Страница 21 из 42
– Соболезную вашим потерям, милорд, – покачал головой Томан. Прожевав очередную порцию, он промокнул губы салфеткой и потянулся к кубку, который тут же поспешила наполнить Мария. – Позвольте спросить, откуда ожоги на вашем прекрасном личике, юная леди?
Он посмотрел на меня поверх своего кубка. Я рефлекторно выпрямилась, не зная, что ответить под взглядом любопытных серых глаз. Этот человек видел меня в режиме реального времени такой, какая я была и я потерялась в догадках относительного причины того, почему он назвал мое лицо прекрасным. Ведь я же видела и в луже, и в зеркале совсем иное!
Нахмурившись, я уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы ответить, но почувствовала пинок ногой под столом.
– На нас напали колдуны, – пояснил Сфинкс и принялся наполнять собственный кубок. Он говорил так, словно реально скорбел. – Мой доблестный телохранитель отразила заклинание, но ее слегка задело.
Я поджала губы, решив более ни на секунду не забывать о своей роли телохранителя, чтобы помочь Сфинксу в его «игре». Направление моего взгляда не должно было противоречить моему персонажу, но какого было Сфинксу, импровизировавшему на ходу без оглядки на нас, я даже представить не могла.
– Кстати! – подала голос Мария. – Вы, наверное, слышали о крупном пожаре в Бридже? Столько жертв…
Она поежилась, а я посмотрела на Гулльвейг, искренне надеясь, что причиной пожара была не я. Та гипнотизировала содержимое своей тарелки и поджимала губы. Я и сама почти забыла, что нужно было подкрепиться хотя бы чтобы не вызывать подозрений, поэтому отправила в рот кусочек чего-то восхитительного овощного, отмечая, что вместе с ощущением боли у меня обострился и вкус…
– Нам жаль, но мы ничего об этом не слышали, – ответил Сфинкс, поменяв приборы и приступив к очередному блюду. – Своих дел было невпроворот, сами понимаете.
«Убийца, вор, да еще и лжец, – подсчитала я про себя роли Сфинкса, которые успела пронаблюдать за время знакомства с ним. С азартом усмехнувшись, я закончила мысль вожделенно. – Покажи мне больше».
– О! Милорд, я понимаю! Пожар – обычное явление в трущобах, не стоит вашего внимания, – Томан осуждающе посмотрел на Марию и спросил, меняя тему, – не знаете часом, закончил ли постройку своего замка граф Федриг? Он как-то говорил, что хочет заключить новые торговые договоры с Норией. Сами понимаете, это сулит процветание нашей территории, поскольку Хасаламия – самая большая часть земли Будгарда.
Ближе к окончанию последнего вопроса, Сфинкс побеспокоился о том, чтобы выиграть время для ответа на него: он набил себе рот чем-то вкусным с того края стола, до которого я дотянуться не могла.
– Простите, – посмеялся Сфинкс, протирая губы салфеткой. – Угощение до того восхитительно, что невозможно оторваться! Как вы, простите, назвали графа? Я не расслышал.
Это было сигналом о помощи, – я почему-то была в этом уверена. Но я не знала никакого графа, тем более с именем Федриг, который жил в никогда еще не посещаемой мной Хасаламии! Вдруг, его не существовало вовсе и это проверка на ложь?
По привычке, я стала готовиться к бою. Уже рассчитывала расстояние до ближайшего окна, которое можно было выбить одним из стульев, в изобилии стоящих у стола, но положение спасла Гулльвейг.
– Я слышала о таком графе, но почему это вам так интересны дела другой территории? Это, знаете ли, конфиденциальная информация.
«Прекрасно!» – подумала я, восторгаясь гибкости ума этих людей, и пожелала, что на столе не было обыкновенной воды.
– О, я понимаю, – неловко посмеялся Томан. – Просто интересует судьба Нории. Я ведь, живу в ней. Мы с Марией детей в ней растим.
«Десятерых, что ли? – рефлекторно посчитала я по стульям и напряглась. – И где же они сейчас?»
Хозяин дома и его жена были людьми в возрасте; в полумраке они могли вполне не заметить этой странной маскировки, а хмельные напитки помогали им верить нашим ролям. Но что могло произойти, появись здесь молодой и свежий взгляд? Скажем, на утро?
