы ее одевать будем…
Владимир Иванович встречает их в прихожей.
– Что сказал доктор? – взволнованно спрашивает он.
– Да, да, да, – резко говорит Вера и, не взглянув даже на мужа, быстро проходит к себе в спальню.
– Но… Я не понимаю, – растерянно шепчет он. – Как же это могло случиться?
Вера поворачивает к нему бледное, злое лицо:
– Не понимаешь? Где тебе понять! – и захлопывает за собой дверь.
– Мама, – кричит она, сбрасывая пальто на пол. – Я не хочу. Нет, нет, нет, я не хочу. Я лучше умру, мама.
– Верочка, Верочка. Что ты?..
– Мама, это ужасно. Это отвратительно, безобразно. Я не хочу. За что? Мне жаль себя, жаль, жаль! – Она громко плачет, уткнувшись в материнское плечо.
– Это совсем не страшно, Верочка. Совсем не страшно. И зато потом такое счастье.
– Нет, нет, я не хочу. И ребенка не надо. На что мне? Нет, нет, я не хочу.
Екатерина Львовна гладит ее по голове:
– Ну успокойся, успокойся.
– Мама, – Вера поднимает заплаканное лицо. – А ведь можно? Еще можно избавиться? Еще можно…
– Да, конечно, – испуганно говорит Екатерина Львовна, – но это…
Но Вера кидается на кровать и зажимает уши:
– Нет, не говори, не говори. Это гадость. Это еще страшнее. Я боюсь, боюсь. Я не хочу. Нет, я лучше умру…
6
Надо идти завтракать к Вере. Екатерина Львовна уже с утра там.
В доме по-прежнему чувствуется переполох. И Вера по-прежнему в спальне, и к ней нельзя. Но Люка все-таки стучится:
– Верочка, впусти меня.
– Нельзя. Уходи.
– Пусти. Мне надо тебе передать…
Да, надо, необходимо передать привет от Арсения. Ведь она ему обещала. Но Вере, конечно, не до приветов. Она рассердится, выгонит Люку.
Ключ в замке щелкает. Вера, запахивая халатик, снова садится на кровати. Растрепанные волосы торчат во все стороны, лицо желто, глаза распухли.
– Верочка, что с тобой?
– Не приставай. Говори скорей и уходи.
Люка мнется:
– Мне надо тебе… Я… Вчера… Я вчера встретила Арсения, – говорит она вдруг быстро и краснеет. – Он просил передать тебе привет. – И отворачивается, чтобы Вера не заметила. Но Вера не видит ее. Вера смотрит на свои чулки, брошенные на ковре, и губы ее вздрагивают.
– Что он еще говорил?..
– Он сказал, что дождь… И что много больных, и спросил, здорова ли ты.
– А еще что?
– Больше ничего.
Он еще сказал: «Не простудитесь. Какая вы большая, Люка, совсем барышня. Много учитесь?» И еще они шли под зонтиком. Но это уже ее, Люкино богатство, и делиться им Люка ни с кем не обязана.
– А какой он был? Грустный?
– Да, кажется, грустный. Или нет, скорее веселый.
– Ах, господи, какая ты, Люка, ничего толком сказать не можешь. Ведь не маленькая.
– А тебе не все равно, веселый или грустный?
– Ну конечно все равно. Я только так спрашиваю. Какая ты смешная. Пойди поцелуй меня. – Вера, смеясь, обнимает сестру, целует ее в затылок. – Ах, какая смешная, Люка. Вот и развеселила меня, а мне было так плохо…
Люка в восторге прыгает по комнате:
– Я еще вчера говорила, чтобы меня пустили к тебе. Я знала. Подожди, я тебе про моржей расскажу. Хохотать будешь.
– Ну, про моржей после. А сейчас пойди скажи на кухне, чтобы мне яичницу сделали. Мне даже есть захотелось, вот ты какая у меня.
За завтраком почти весело. Вера улыбается, Екатерина Львовна и Владимир влюбленно смотрят на нее.
– Это все Люка. Если бы не она, я сегодня не встала бы.
Люка надувается от гордости.
– Я так много плакала. – Вера смотрит на мужа. – Надо мне новое платье купить в утешение.
– Конечно, конечно.
Он поспешно достает из бумажника пятьсот франков:
– Не мало?
