Камеристка

И все-таки…

Чем серьезней, опасней была ссора, тем неистовей они утоляли плотский голод. Делали это где придется. Просто потому, что вдруг что-то вспыхивало. Они не решали проблемы, оба только отмахивались от них.

Тувэ чувствовала усталость. Она делила себя на королеву и рорга. И от этого, казалось, понемногу начинала сходить с ума.

Однажды Камеристка принесла золотой ключ. Он не подходил ни к одному замку. Это был просто символ. Символ управления прислугой во дворце. Элиот велел отдать ей его. До этого ключом владела Камеристка. Ни одной королеве Его Величество не доверял замок. А ей вот доверил…

В первое мгновение радость охватила сердце. Но это было всего лишь мгновение. Тувэ задушила восторг, задушила мысль, что, может быть, так Элиот показывал ей расположение. Она знала — это просто потому, что они союзники. Вот и все.

Тувэ не могла полноценно управлять замком. Поэтому Камеристка все еще брала на себя большую часть обязанностей. Только по вечерам докладывала Тувэ о каждом своем шаге.

Раз в неделю приходилось смотреть бухгалтерские книги, изучать расходы.

День ото дня забот становилось все больше. Как королевских, так и забот Рорга.

Ее людей в Лейхгаре становилось все больше. Тувэ доносили тайные письма. Верные ей северяне неустанно докладывали о ситуации на севере, о союзниках, о враге, о планах. Она слала им в ответ указания: за кем следить тщательнее, кого оставить в покое, кому стоило быть осторожнее.

Тувэ вертелась так, что иногда забывала поесть.

Накопленная усталость дала о себе знать, и однажды на тренировке она почти свалилась в обморок.

Перед глазами вдруг все потемнело. А потом она обнаружила себя на холодной земле.

Элиот в тот день казался взволнованным.

Было приятно. И больно.

Ключ, забота… Она хотела остыть к нему. Чувствовать не больше, чем он чувствует к ней. У нее совсем ничего не получалось. Влюбленность, о которой когда-то предупреждал Ир, вновь и вновь вспыхивала в ней.

Элиот заботливо сидел с ней рядом. Почти с ложки кормил. А ведь они едва ли говорили в последние недели. Просто не было времени. А ночью в постели… Там уж тем более было не до вопросов, как прошел день. Они косвенно были осведомлены о делах друг друга, и этого хватало.

— Ешь, — велел Элиот. Деспотичность его тона отбивала аппетит.

— Я не голодна, — Тувэ поправила сорочку.

Лекарь велел целых два дня отдыхать. Это был второй. Она могла бы поспорить и не слушаться, но Ньял и Ир дежурили на входе в покои. И главной их целью было не не пропустить опасность, а не выпустить ее.

— Я могу позвать твоего Ньяла. Сдается мне, под его присмотром ты поешь.

Тувэ поморщилась и взяла с прикроватной тумбочки тарелку. Ньял же правда может скрутить и впихнуть в нее эту кашу.

И чего все так всполошились? Подумаешь, немного поплохело. Бывает. Не в первый раз. Да и по сравнению с ранениями от настоящих сражений, голодный полуобморок — это так, ерунда.

— Хорошо справляешься, — привычно бросил Элиот, глядя на бумаги на прикроватной тумбочке.

Он все чаще отмечал ее успехи. А Тувэ всё чаще отмечала, что эти слова для нее больше ничего не значили. Она старалась не ради него. Теперь уже точно нет.

— Да, — согласно кивнула. Даже благодарить не стала.

— Это непривычно, — он растерянно хмыкнул.

Элиот сидел рядом с постелью на стуле. Второй день. Не отходил от нее. Хотела радоваться, но душила в себе всякую надежду, потому что, хоть он сам и не говорил, она знала, где он проводит пару ночей в неделю. Если бы хоть что-то чувствовал, не грелся бы в объятиях Фелиции.

— Что именно? Что женщина хороша хоть в чем-то, кроме чаепития?

— Нет, — он тихо посмеялся. — В моем совете есть женщины. Целых две. И оказались они там не за умение гонять чаи. Скорее, я не привык, что королева рядом со мной…

Он запнулся, задумчиво потер подбородок.

Тувэ вопросительно приподняла брови.

— Не привык, что на королеву можно в чем-то положиться, не привык, что королева может быть моим союзником.

Она фыркнула. Ну что за женщины его окружали? Неужели все они были такими уж гадюками?

