Печать правосудия

Скор вскинул ручку на указательный палец, принялся раскручивать. Спустя несколько секунд разглядеть её было уже почти невозможно; палец Скора метался за гранью видения человеческого глаза. Ручка крутилась все быстрее и быстрее, пока её образ не превратился в нечто похожее на мерцание трехмерного проектора. Лишь свист напоминал о истинной скорости вращения.

— Не раскручивай дело слишком быстро, иначе будешь не в состоянии его остановить, — сказал Скор и сбросил ручку на стол, где она продолжила вращаться со скоростью самолетного винта.

Шумякин посмотрел на ручку, поднял глаза:

— В общем, я пока не знаю, что нам с этим делать, но одно можно сказать точно. В твоих услугах мы больше не нуждаемся. Надеюсь, на этом наше с тобой знакомство окончится навсегда.

— Ничего не кончится, — Скор прихлопнул ручку на столе, посмотрел Шумякину в глаза. — Теперь ты и твой щенок повязаны со мной до самого конца. Не нужно мне пиз*еть про героизм, патриотизм и прочую чепуху. Ты пообещал сдвинуть дело, но ни хера не сделал. НИ-ЧЕ-ГО!

— Послушай, Скор…

— И не нужно меня грузить своим заезженным говном… Ты делаешь всё возможное, тебе нужно больше времени… Бла-бла-бла! Я знаю КТО не даёт ход этому делу и знаю, что ты ни хера с этим не можешь сделать. Но теперь это наша общая проблема. Теперь тебе, сучий обник, и твоему школьнику, придется из кожи вон лезть, чтобы закрыть это дело. Пути назад нету. Там вас ждут Сыны Си, готовые сожрать ваши сердца китайскими палочками.

Скор поднялся, пошел к двери:

— Делай своё дело, Сергей. Теперь мы в одной обойме.

… … …

И снова больничка. В этот раз я был в сознании и отдавал себе отчет — куда меня везут. Скор вызвал наряд ОБНИС и скорую, но прежде утащил меня за три квартала от места разборок, потому что в любой момент к Сынам Си могла приехать подмога.

Меня отвезли в центральную больницу, приняли через черный ход. В пристройке располагалось специальное отделение для служащих. Отдельная комната, круглосуточный надсмотр, яблоки и свежевыжатый апельсиновый сок за счет заведения.

Сколько, интересно, они потратили на меня денег за неполный месяц в роли курсанта? Если так пойдет и дальше, я их разорю. Хотя быстрее отброшу копыта.

По телеку показывали передачу «Пехи на грани». Очень популярное шоу. Там обычные люди, то есть пехи, пробовали повторить достижения средненьких апперов. В этой серии три профессиональных швеи пробовали угнаться за шитьем восемнадцатилетней апперки. Одна швея не уступала в скорости, но её строчка получалась уж слишком кривой. Судьи, поднимая глаза к потолку, решали — стоит давать ей денежный приз или этого недостаточно, чтобы сравниться с аппекрой.

В плече и боку поверх зашитых ран булькала светло-коричневая жидкость. Местный врач провёл предподготовку. Шумякин отправил заявку в Москву с пометкой срочно, чтобы нам направили лекаря не ниже третьего ранга. Моя страховка такого не покрывала. Моя страховка в мастерской не покрывала даже лейкопластырь. Я сразу сказал, что предпочту сдохнуть, чем быть должным обникам всю оставшуюся жизнь.

Впрочем, Шумякин сказал, что заявку пока не согласовали и согласуют ли — вопрос. Я хоть и претендент, но все ещё не печатник. Я ставил на то, что не пришлют. Ранговых апперов я даже в глаза ни разу не видел. Ни гардов, ни лекарей, ни тем более боевых. Возможно, к третьему рангу можно было отнести Скора, но печатников обычно выносили за скобки иерархии.

Только я выключил телевизор, устав от восторженных вздохов жюри, как в палату вошел Шумякин. Сегодня он был в состоянии «убейте меня, воскресите и снова убейте».

Как он вообще не вздернулся ещё на таких депресняках и стрессе?

Подполковник бросил на стул халат, сел возле тумбочки.

— Хреново выглядите, — сказал я.

— Ты тоже.

— Спасибо, но в меня два раз стреляли и знатно повозили мордой по асфальту. Вы же, кажется, просто забыли умыться.

— Как бы тут с вами свое имя не забыть.