– Нет, хватит.
Вера кладет деньги под тарелку. У Люки сильно стучит сердце. А вдруг забудет? Но Вера встает и прячет деньги в сумку.
– Ты поедешь со мной, мама. Поможешь мне выбрать.
– И я, и я, – просит Люка.
– И тебя возьмем. А потом мороженым тебя угощу. Ну, идем, помоги мне одеться.
Владимир Иванович берет Люку за плечо:
– Спасибо, Люка, за Веру.
– Ну вот еще. – Люка скромно опускает глаза…
– Достань чулки, серые, те, с каемкой, знаешь, и платье серое бархатное, – командует Вера из ванной. Вода шумно бежит из крана, и плохо слышно, но переспрашивать нельзя. Вера рассердится. – Рубашку с кружевом. И все надуши.
Вера выходит из ванной розовая и свежая, совсем не похожая на ту, что сидела здесь на кровати. Вера пудрит плечи, руки и грудь.
– Зачем это?
– А тебе что? Не тебя ведь пудрят.
Мелкая легкая пудра летит по комнате. Люка кашляет.
– И ноги тоже?
– И ноги, – насмешливо отвечает Вера. – Ну, давай скорей рубашку.
– Это все так стараются для портнихи?
– Все.
Люка обдергивает Верино платье:
– Какая ты красивая.
Вера печально качает головой. Маленькие серые перья на ее шляпе дрожат.
– Теперь уже недолго.
– Что недолго?..
Но Вера старательно мажет губы перед зеркалом.
– Мама, я готова. Идем. Скажи, сколько времени еще не будет видно?
– Месяцев пять, даже шесть.
Вера надевает шубу.
– Господи, как мало времени осталось. Ах, как мне надо торопиться жить.
Владимир целует ее руку:
– До свидания, Верочка.
– Я, наверное, опоздаю к обеду. Знаешь, в магазинах, у портнихи…
– Ничего, Верочка. Я подожду.
Они втроем спускаются с лестницы. Но на улице Вера вдруг останавливается.
– Вот что, – говорит она смущенно, – я передумала. Я лучше поеду одна.
– Хорошо, хорошо, Верочка, – поспешно соглашается Екатерина Львовна. – Я тоже думаю, мы будем тебе только мешать.
– Приходи вечером, мама.
– Как же так, Вера, а мороженое?
Но Вера, не слушая, останавливает автомобиль. Люка подбегает к ней:
– Я скажу шоферу адрес, а ты садись.
Вера зло смотрит на нее.
– Что ты за мной шпионишь, змееныш? Поезжайте прямо, – говорит она шоферу и захлопывает дверцу.
Люка совсем сбита с толку:
– Отчего она опять рассердилась?
– Не обращай внимания, Люка. Вера очень нервна, это пройдет.
– А мороженое как же? Вера обещала…
Но Екатерина Львовна торопится:
– Тебе пора в лицей, Люка.
7
На столе две бутылки вина, финики, копченая селедка, плитка шоколада, учебники и тетрадки.
Жанна в гостях у Люки. Люка подливает ей вина, угощает ее финиками, Екатерина Львовна, как всегда, у Веры.
– …Она жила одна в огромной квартире. Одной жить страшно. Она богатая была и все боялась, что ее убьют, никому не верила, – рассказывает Люка шепотом. – Боялась, и убили. Утром нашли в кухне с перерезанным горлом, и все стены в крови. Как раз в Марди-Гра, и маски приходили смотреть. А вечером в доме напротив нашли вторую старуху зарезанную. И думали, тот же убийца. Но это одна зарезала другую, понимаешь? А потом и себя. Вечером в Марди-Гра. Под окнами танцевали Пьеро, играли на бумажных дудках. А соседи видели, как старуха накануне стучалась. И пряталась под зонтик, чтобы ее не узнали. Под зонтик, хотя дождя не было. А та с балкона смотрела: «Это вы? Что давно у меня не были?» – и сама впустила… Зонтик, а дождя не было, – повторяет Люка. – Как приятно, даже в горле щекочет. Зонтик. Большой зонтик. Под ним вдвоем идти можно. – Люка на минуту задумывается. – А ее все-таки видели… И зонтик не помог. Сама зарезалась бритвой, а не то бы гильотина.