Камеристка

Тувэ перехватила его руку и положила на свою грудь. Он чуть сжал пальцы, но тут же вернулся к невинным играм со шнурками. Она разочарованно выдохнула. Уже успела понять: Элиот сам любил выбирать время, способ и темп их ласк. И сейчас он хотел её медленно мучать.

— Разве в свете не будет ясно, что сожгли не тех?

— Не будет. В свете солнца обожжённые лица будут выглядеть настолько ужасающе, что никто не захочет вглядываться. Никто не захочет выяснять правду. Ведь они все боятся вдруг обнаружить, что танцевали на костях невиновных. Они все боятся оказаться убийцами.

Томная дымка развеялась, стоило вспомнить про рыженькую служанку и Ира.

— Я теряю его, — Тувэ выпуталась из объятий. Прошмыгнула к столику и наполнила кубок вином. Сделала глоток.

— Колдуна? — Элиот подошел к ней. Взял кубок из рук, повернул и отпил. Его губы коснулись ровно того же места, которого миг назад касались её губы. Тувэ сглотнула. Элиот облизнулся.

Кроме того жаркого и немного унизительного поцелуя между ними больше ничего не было. Тувэ начинала сгорать в нетерпении. Ежедневные невинные поглаживания рук, многозначительные взгляды, легкие объятия сводили с ума настолько, что она начинала хотеть его даже в такой неоднозначный момент.

— Да. Он… Он хотел уехать, а теперь… — Тувэ опустилась в кресло, уперлась локтями в колени, зарылась пальцами в волосы.

Она чувствовала за собой вину. За то, что не дала Иру выпустить магию, за то, что не стала спасать служанку. Она просто поверила Элиоту и Камеристке. Они сказали, что девушку не вытащить. И она поверила. Да и Ньял… Он не стал спорить и возражать. Но и не сказал, что она поступает правильно. Он вообще ничего не сказал.

— А теперь он не уедет, — Элиот положил руку на её плечо. — Он захочет отомстить.

Тувэ пронзило догадкой. Она вскинула голову и посмотрела на короля. Он удивленно приподнял брови. Нет, Элиот не мог сдать девушку, чтобы склонить Ира. Не мог ведь?

— Вы же не причастны к этому? — настороженно спросила Тувэ. Она не надеялась услышать правду, но хотела верить, что по его глазам всё сумеет понять.

Элиот снисходительно улыбнулся. Так, будто она в этот момент стала для него несмышлёным ребенком.

— Я король и причастен ко всему, что происходит в замке. Им нужен был колдун, чтобы добраться до нас с тобой. А чтобы заполучить колдуна, нужна была эта девушка. К счастью для нас, Ир оказался не глупым. К несчастью для девушки, церковь любит показательные сожжения.

— Ир меня не простит, — Тувэ покачала головой и откинулась на спинку кресла.

— Камеристка решит этот вопрос.

— Кая? Кая там? — она нахмурилась.

— Она присутствует на каждой казни. Это что-то личное для неё, — Элиот пожал плечами. — Она не говорит об этом. Если Ир смотрит, то она наверняка рядом с ним.

— Почему вы в ней не сомневаетесь? Вдруг она заодно с церковью?

Король рассмеялся. Подошел к столу, взял яблоко и надкусил. Жевал и посмеивался так, будто она сказала сущую глупость.

— О нет. Кая и церковь? — Элиот громко рассмеялся. — Я тоже поначалу сомневался. Не мог поверить, что можно быть настолько преданной. Но, выходит, можно… Спроси её. Конечно, вряд ли ты что-то поймешь из её слов.

— Я не настолько глупа, — обиженно фыркнула Тувэ.

— Дело не в глупости, — он потер нижнюю губу. На указательном пальце сверкнул перстень с черным камнем. — Просто Кая… Иногда её невозможно понять.

— Когда плащи уедут? — решила сменить тему Тувэ. Ей слабо верилось, что Элиот не пытался указать на её необразованность.

— После нашего венчания.

— Дата назначена? — Тувэ проследила взглядом за королем. Он подошел к камину, оперся рукой на каменную полку и уставился на пламя.

— Через два дня. Лекарь сообщил церкви о вашей… пригодности, Нер-Рорг Тувэ, — Элиот окинул ее жадным взглядом и усмехнулся. Тувэ фыркнула и отвернулась. Закинула ногу на ногу, зажав между бедрами ладонь. Да когда же они уже доберутся до постели, перевертыш его раздери? — Вам придется надеть венчальное платье.

