Печать правосудия

Телефон завибрировал в руке. Ещё один неожиданный звонок — Наташа.

— Да, — я взял трубку.

— Ни… Никита! — она плакала. — О, господи! Максим!

— Что случилось?

— Максим… Он в больнице… Его избили! Он не приходит в себя и очень плохо выглядит. Я не знаю, что мне делать!

— Для начала успокойся.

Я убрал телефон от уха и ещё раз открыл фотографии. В распухшем, покрытом рассечениями и измазанном кровью лице я узнал своего сводного брата Максима.

— Ты сейчас в больнице? — спросил я.

— Да.

— Оставайся там, я скоро приеду.

Положив трубку, я направился к двери. Нужно найти Курочкина и попросить, чтобы он заказал служебную машину. Телефон снова пискнул. После череды присланных фото пришло текстовое сообщение: «Привет от Гремлина», а через тридцать секунд ещё одно: «Если не хочешь увидеть такое же фото своей подружки, приезжай». Третьим сообщением пришла геолокация, а последним: «Жду тебя через час».

Какую из подружек он имел в виду? Вспомнив про опечатанную лавку и лысую голову в тачке, я решил, что Гремлин говорит о Фите. Я позвонил обеим. Диана трубку не взяла, а Фита была недоступна. Замечательно.

Курочкина я застал в коридоре с кофе в руках. Попросил по старой дружбе заказать для меня машину. Он согласился, но спросил, куда я поеду. Я сказал, что нужно навестить брата в больнице.

— Но перед этим заехать в одно место.

Глава 19. Череда предложений

Шумякина никогда не мучало похмелье — прелесть жизни аппера. Надираешься с вечера до розовых соплей, а утром огурчиком едешь в отделение. Это утро стало исключением. Пришлось даже перерыть на кухне два шкафчика в поисках пожелтевшего от старости аспирина.

Всё из-за переутомления. Как физического, так и морального. Сколько он уже работал на взводе? Не было смысла считать, жизнь превратилась в бесконечную гонку. Отдых стал исключением, а не наоборот.

А ведь отдых был необходим. Ты можешь и дальше работать на пределе, но придётся признать, что работаешь ты говёно. Притупилась острота мышления, реакция, скорость принятия решений. А те решения, что принимаются, никогда не продумываются от корки до корки. Свежий и отдохнувший Шумякин нашел бы в действия тухлого Шумякина косяков на десять строгих выговоров.

В таком случае, стоило ли отдыхать? Можно сильно разочароваться в себе.

С такой кашей в голове, которая совершенно не свойственна подполковнику ОБНИС с двадцатилетним стажем, он подошел к отделению и увидел на крыльце полковника Исакова.

Вот так встреча, твою мать!

— Здравия желаю, товарищ подполковник.

Исаков стоял на первой ступеньке, но ещё не под козырьком. Он держал в руке зонт, хотя дождем то, что капало с неба, язык не поворачивался назвать.

— Здравия желаю.

— Зачастил я к вам.

— Мы всегда рады столь значимым гостям, — сказал Шумякин.

— У меня к вам предложение.

— Слушаю.

— Предлагаю продолжить наше общение на уровне… как вы это назвали?.. болтовни?

— Я так и сказал?

— По второму сценарию я достану из портфеля бумагу, которая обяжет вас ответить на любые мои вопросы.

— Почему бы и не поболтать, — сказал Шумякин и открыл Исакову дверь.

Чертов аспирин все никак не действовал, или голова разболелась по второму кругу. Поднимаясь по лестнице, Шумякин оценил запас своих сил. Он никогда не пользовался бустерами, потому что те были не лучше наркотиков, но сейчас бы не отказался. Разговор предстоял не из приятных.

Шумякин бросил куртку на вешалку, поспешил убрать пустую бутылку из-под коньяка со стола, сел в кресло. Исаков показательно втянул носом воздух в кабинете, чуть улыбнулся.

Сиди и задыхайся! Хрен я тебе окно открою!