В последнее время я изменил свою отношение к Шумякину, как ни крути, а он переживал за меня. Нет, конечно, он играл в свою игру, гораздо более запутанную, которую мне ещё предстоит разобрать, но все же он помогал мне. Помогал там, где вроде и не должен был. Короче, он заслужил моё уважение.

— Вы говорили со Скором?

— Да, поэтому я и пришел, — Шумякин взял апельсин, сорвал кусок кожуры. — Дедуля, сукин сын, втянул нас в дело, которое нам не по плечу.

— В какое?

— В общем, — Шумякин оторвал ещё кусок, зажмурился от прыснувшего сока. — Теперь плевать на неразглашение и прочую канцелярскую хероту. Скор сделал много для ОБНИС, — Шумякин почесал бороду. — Говна он сделал не меньше, но и то и другое умещалось в его должностные обязанности. Он работал не покладая рук и избавлял мир от ублюдков, которые пользовались силой в своих корыстных целях. Как и у любого человека, — Шумякин проглотил слюну. — У него было слабое место. Его внучка училась в десятом классе. Первые гулянки, школьные дискотеки, парни. Если честно я не знаю, это произошло случайно или Сыны Си были замешаны с самого начала, но она попробовала Ветер. Слышал о таком?

О дерьме, которое вызывает бешеную зависимость всего после одного приема я слышал от Бубля. Верить всему, что тебе говорят на улицах — не стоит, особенно если рассказчик пересказывает что-то со слов другого. Про Ветер стали говорить относительно недавно. Я тогда посчитал, что Бубль перечитывает мне лекцию своих родителей, и не предал большого значения опасности очередной дури. Чего только люди не жрут, чтобы сбежать от реальности. Ветер — очередное распиаренное название.

— Какой-то новый наркотик, — я пожал плечами. — Опасный?

— Все наркотики опасны, но этот вызывает зависимость уже после одного приема. Химическое говно въедается в мозги и настраивает их под себя. Ветер заставляет тебя хотеть еще больше ветра даже если ты уже под кайфом. Путей для отступления всего два: в могилу или в поломанную жизнь через рехабы, психологов и больничные койки. Племянница Скора не стала исключением. Она употребляла это дерьмо полгода, прежде чем заметили родители. Взялись за неё обеими руками, отгородили от компании; подключился любимый дядя Скор. Однако, к тому моменту Сыны Си точно знали, какую рыбы посадили к себе на крючок. Доказательств у меня нету, но я слышал от надежных людей, что китайцы шантажировали Скора. Предлагали ему закрыть глаза на некоторые дела в обмен на племянницу. Скор послал их, а те нашли способ доставить девчонке свеженько дерьмеца на дом.

— В городе орудует банда барыг с ультраопасной наркотой…, — я приподнялся и развел руками. — А арестовать их всех и усадить за решетку — не вариант?

Шумякин отвернулся, чуть заметно улыбнулся.

— Пока что я отвечу просто — нет, не вариант. Со временем ты поймешь, как устроено правосудие с точки зрения ОБНИС.

— Как?

Подполковник отложил почищенный апельсин, вытер руки о полотенце:

— Помнится ты и сам говорил, что лучше сдохнешь, чем поступишь на службу в ОБНИС. О чем это говорит?

Я промолчал.

— Вот-вот. Суммарные силы апперов на улицах в сотни раз превышают силы апперов в ОБНИС. Да, за нами стоит закон, и мы можем трактовать его в свою пользу, но когда речь заходит об открытом противостоянии, шансы у нас не велики. В правосудии пехов такого перекоса нету. Да, баланс тоже на стороне обычных людей; в конце концов, когда миллионы выйдут на улицы, то что ты им сделаешь? Другое дело, что у пехов полицейских есть оружие, которое сильно клонит чашу весов в их сторону. Баланс неидеальный, но достаточный, чтобы сохранять паритет. Против апперов оружие не так эффективно. Превосходящая численность играет более важную роль. В отличие от пехов мы не можем позволить себе открытую войну. Она закончится очень быстро и точно не в нашу пользу.

Вот тебе и поворот. Всемогущие обники на деле оказались совсем не такими всемогущими. Я, конечно, предполагал, что где-то наверху существуют очень влиятельные кланы, которые настолько значимы, что вполне могут влиять на решения правительства, но чтобы в число тех, с кем нужно договариваться, входила обычная шайка наркоторговцев.