Печать правосудия

Он открыл дверь и буквально вытолкал меня из кабинета.

— Удачи, Никита.

Кулак непроизвольно сжался и смял бумажку с адресом. Я стоял у двери и пытался что-то придумать. Отчасти служба в ОБИНС, отчасти уроки со Скором приучили меня рассматривать ситуацию с разных сторон. Я не спешил выполнять приказ Шумякина, размышлял над обходным решением.

Курочкин делал вид, что ничего необычного не заметил. Закопался в бумагах, время от времени поглядывал на меня, но ничего не говорил. Впрочем, сейчас меня его странное поведение волновало меньше всего.

В коридоре ОБНИС, как и раньше, ходили люди, пара знакомых офицеров поздоровались со мной. Происходящее относилось только ко мне, ну может ещё к Шумякину, а все остальные продолжали жить привычные жизни. Я так и стоял столбом в коридоре, пока не заметил Диану.

— Привет, — сказал она.

— Привет.

— Нужно было сказать тебе ещё вчера, но время было не подходящее.

— Что сказать?

— Я учувствовала в федеральной программе «молодые и талантливые сотрудники», организованной центром. Показала отличные показатели успеваемости, написала неплохую работу.

— Поздравляю.

— По результатам этой программы комиссия выбрала двадцать человек и предоставила им право работать в центральном аппарате ОБНИС в столице, — голос Дианы звучал уверенно и ровно, будто она разговаривала не со вчерашним любовником, а читала сводку своему коллеге. — Я попала в двадцатку.

— Вот как.

— Всю ночь меня терзали сомнения. Появился ты и… Что-то странное творится в моей голове. Я стала рассеянной, отвлекаюсь на эмоции, часто думаю о… Всё это вредит моей карьере.

— Понимаю.

— Инстинкты и язык тела говорят, что ты мне нужен, но мозгом я понимаю, что такой шанс выпадает раз в жизни.

— Ага…

— В конце концов мы ещё слишком молоды, чтобы связывать себя серьёзными отношениями, — её голос чуть дрогнул. — Вчера я задала тебе откровенный вопрос. Я решила, что если ты на него ответишь, то я откажусь от программы, но…, — она подняла руку показывая бумаги. — Они прислали мне билеты и бронь в гостинице. Я улетаю сегодня вечером.

Да что же, мать вашу, происходит? Силовые волны одна за другой накатывали изнутри, но я гасил их, накладывая друг на друга диссонансными амплитудами. Передозировки силой перестали быть проблемой для меня, но проблема оставалось в другом. Придавленный грузом происходящего я стоял и просто молчал. Придумай что-нибудь! Скажи ей! Но что сказать?!

— Прощай, Никита, — она развернулась и пошла по коридору.

— Диана!

Она сделал ещё три шага, остановилась, повернулась через плечо. Как и тогда, её глаза требовали ответов. Это был последний шанс. Но шанс для чего? Удержать её и привязать к себе, чтобы тут же ранить собственной смертью или пропажей? Я промолчал.

Она пожала плечами и ушла, а я лишь проводил её ровную спину к выходу. К выходу из моей жизни.

… … …

Орлову было под шестьдесят. Несмотря на возраст, он держал себя в форме. Черная майка обтягивала крепкие руки, грудь и слегка торчащий живот. В его стеклянном глазу отражалась крохотная кухня, холодильник, плошки на стене.

Он был удивлен увидеть меня на пороге своей квартиры. Шумякин его не предупредил, однако стоило мне назвать фамилию подполковника, как я тут же стал его гостем.

Вот уже три часа мы сидели на кухне. Выпили по две кружки чая и добрались до дна пакета с сушками.

Глядя на здоровенького мужичка с имплантом вместо глаза, я предположил, что он участвовал в боевых действиях, работал непосредственно в горячих точках. Потому я очень удивился, узнав, что по профессии Орлов — программист. До выхода на пенсию работал в отделе кибербезопасности ОБИНС, а глаза решился на полупрофессиональном турнире по боксу, которым увлекался в послестуденческие годы.

Пускай Орлов и не говорил об этом, но одиночество его достало. Найдя свободные уши, а главное уши — проверенные его старым и надёжным другом Шумякиным, которого он называл Серёга, — он навалился на них всем весом.