Тувэ вскинула голову. Напряглась.

— Я предками поклялась, что даже на погребальный костер в панталонах не лягу. Не говоря уже о том, чтобы надеть их при жизни.

— Уверен, вашей безграничной смекалки хватит, чтобы выкрутиться, — он бросил огрызок яблока в огонь и подошел к Тувэ. Элиот уперся ладонями в подлокотники и опасно склонился над ней. Она вжалась спиной в кресло. Сильнее стиснула бедра. Как же неистово всё горело в том самом месте. Как хотелось его ласк. — Но на венчании вы должны выглядеть как примерная лейхгарка.

— Что мне полагается в награду за послушание? — прошептала она.

Глаза Элиота опасно сверкнули. Если бы не знала точно, что он не колдун, подумала бы, что это магия. На губах короля заиграла усмешка. Такая… властная. Он всем своим видом давал понять, что она принадлежит ему, что он ею владеет. И Тувэ велась. Она полностью отдавала себе отчет в том, что ведется на его силу, жестокость, властность. Она предвкушала неистовую страсть, опасность… Хотела увидеть все его темные грани. Хотела, чтобы он взял над ней верх. Одолел её в каком-то неведомом сражении.

— За послушание, Тувэ, тебе полагается сладкая брачная ночь. Не разочаруй меня, девочка, — он снова зашептал на ухо. Так, словно говорил о чем-то грешном, запретном, секретном. Элиот завершил свои слова покусыванием мочки. Кончиком языка мазнул по шее. Носом провел по ключицам. Рукой сжал грудь. Тувэ выгнулась навстречу, судорожно вздохнула, и король вдруг резко отстранился.

— Вы… — она злобно уставилась на него. Что за… Да сколько…

— Не открывайте окна, Нер-Рорг Тувэ. Пировать будут до утра. Вам не помешает выспаться. Завтра у нас с вами много дел.

— Ваше Величество!

Да какие дела? Она же вся горит!

— Спокойной ночи, — он чинно кивнул головой и скрылся за дверью.

Тувэ схватила с дивана подушку, накрыла ею лицо, вцепилась в нее зубами и зарычала.

Ир! Будет думать о Ире и его несчастной любви.

Тувэ скинула сапоги, штаны, бросила на диван жилет. Забралась в постель в одной только длинной рубахе. Укрылась одеялом с головой и стала вертеться. То на один бок повернется, то на другой.

Ир, Ир, Ир…

Думать об Ире. О несчастной сгинувшей девушке.

Она правда пыталась. Но король… Элиот раздразнил её до невозможного. Тело никак не хотело остывать.

Тувэ старалась внушить себе, что в такой день она должна скорбеть, переживать за друга, а не желать Его Величество. От стыда краснели щеки. Что за друг она такой? Вместо того чтобы поддержать колдуна, лежала и грезила о губах короля, о его руках.

Тувэ зажала ладошки между бедер.

Воображение рисовало образ короля. Как он грубо притянет её за руку, как пихнет на постель, как навалится сверху. Ворвется в неё. Чтобы даже немного больно.

Она пошевелила пальцами. Перевернулась на спину, развела ноги.

А как бы он коснулся там? Как бы его пальцы входили в нее? Как ласкали бы?

Тувэ провела пальчиком по самому чувствительному месту и сдавленно замычала, стиснув зубы. Нельзя, чтобы кто-то услышал, узнал…

Утром её разбудила Камеристка. Кая призраком замерла у изголовья кровати Тувэ. От неожиданности Нер-Рорг даже вздрогнула. Под глазами Камеристки темнели синие пятна, лицо было таким бледным, что она вполне могла слиться с белыми погребальными одеждами. Черное платье добавляло ужаса.

Тувэ потерла лицо. Сердце в груди никак не замедлялось. Будь у неё оружие, она бы эту Камеристку с перепуга обезглавила бы.

— Доброе утро, Нер-Рорг, — хриплым голосом обронила Кая.

— Что с тобой? Мертвец и тот краше.

— Шумная ночь, — она протянула Тувэ красную одежку. Халатик. Местные леди по утрам и вечерам в него облачались. Нер-Рорг, помня, что запрыгнула под оделяло в одной только рубахе, взяла его и надела, не вставая с кровати. — Ванна для вас готова. Завтрак с королем отменен. Вы можете распорядиться утром по своему усмотрению.