Исаков поставил зонт, снял пальто, повесил его на вешалку в шкаф. В любой другой ситуации Шумякин уже ляпнул бы что-нибудь привычное из разряда «у меня много дел, давайте побыстрее начнем», но сейчас у него не было права голоса. Исаков приехал с бумагой. Учитывая его занудство и внимание к мелочам на уровне аутизма, сомневаться в бумажке не стоило. Скорее всего это был подписанный министром или его замом приказ о всестороннем интервью сотрудника ОБИНС уровня топ-5, включая вопросы «совершенно секретно». Они называли это действо интервью, чтобы не казаться ублюдками, какими они частенько и являлись на самом деле. Интервью — красиво, безобидно, чуть ли не с почестями, хотя на самом деле — обычный допрос. Показать бумажку Шумякин не просил, оставался ещё шанс поболтать неформально.

Исаков разделся и вместо того, чтобы пойти в кресло посетителя, сделал крюк к окну:

— Не хотите уведомить своего начальника о предстоящей беседе? — спросил Исаков, открывая окно.

— Не за чем, — ответил Шумякин.

Воздействовать перегаром и запахом из пепельницы на мозг Исакова не вышло. В помещение пошел свежий воздух.

— Как дела на службе? — спросил Исаков, достал из портфеля блокнот с ручкой.

— Отлично. На днях устранили крупную организованную преступную группировку по производству и распространению наркотиков.

— Да, я слышал. Отличная работа.

— Спасибо.

— К сожалению, я здесь не для того, чтобы вручить вам благодарственное письмо или приказ о получении нового звания.

— Чертовски жаль.

— В последней нашей беседе по телефону мы с вами остановились на… Не напомните?

— Вы что-то говорили про статистическую значимость и гипотезы… Простите, но я в это не разбираюсь, — сказал Шумякин.

— Что ж, давайте я попробую вам объяснить, — сказал Исаков. — В статистике встречается такое удивительное явление, которые ученые обозвали нормальным распределением. О таком слышали?

Шумякин помотал головой. Сейчас вся эта бесполезная, не относящееся к делу болтовня играла ему на руку. Одним ухом он слушал Исакова, а сам в это время предугадывал возможные вопросы и составлял импровизированные блок-схемы с ответами или вариантами развития событий у себя в голове.

— Нормальное распределение можно применить практически к любым величинам или явлениям природы. Например, рост, вес, мутации генов. Но больший интерес представляют зависимости. Очень часто зависимости одних наблюдаемых величин от других тоже распределены нормально.

Кажется, Шумякин разворошил неразделенную любовь Исакова к наукам. Если так пойдет и дальше, то они дойдут до разбора последних научных работ. Но ничего, есть шанс, вероятность, распределение или другая научно обоснованная хрень, что прежде чем они приступят к настоящему делу, закончится рабочий день, Шумякин откланяется и свалит домой.

— Но самое интересное, — Исаков поднял вверх палец. — Это возможность просчитать вероятность отклонения наблюдаемого значения от выборочного среднего — как в одну, так и другую стороны — от выборки или среднего генеральной совокупности, хотя мы его почти никогда не знаем.

С его слов это было самое интересное? Может, все-таки рискнуть и достать вторую бутылку коньяка?

— Утомил?

— Нет-нет, что вы!

— Резюмирую, — Исаков улыбнулся. — Имея стратифицированную выборку и рассчитав основные статистические показатели этой выборки, мы можем очень точно рассчитать вероятность отдельного наблюдаемого значения отклониться от среднего значения генеральной совокупности, полученного путем многократной генерации средних значений выборки, к примеру методом бутсрэп.

— Всё понятно, — сказал Шумякин.

— Ничего не поняли? — спросил Исаков.

— Ну почему, отдельные слова я точно раньше слышал.

— В общем, я к чему это, — улыбка исчезла с лица Исакова. — Мы в надзорном отделе предпочитаем полагаться на исследования и цифры, в отличие от ваших «чуек», как вы это назвали. Мы делаем это специально, чтобы как можно меньше внимания уделять эмоциональной части вопроса. И лишь, когда наши подозрения или догадки подтверждаются цифрами, мы прорабатываем и другие аспекты.

— Ну вы даёте, — Шумякин улыбнулся и махнул рукой. — Профессионалы, что ещё сказать. Мы-то сразу херачим. Кто-то на улице пакетик с гашишем уронил, никаких тебе подсчетов, расчетов и распределений. С ноги в морду долбанул, электрошокером поджарил и в каталажку. Всё!