Орлов рассказывал истории из детства, университета, со службы. Я слушал и, кажется, даже что-то отвечал, когда того требовал момент. До планового времени эвакуации оставалось полтора часа. Телефон Орлова зазвонил.

Он встрепенулся, принялся водить головой по сторонам в поисках шума. Это наводило на мысли, что звонили ему не часто. Телефон он нашел где-то в комнате, вернулся с ним на кухню, поднял трубку.

— Да.

Несколько секунд он слушал, затем лицо его помрачнело. Он сел на стул, блеск разворошенных воспоминаний погас в единственном глазе. Орлов убрал телефон от уха и посмотрел на меня:

— Всё отменяется. Сергея убили.

Глава 21. Арена

Передо мной лежало заявление. Коломов и ещё какой-то майор, которого я видел впервые, расхаживали по кабинету. То они звонили, то им звонили. Кабинет начальника ОБНИС напоминал диспетчерскую службу.

Как же так вышло?

Главной целью Сынов Си оставался я, и с тех пор ничего не изменилось. Кому понадобился Шумякин? Это было как-то связано со мной или простое совпадение — Шумякина грохнули личные враги? Я посмотрел на Коломина. Мог ли начальник отдела сделать это после предъявленного компромата? Сомневаюсь. Коломов был слишком нерешительным. Он и сейчас блеял в трубку, постоянно извинялся. Ему такое не по зубам. Тогда кто? Сыны Си?

Шумякин обещал мне что-то рассказать. Теперь обещанию не сбыться. Его нашли мёртвым в переулке рядом с домом. Три пули в тело, контрольный в голову.

Сообщение о смерти Шумякина пришло Орлову согласно ранее оговоренной инструкции. У Орлова на этот случай были определенные обязательства. Я не спрашивал — какие именно, — но он дал понять, что меня они не касаются. Орлов предложил помощь и заверил, что при должной осторожности меня не скоро найдут у него в квартире. Я отказался.

Всё разворачивалось слишком быстро, становилось всё более запутанным. Запереться в комнате -не выход. Желание узнать правду вытолкнуло меня наружу. Не придумав ничего лучше, я приехал в ОБНИС. Отделение стояло на ушах. Все суетились, ходили с выпученными глазами, расспрашивали друг друга о случившемся.

Охрану обо мне предупредили. Едва я вошёл в отделение, как они проводили меня в кабинет Коломова. История «перспективного» печатника заканчивалась быстрее, чем можно было себе представить.

— Прости, Никита, — сказал Коломин. — Похоже, мы совершили ошибку. Подполковник Шумякин возложил на тебя слишком большие надежды. Это в том числе и моя вина. Мы хотели легко и без лишних затрат решить проблемы отделения, но вышло иначе.

— Вы знаете, кто его убил? — спросил я.

— Расследование только началось, но зацепок немного, — Коломин скинул входящий звонок. — К большому сожалению я вынужден признать, что твой проект провалился. Ты так и не сумел наложить печать. Нам нечего предъявить в центр. Зато мы видим, во что это вылилось. Понимаешь?

Я не стал говорить, что способен наложить печать. И не стал просить его дать мне шанс. Теперь это не имело смысла.

— Его убили из-за меня?

— Я этого не говорил! — Коломин пожал плечами. — Я этого не знаю! С этим будет разбираться следствие. Я ведь говорил ему, что мы зашли слишком далеко. Уговаривал его вернуть всё назад, но он… В общем, всё закончилось так, как закончилось.

— Коломин уже получил соответствующие указания, — сказал незнакомый майор.

Полковник Коломин посмотрел на него, а затем повернулся ко мне:

— Прости, но мы вынуждены тебя отстранить. Это не моё решение. Выбора у нас нету. Предлагаю тебе написать заявления по собственному, а если нет, — Коломин сунул руки в карманы и отвернулся к окну. — У меня есть рапорт от Агафонова Богдана о твоем нападении в классе. Так что…

Коломину снова позвонили. Кто-то важный. На этот раз он не осмелился сбросить.

Передо мной лежало заявление на увольнение по собственному желанию сегодняшним числом. В шапке печатными буквами стояло: «от Майорова Никиты».