Камеристка

— Дала совет. Рассказать королю, почему мы не можем вернуться домой.

— И всё? — колдун расслабился и звонко рассмеялся. — Ну-ка выдохни, Тувэ! С ума сойти, ты устроила такой переполох только из-за этого?

Ир прошел глубже в спальню, по пути отпихивая ногами разбросанные вещи. Смахнул со своего излюбленного кресла книги и удобно в нём устроился. Тувэ глядела на его праздность широко открытыми глазами. Он, что, вообще ничего не понимает? Если знает Камеристка, то знает и король. Что мешает ему отправить письмо Роргу Ярлу? Его Величество ведь может просто взять и выдать их. Тогда брат отца с удовольствием расправится со всеми ними. И тряслась Тувэ совсем не за свою жизнь.

— Если Ярл узнает…

— Ты всё ещё не выдохнула, Тувэ, — протянул Ир.

Ей страшно захотелось его стукнуть. Внутри всё клокотало. От злости, от беспокойства и от беспомощности. Она барахталась в этом Лейхгаре, как в болоте. Всё шло наперекосяк. Его Величество — мерзавец, в королевстве, куда ни глянь, — творится какое-то безумие, на севере им грозит смерть. А один из двух её помощников, на которых она могла бы положиться, говорит просто выдохнуть?

Ну, если только пламенем… Чтобы подпалить шевелюру этого охотника за юбками. В таком-то случае Тувэ выдохнет с большим удовольствием!

— Успокойся, Нер-Рорг, — Ир закинул руки за голову и удобно развалился в кресле. — Камеристка, она… Думаю, мы кажемся ей полезными. Ньял ещё тебе не говорил, но она и ему успела насоветовать. И знаешь, что? Ей очень хочется, чтобы мы тут остались.

— Откуда ты знаешь? — Тувэ прищурилась. Неужели он опять затеял себе развлечение за её спиной?

— Я уже говорил: мы с ней как-то славно побеседовали, — Ир пожал плечами.

— И всё? — она почти услышал треск своего разрушающегося терпения.

— И всё, — кивнул колдун, посмотрев на Тувэ. Видимо, тот самый пресловутый треск услышал и он, потому как поспешил пояснить: — Ты просто не чувствуешь её так же ярко!

— Ир! Подавись тобой перевёртыш! — отчаянно простонала, схватившись за голову. — Ты, что, влюбился?

— Не мели чушь! — оскорбленно воскликнул колдун. — Я люблю одну женщину за раз. И сейчас это рыженькая Пеппа в забавном чепчике.

Тувэ бросила на него такой скептический взгляд, что Ир даже подскочил со своего кресла.

— Нер-Рорг, тебе незачем верить Камеристке или королю. Поверь мне, — он подошел к ней и огладил щеку. По телу начало разливаться тепло. Тувэ прищурилась. Он пытался упокоить её. Но что более важно, колдун был уверен в том, что говорил. — Ты можешь сделать, как она сказала.

— Руку убери, — недовольно пробурчала Тувэ. — Я не разрешала воздействовать на себя колдовством.

— Это сила моих искренних чувств к тебе, никакого колдовства — расплылся в улыбке Ир, и она шлепнула его по тыльной стороне ладони. — Ау!

— Сказки будешь своей Пеппе рассказывать, — Нер-Рорг сделала глубокий вдох и в самом деле попыталась успокоить расшалившиеся нервы. — Она точно следит за нами…

— Я разберусь с этим.

Тувэ помедлила секунду и кивнула колдуну на дверь. Пусть катится, куда ему нужно. Уговорил. Ему-то она верит.

К полудню, когда на площади перед замком было не протолкнуться, Нер-Рорг накинула на голову плащ и вышла из покоев в сопровождении воительниц.

Охрану дворца усилили вдвое. Несколько раз подозрительную троицу останавливали стражники, но завидев лицо Нер-Рорг тут же отпускали без лишних вопросов. Из-за шума, доносившегося с улицы, Тувэ не могла расслышать эхо своих шагов. Необычно для тихого лейхгарского дворца.

День стоял пасмурный, морозный. Весьма удачно. При такой погоде теплые плащи северян почти не привлекали внимание. Изель нашла своих первой и потянула Тувэ за руку. Вместо долгих словесных приветствий — кивок. Нер-Рорг встала чуть позади и окинула взглядом собравшихся. Горожане, слуги, придворные. Последних охраняли один-два стражника. Два помоста. На одном — виселица, на другом — вычурные резные сидения. Троны. Значит, король придёт. И даже королева-мать.