— Мне с тобой нечего делить, — Тувэ улыбнулась. — Мне незачем тебя предавать. Мне не нужен твой трон. Мне не нужна твоя жизнь. Пока ты делаешь меня сильнее, я буду отвечать тебе тем же.

Элиот улыбнулся ей в ответ.

Пожалуй, это был самый теплый и спокойный разговор из всех, что случались у них за последнее время.

— Да, кстати. Ты уже слышала, какие слухи о тебе пустили?

— Их так много, что лучше уточни, — Тувэ поставила пустую тарелку на прикроватную тумбочку. Прям на донесения северян. Все равно закончила читать, все равно сожжет их.

— Ты не позволяешь служанкам помогать тебе одеваться, потому что скрываешь страшные уродства на теле.

— Они не далеки от истины.

Элиот приподнял брови.

— Какие уродства, Тувэ?

Она машинально коснулась искореженного бока.

— А, так вот в чем дело.

— Они так… смотрят, — она поморщилась. Было неприятно вспоминать, как служанка чуть сознание не потеряла.

— Как ты его получила?

— На снежной охоте, — Тувэ пожала плечами. — Мы выслеживали перевертыша. Думали, мелочь, а оказалась здоровая демонюга. Со мной был только один колдун. Он погиб. Его разорвала эта тварь. Он… Он был ранен, очень слаб. А когда перевертыш впился в мой бок, колдун отшвырнул его. Нужно было решать, убить чудовище или спасти меня, ни времени, ни сил на все бы не хватило. И колдун выбрал меня. Остановил кровь, подал сигнал нашим и отвлек от меня перевертыша. Отвлек собой. Его разорвали на моих глазах. А потом демон собрался разделаться и со мной. Но подоспел Ньял. Вот и вся история.

Элиот помолчал.

— Не быть тебе лейхгаркой, — хмыкнул он немного печально. — Отдохни. Завтра о слухах не останется и следа.

И Элиот ушел. Ночь он в их спальне не провел.

Утром говорили о наказанных служанках, что распускали слухи о королеве. По мнению Тувэ, это было лишним. Но Элиот не возжелал слушать ее. Сказал, что так надо, и отослал из своего кабинета. Тувэ сделала вдох и ушла на тренировочную площадку. В тот день она остервенело махала мечом до поздней ночи.

Какой смысл в том, что она хороша, если он все равно не слушает? Все равно ведет себя как королевский ублюдок?

Какой во всем этом смысл, если он все равно бегает к этой своей Фелиции?

Тувэ обнаружила, что злится на него вовсе не как союзник. Она была в бешенстве как его жена. Жена, которой изменяют, которую игнорируют, которую замечают только тогда, когда угодно мужу. Она с ужасом понимала, что для Элиота правда была просто лейхгарской женой. И ведь ее от таких девушек тошнило.

Слезы удалось сдержать с трудом. Только потому что она не могла себе позволить плакать перед северянами. А когда добралась до покоев, слезы высохли. Она снова проглотила обиду. Снова ничего не сказала. И снова провела с ним ночь. Ни разу не задумавшись о том, чтобы отказать. Показать свою злость. Поутру она, как и всегда, ощутила себя безумной.

Почему? Ну, почему ей так дороги эти жалкие часы в постели, что она готова снести едва ли не столько же, сколько сносят лейхгарки? Столько, сколько северянка терпеть не стала бы.

А потом…

Потом ночи принесли свои плоды.

— Да, это именно оно, — Ир хлопал ее по спине, пока Тувэ выворачивало на тренировке. — Наш маленький Ках-Рорг.

— А если девочка? — она утерла губы.

— Ну, тогда маленькая Нер-Рорг, — колдун пожал плечами.

— Здорово.

Она знала, что ждет ее. Знала, что это должно произойти, но радости будто бы и не почувствовала.

У нее была мечта. Такая девчачья. Муж, похожий на отца, на братьев, и семья. Такая, которая была бы ее силой. Но… Вышло, что вышло.

И ребенок… Если родится мальчик, ей придется его оставить. Отдать Элиоту. Вот такая вот у них семья. Такие вот у них законы.

Ир мог почувствовать ее беременность. Но определить, кто родится, не мог. Для этого нужен был кто-то с даром провидца. Среди ее людей таких не было. Так что нельзя было угадать, кому достанется еще не рожденный малыш: Роргу или Королю?