Печать правосудия

Шанс. Я вытянулся по струнке, замер и микро-шагами подался к краю лестницы. Успею прижаться к перилле, и мы разойдёмся. Ну же…

Она подняла голову.

— Привет, — сказал я.

— Что?!

Даша дважды моргнула, прогоняя навязчивую галлюцинацию.

— Привет?!

— Ну да. Привет.

— ПРИВЕТ?! — с яблони сорвался воробей. — Ты х*ле здесь делаешь?!

Моя Даша. Ага. Бывшая. Вообще она не ругается матом. У неё много недостатков, главные из которых: вспыльчивость, ревнивость, завышенные ожидания и много других, но сквернословие? Нет. Хотя теперь её можно было понять. На пороге её дома появился придурок, из-за которого она три недели чувствует себя не очень счастливыми человеком.

Прости. Я бы с радостью прошёл мимо, но меня утащил Гремлин. Нужна отмазка! Сейча-а-ас…

— Нам нужно поговорить…, — идеально.

— О чем?!

Или нет?

— Ну… ты плохо выглядишь.

— Чего?!

Не то. Корректировка…

— Как дела?!

— Ты совсем дебил?! — она сжала кулаки и поднялась на ступеньку выше. Контактная дистанция — опасность. — Ты что здесь делаешь?! Что это?!

Она посмотрела на мою руку. Я сжал капсулы и прижал к ноге.

— Лекарство.

Технически я не соврал. Брейки — почти лекарство. Для меня так точно.

— А это… Что с тобой?!

Капсулы её больше не интересовали, теперь она смотрела на мою ногу.

Вашу мать, символично получилось. Тогда подбитая нога, сейчас проколотая. Наша близость на фоне моей травным и всё такое. Вряд ли она думала о чем-то другом. Что ж это получается… я должен был всё уладить, а на деле запустил пятый круг?

Стоп. Глядя на то, как смягчается её лицо, я попятился. Зацепился и чуть не присел на ступеньки. Нужно предложить ей дружбу! Или попросить прощения? Что-то, что остановит порочный круг! Придумал!

Придумал я редкостную хрень и, слава господу, что произнеси её мне не позволил Пауль. Обычно он звонил или появлялся крайне не вовремя, но не в этот раз.

— Да, — я взял трубку.

— Фиту избили.

— Чего?! Как это Фиту избили? Кто?!

— Гориновские поймали её по пути в универ. Они забрали арт.

— Прости?!

— Она не хочет втягивать обинков, потому что ублюдки пригрозили спалить магазин.

Чуть выше живота во мне произошел ядерный взрыв.

— Ты слышишь, Ник?! — крикнул Пауль в трубку.

— Собирайтесь. Мы едем к ним в гости!

Пауль довольно хмыкнул. Теперь это точно война.

— Ты куда?! — крикнула Даша, но я её не слышал.

Я бежал вниз по лестнице со сжатыми кулаками и прикушенной до боли губой. Брейки оставим на потом.

— Что ты делал в моём доме?! Кто такая Фита, козел?! Ты, нахрен, вообще рехнулся?!

… … …

— Ты ж говорил, что он…, — Дмитрий Александрович хотел подобрать слово, подходящее его статусу, но сдался и вспомнил то самое. — Чмошник.

— Да-а-а-а, — Гремлин почесал голову. — Таким он и был.

— Как это?

— Не знаю. Может он тоже после расставания…, — Гремлин постучал пальцем по виску. — того?

— Да кто его знает? — Беляев взял сигару.

Гремлин знал. Во всяком случае до недавнего времени знал Майорова достаточно, чтобы не обращать внимание на этого чмошника. Единственное, чем тот мог угрожать дочке босса, это дешевое мороженное и говёные цветы. Теперь расклад изменился. И дело было не в острых словечках малолетки или его самоуверенной борзоте. Щенок не упал после второго импульса, а ведь падали шкафы куда здоровее. В добавок это рукопожатие…

— Заторчал, наверное, — придумал Гремлин отмазку, которая снимет вопросы Беляева. — На брейках сидит.

— Наверное, — Беляеву пришло сообщение, он согнулся над столом. Спустя десять секунд нить разговора была потеряна; босс вернулся в знакомые воды бизнеса. — Проследи за ним на всякий случай.

— Понял, — указание Гремлину и не требовалось. Пацан уже был на карандаше.

В дверь постучали.