— Смотри, — шепнул Ир, указывая на группу мужчин в одинаковых синих одеяниях. — Церковники. В два раза больше, чем на казни королевы.

— Почему так?

— Думаю, всё дело в том, что в последнее время их всё больше прибывает в столицу. Камеристка сказала Ньялу, что это из-за приближения Молитвы Полной Луны.

— Что это?

— Позже. Начинается, — Ир умолк, и Тувэ обратила свой взгляд на помост.

Проследила глазами, куда все смотрят, и поняла, что со стороны леса ведут шеренгу людей. Глашатай объявил появление короля, королевы-матери, и всё внимание с преступников переместилось к Его Величеству. Он был, как всегда, разодет. В красном камзоле, золотой ленте. Красный плащ был оторочен мехом какого-то белого зверька. Судя по всему, мелкого. Тувэ позволила себе закатить глаза.

И за этого слащавого перца ей нужно выйти замуж. Она уже собиралась скривиться, но некстати вспомнился их очень плохой поцелуй. Отвратительным король ей в тот момент не показался. Даже как-то жаль, что он был так плох… Тувэ передернуло от собственных мыслей. Жаль-то? Чего ей там жаль? Ну уж нет!

Королева-мать взошла на помост следом за сыном. Расправила юбки и села рядом. Вид у неё был неизменно важный.

Глашатай стал зачитывать обвинения. Толпа притихла. Герцог Адам Вестлей, министр военных дел, приговаривался к казни через повешение за попытку организовать переворот. Многовато изменщиков. И месяца не прошло, а казнят уже второго.

Приговоренного подвели к петле, и Тувэ наконец могла его рассмотреть. Светловолосый, осунувшийся, грязный. На белой потрепанной рубахе — огромное красное пятно. Кровь. Но не его. Он ранен не был. Стоял ровно. Смотрел прямо перед собой. Только глаза были пугающе безжизненными. Как будто он уже умер.

Может быть, Ир всё-таки был прав. Может быть, всё дело в том, что накануне он убил свою жену? Его Величество вот целых два раза отдавал приказ о казни своих жен, пусть и не своей рукой, но словом отнимал их жизни, и что же? Элиот совсем не выглядел печальным. Интересно, однажды он отдаст приказ так же лишить жизни и её? И, наверное, так же не придёт, как не пришёл к двум другим. Взгляд его будет прежним, жизнь не переменится. А она хотела бы, чтобы взгляд супруга после её кончины потускнел, стал безжизненным, как знак того, что Нер-Рорг Тувэ была дорога, была любима.

Палач подошел к рычагу. Адам Вестлей улыбнулся, что-то прошептал одними губами и приготовился к скорой смерти.

— Остановись! — раздался звучный голос с королевского помоста. Элиот встал со своего места, подозвал какого-то явно важного советника и что-то зашептал ему на ухо. Тувэ внимательно следила, как меняется лицо мужчины, каким удовлетворенным выглядит король.

— Его Величество, — громко объявил незнакомец, судя по всему, канцлер. Тувэ первым делом рассказали о нём на уроках, — внял ходатайству церкви. Благой Демиург учит прощать своих врагов, поэтому, как верный последователь Благого учения, Его Величество дарует помилование Адаму Вестлею. Он проведет остаток своей жизни в Темнице Северных Шахт. Прочие участники заговора будут казнены согласно приказу Его Величества.

По толпе пронесся шепот. Одни восхваляли короля, говорили, какой он потрясающий правитель и как велико его сердце, раз он смог простить такой прескверный поступок. Другие говорили, что Его Величество был избран, чтобы править, самим Благим, третьи, которых меньшинство, явно были недовольны, сочли милость за слабость. Дескать, таких, как этот Вестлей, надо казнить, и семью всю его — казнить, чтобы выкосить мерзость в королевстве.

Люди возмущались, хвалили, воспевали, а Тувэ не могла отвести глаз от приговорённого. Его лицо вытянулось, исказилось гримасой боли, он вдруг взвыл и стал вырываться, кидаться на стражников как раненый зверь, будто искал погибели. Вестлея не радовал второй шанс на жизнь. Он жаждал смерти.

Тихий развеселый смех Ира заставил вздрогнуть. Колдун рассмеялся так внезапно, так не к месту, что у Тувэ мороз по коже прошёлся. Она с недоумением посмотрела на него.