Камеристка

Она будто долго спала, проснулась и увидела вокруг выжженную землю, разделившую ее с северянами.

Вина перед Иром тяготила сердце с каждым днем все сильнее, а отстраненность ее людей становилась все четче, все заметнее.

В день перед коронацией она ощутила страх. Испугалась, что ее люди отвернутся от нее сразу, как только на голову ляжет корона. Она правда этого боялась. Боялась потерять своих друзей, свою опору, поддержку.

И Элиот еще потащил ее к этому проклятому озеру! Она смотрела на ледяную гладь, и сердце ее сжималось.

Роргмерат назван был Ледяными Озерами из-за обилия этих самых озер, покрытых льдом круглый год. Могла стоять невыносимая жара, но вода всегда оставалась замерзшей.

Тувэ стояла на берегу. Кругом был лес, тишина. Это было так похоже на дом. Ее сердце разрывалось от боли и тоски.

Элиот прибыл к озеру многим позже. Она услышала стук копыт его лошади и испытала смутное облегчение.

Она даже с силами не собиралась, просто поделилась с ним тем, что терзало ее. Ей нужна была поддержка. Ей был нужен муж, сильный мужчина рядом. Таковым был ее отец, такими были ее братья, таким был Ньял. И таким она хотела видеть Элиота.

Он отстранил руку. Говорил холодно. Как король. Он обращался не к жене. Он говорил с Нер-Рорг.

И Тувэ вдруг обнаружила, что ему было проще признать в ней равную себе правительницу, пусть и свергнутую, чем жену.

Она хотела ему довериться. Но усомнилась. И он не стал опровергать эти сомнения.

Тувэ смотрела на ледяную гладь озера и желала, чтобы сердце ее так же покрылось льдом и чтобы, как озера дома, никогда больше не оттаивало.

Но той ночью она все равно снова была с Элиотом. И снова и снова получала от этого удовольствие. Даже несмотря на чувство вины, медленно снедающее ее.

— Ваше Величество королева Тувэ, — громкий противный голос вырвал ее из тоскливых раздумий.

Она неохотно перевела взгляд с гобеленов на дальней стене на говорившего. Перед ней стоял посол Сайгаса.

— Ваше величество, позвольте пригласить вас на танец, — он протянул руку.

Тувэ осмотрела мужчину. Низок, живот несоразмерно велик, а ноги тонкие и кривые. И штаны его прилегали к телу так, что до самых колен она могла видеть каждую хилую мышцу.

Глядя на него, невозможно было не скривиться.

— Я не танцую, — бросила лениво.

Зал затих. Видимо, так небрежно отказывать послу было не принято.

Тувэ перевела взгляд на Элиота, беседующего с Канцлером в другом конце зала. Он посмотрел на нее, приподняв брови, но не осуждал.

Утром она сообщила ему о своем решении. Ей нужно было вернуть доверие ее людей. И Тувэ так прямо и сказала, что больше не будет пытаться подражать лейхгарцам, что не пойдет на поводу у придворных.

Элиот лежал рядом на кровати и молчал, закинув руки за голову и глядя в потолок. А потом согласился. И даже заверил, что вмешается только в том случае, если она будет слишком уж перегибать. Он верил в необходимость поддерживать хорошие отношения с севером, и мостиком для этих отношений была Тувэ. Только и всего…

— Прошу прощения? — неловко и непонимающе переспросил посол.

— Я северянка. Для северян лейхгарские танцы… — она задумчиво поджала губы. — Слегка скучноваты.

— Королева Лейхгара и не умеет танцевать, как принято в королевстве? — Посол усмехнулся.

У Тувэ не было настроения терпеть. Хотелось просто послать этого слизняка перевертышу в пасть, но…

Но она усвоила, что для таких, как он, это ничего бы не значило.

Тувэ выпрямилась. Положила руку на подлокотник и стала постукивать пальцами по позолоченной поверхности.

— Я умею. Но не танцую. А вы?

— Прошу прощения? — глаза его нервно забегали.

— Семь дней назад вы заявили, что ваш король жаждет объединиться с севером. Похвально, — встала, спустилась со ступеней и поравнялась с послом. Она была выше его и с достоинством смотрела на него, чуть приподняв подбородок. — Но умеете ли вы танцевать наши танцы? Знаете, как выглядит наша коронация? Во что мы верим? Что вы знаете о нас?