— Ну чего ещё?! — Беляев освободил Гремлина и спешил вернуться к делам. Там у него было всё просто и кристально ясно.

— Дмитрий Александрович, — Борис наполовину пролез в дверь. — Даша вернулась. И она чем-то очень… очень расстроена.

— Бл*ть!

Глава 5. За чертой

Шумякин остановился у двери с золоченой табличкой «полковник В. И. Коломов. Начальник ОБНИС». Пальцы вспотели, в горле стал ком. В голову лезли дурацкие мысли, мешая сосредоточиться. Что будет, если не получится? Что делать? Нужна эвакуация. Сможет ли Тихушник надежно спрятать его семью, или Безликий найдёт их где угодно?

Переключив сознание с первой системы бесконечно генерируемых почти случайных мыслей на вторую, он успокоился. Навязчивые мысли отступили. Шумякин задействовал силу на максимум, выпрямился и открыл дверь.

Коломов едва не пролил кофе, поставил чашку, набрал в легкие воздуха. Шумякин не дал ему раскрыть рот, бросил на стол папку, несколько документов слетели на пол.

— Ты…, — Коломов поперхнулся, затем опустил глаза, замолчал.

Шумякин сел в кресло и подумал закинуть ноги на стол. Не стал. Это перебор.

— Что это? — спросил Коломов, разворачивая дело к себе.

Сергей заметил, как мышцы лица Коломова расслабляются, разглаживаются микроморщины под глазами. Гнев из-за поведения подчиненного сменился интересом. Продлилось это недолго. Полковник открыл первую страницу; чуть приподнялись губы, дернулись ноздри. Показывает пренебрежение. Вместо подарка к рождеству ему насрали в коробку.

— Потенциальный печатник, — сказал Шумякин.

Игра была на тоненького. Нужно было вовремя перехватить инициативу. Заинтересовать его прежде, чем он разочаруется.

— Этот? — Коломов закрыл дело и ещё раз посмотрел на фотографию подростка.

— Да.

— Кто это?

— Объект из моей разработки.

— Не темни! — Коломов возвращался к своему привычному «я».

— Разве устав не разрешает оставлять своих информаторов засекреченными даже для руководства, если того требует безопасность?

— Чего?! Какая ещё безопасность?!

Шумякин отвернулся к окну.

— Эй! Ты что несешь?! Это же пацан какой-то! — крикнул полковник.

— А кого ты хотел увидеть?!

— А?!

— Б, бл*ть! — Шумякин перегнулся через стол и встал в зрительную дуэль с полковником. — Если бы печатника было так просто найти, то половина отделов не сидела бы пустыми!

— Ты не забыл с кем?..

— Нет! — Шумякин откинулся в кресле.

Коломов замолчал. Смял в кулаке случайно попавшийся под руку документ и принялся листать дело. Старые темно-желтые листы трещали и хрустели, грозя порывами. Одни листы он замял, просматривая дело, а другие надорвал. Перелистав бумаги дважды, Коломов закрыл дело и вытер салфеткой лоб. Поднимая глаза на Шумякина, его лицо кривилось от злости; он кое как сдержался, заговорит после долгой паузы:

— Хорошо, объясни!

Другое дело. Шумякин пошёл ва-банк и, кажется, его ставка сыграла.

— Готового печатника нет, но есть заготовка, — сказал Шумякин. — Центр не будет в восторге, но если мы будет настойчивыми, то они пойдут нам навстречу. Продолжать?

— Ну… допустим.

… … …

Из кабинета Шумякин вышел на нуле. Пятьдесят пять минут держал концентрацию, а теперь всё — аут. По лицу и телу хлынул пот, задрожали ноги и закружилась голова. Он словно находился в защитной оболочке в опасной среде, и вдруг та лопнула. Шумякин опёрся о стену, постоял с минуту, поплелся в кабинет. Он устал физически, но морально — чувствовал подъем. И пускай это не решало его проблему полностью, но он в очередной раз нашел выход там, где, казалось бы, его нету. Ещё побарахтаемся.

Пятьдесят пять минут истязаний с запредельной концентрацией и опаской сделать хоть один неверный шаг. Но всё не зря. Он получил от Коломова его заветное:

«Ладно. Делай!».

… … …

По дороге к Паулю я-таки принял брейк. Новость о нападении на Фиту грозила разорвать меня на куски. В какой-то миг я перестал ощущать связь с реальностью. Бежал, не видя нечего вокруг и никого не замечая. Плыл, точно оголодавшая акула на вкус крови.