– Федриг достраивает свой замок, – вздохнув, ответил Сфинкс и откинулся на спинку стула, разведя руками. – А уж остальное, как верно выразилась моя советница, дела внутренней политики. Мы не имеем права это разглашать.
Томан хмыкнул и хотел спросить что-то еще, как вдруг раздались глухие звуки – кто-то постучал в дверь. Хозяин дома радостно завозился на стуле, снимая с себя салфетки, которыми он едва ли не укутался перед началом трапезы, и поспешил отворить. Понимая, что ситуация может пойти не по плану, я, пользуясь тем, что Мария повернулась к двери, незаметно столкнула свою тарелку на пол.
– Прошу меня извинить, я еще не до конца восстановилась, – сказала я, выйдя из-за стола и присев на одно колено около устроенного бардака.
– Ничего страшного, я сама все уберу, не волнуйтесь, – улыбнулась мне Мария, и я смогла ее хорошенько рассмотреть.
Полноватая, с наполовину поседевшими, некогда густо черными длинными волосами, заплетенными в слабую косу, руки в мозолях от тяжелой работы, на лице – обозначившиеся морщинки. Простое платье, фартук и платок. Никакой магии, как и у ее мужа, и никакого оружия, кроме приборов на столе. Образ не вызывал опасений, – в таком виде сражаться было бы неудобно.
Я перечить ей не стала и поднялась на ноги. Женщина подобрала осколки моей тарелки в собственный фартук и отправилась в коридор, который было видно из комнаты. На ходу она поздоровалась с вошедшим белокурым мускулистым юношей, назвав его «сынок». От него не ощущалось магии, но у меня чуть ли не зашевелились волосы на голове от осознания того, что сейчас, возможно, за ним в дом войдут еще человек девять. Мысли в голове сбились, как только я почувствовала запах крови.
Посмотрев на Сфинкса и Гулльвейг, я увидела, что они тоже поднялись со стульев, но маскировали они это обыкновенной вежливостью. На красиво сформированный стол, между делом, рухнула освежеванная нога какого-то животного, пачкая чистые скатерти кровью.
– Ма! Мне на ужин вот это приготовь-ка, а! – прокричал юноша вслед скрывшейся в коридоре Марии. После он обошел глазами стол и нас и непонимающе повел бровью.
– Нельзя вести себя так бесцеремонно! – шепотом принялся отчитывать его Томан. – У нас, между прочим, важные гости. Пока ты охотился, мы…
– Я хотя бы охотился, – махнул испачканной кровью рукой юноша и закатил глаза. – А вы тут решили все наши запасы на зиму разом проветрить?
– Ты не понимаешь, это…
– Па, хорош, я руки мыть, – с этими словами юноша направился к лестнице. – Мать там поторопи, лады?
– Прошу прощения за моего сына, – затараторил Томан, зашагав к нам.
Он складывал руки у груди примерно так же, как иногда Гулльвейг. Я не понимала этого жеста в данном случае, ведь после никакие нити магии не обозначались.
– Ничего страшного, это вы нас простите, – сказал Сфинкс, не дав тому договорить. Он отвесил Томану низкий поклон, заставив того остановиться и зардеться от оказанной почести. Не разгибаясь, Сфинкс продолжил, – дабы не стеснять вас, мы отправимся в путь незамедлительно.
– Что? – Томан был удивлен и растерян. – На улице же ночь…
– Мы благодарны вам за предоставленный кров, где смогли восстановить свои силы. Я отплачу вам, как и обещал. О гостеприимстве вашей семьи узнают за пределами Нории!
Сфинкс гордо выпрямился и с довольным видом направился к лестнице, не дав Томану опомниться. Мы с Гулльвейг поспешили за ним, опасаясь, что сейчас в узком проеме встретимся с тем юнцом. Но встречи, к счастью, не случилось.
– Нам нельзя оставаться в этом доме, – тихо сказал Сфинкс, закрывая за собой дверь. Все мы снова были в большой комнате, в которой я очнулась. – В любой момент может случиться что угодно. Возможно, даже эти люди уже донесли «Клыку» о нашем местонахождении и сюда направляется подкрепление.
– Какому «Клыку»? – не поняла Гулльвейг и с вопросом в глазах перевела взгляд с меня на Сфинкса и наоборот. – Что вообще происходит? Может, объяснитесь?