— Северяне — закрытый, необщительный народ, — он блеял, как овца на заклании. И это ужасно рассмешило Тувэ.

Она расхохоталась. Ему в лицо. Рукой придерживалась за живот. Её низкий смех злым эхом прокатился по залу. Но она так устала. И так хотела вернуться в Ледяные Озера. Сил притворяться и сдерживаться просто не было.

— Что за ерунда? — Тувэ поправила платье. — Вот я. Перед вами. Говорю на языке, вам понятном. И я королева. Но вы не спросили меня про Север. Вас интересовали только вы.

Она помедлила. Посмотрела куда-то поверх его головы и добавила:

— Прошу прощения, кажется, Его Величество желает со мной поговорить. Не могу заставлять супруга ждать.

Тувэ не стала дожидаться одобрения или ответа, просто обошла посла и двинулась к Элиоту. Бирн, стоящий рядом с ним, был белее свежих лейхгарских панталончиков.

Элиот протянул ей кубок.

— Канцлер, — она приняла вино и обернулась к Конану. — Выглядите неважно. Выпейте еще вина или съешьте… Как там их?.. тарталетку? А то вот-вот упадете в обморок.

— Ваше Величество, — голос у него был еще более дрожащий и надломленный, чем у Камеристки, пытавшейся заставить ее надеть панталоны на венчание. — Нельзя грубить послу Сайгаса. Это королевство по размерам, войску и значимости равно нашему. Нам с таким врагом не совладать.

— А кто сказал, что с таким врагом совладать придется Лейхгару? Его Величество и слова дурного ему не сказал. В танце отказала северянка. Пусть угрозы шлет моему дяде.

Тувэ залпом осушила бокал. Она поморщилась и недовольно потерла бока.

— Проклятый корсет. Просила же так не затягивать. — Бирн побледнел еще больше. — Даже сквозь сорочку давит.

— Меня всё мучает вопрос, — незатейливо начал Элиот. — Вы снова не надели белья?

— О Благой… — прошептал Канцлер. — Мои уши не должны слышать этого.

— Конечно, нет. Клятва предкам действует до конца дней. Никогда мне не носить это ваше страшно любимое исподнее. Благо, меня греет магия. Зад не замерзает.

Бирн тихо простонал, схватил со стола кубок с вином и удалился, даже не раскланявшись, как следует.

Элиот рассмеялся, прикрыв рот кулаком.

— Я перегнула?

— Ты была неподражаема. Бирн старый друг. Он понимает шутки. Просто дурачится. Хотя… — Элиот задумчиво потер подбородок. — Пожалуй, ему все же непривычно слышать подобные речи из уст женщины. Он привыкнет. Дай ему время.

— Простите, Ваше Величество, но я говорила о после, — теперь уже тихо рассмеялась Тувэ.

— О, пожалуй, немного.

— Но недостаточно, чтобы вы вмешались?

— Признаться, меня он тоже раздражает, — Элиот пожал плечами. — Но этот еще ничего. Выдела бы ты Адея. Я помню его, сопляка, еще мальчишкой. А теперь он поучает меня, как обходиться с женой. В последний раз уличил меня в слабости веры.

— Но он ведь прав. Вы не слишком-то верите в Демиурга.

— Дело не в самом Демиурге. А в церкви. Демиург не так уж плох.

Тувэ не сдержалась и хмыкнула.

— По-вашему, все эти сжигания и унижение женщин — нормальны? Мы с вами разные трактаты читаем?

— Все эти трактаты написаны церковью. Ничего общего с Демиургом они не имеют. А знаешь, кто имеет? — он хитро прищурился. Тувэ вопросительно приподняла брови. — Ваша Богиня Рассветов и Лета.

— Откуда вы про нее знаете? Это древнее, почти забытое божество.

— До тебя я встречал еще нескольких северян, — он хмыкнул и отсалютовал ей вином.

Тувэ вопросительно посмотрела на него. Элиот поставил пустой кубок на стол и вперил в нее серьезный взгляд.

— Я встречал твоего отца и его колдуна.

— Ты… — она сглотнула вязкую слюну. Неприятную. — Ты никогда не говорил об этом.

— Потому что это не важно, — Элиот безразлично пожал плечами.

— Не важно для кого?

— Для меня. Для королевства. Для нашего брака.

— Но это было важно мне.

Он призадумался. И праздно добавил: