Корона Толимана

– Ты прав я обожал Верочку, – как-то печально заметил Алексей, и опустил глаза, чтобы граф не увидел в его глазах боль. – Но ты знаешь, она всегда была так холодна со мной.

– Вот видишь, любовь в этом мире приносит лишь страдания, – тут же вынес вердикт Михаил, понимая, что любовь на Гайе извращена похотью, страстями и ревностью.

Теперь Ариан-Михаил жил в Петербурге в этом времени, прикупив себе большой особняк на Фонтанке. Он водил дружбу с Огарёвым и еще с парой дворян, чтобы выглядеть естественно в столичном обществе. Он посещал балы и рауты, и был вхож даже к государю. И все это время он, не переставая, искал Звездную каплю, существо, найти которое было невероятно трудно. Ведь Чернышев то и дело подвергался тяжелейшим эмоциональным и негативным энергетическим ударам этого дуального мира. Он постоянно пытался удерживать свои вибрации на высоком уровне, хотя это было непросто.

– Нет, ты не прав. Я бы вновь женился на Вере Андреевне, если бы меня спросили сейчас. Ведь она была такой неземной, такой прекрасной и всепрощающей. Она была ангелом, который прощал все мои похождения.

– Тогда неудивительно, что она была холодна с тобой, – поморщился Михаил, поняв, что Огарёв сейчас открыто говорил про свои измены покойной жене.

Чернышев познакомился с Алексеем в то время, когда тот уже был вдов, и теперь эти откровения «друга», вызвали в душе Михаила неприятное брезгливое чувство. В этом мире было приемлемо изменять законной жене. И этого он до сих пор никак не мог понять и принять. Он знал лишь одно, что если бы он полюбил некое существо и решил связать с ним свою судьбу в этом своем воплощении он бы точно не стал искать кого-то другого, ведь его сердце было бы полно только той единственной и любимой. Всё остальное было лишь гнусными отмазками этого дуального мира.

– Но любил я только ее одну…

– Хорошее оправдание, – не выдержал Михаил, и тут же замолчал.

– Просто тебе еще не встретилась женщина, которая всколыхнула бы все твое существо.

– Возможно, ты прав, – уклончиво вежливо заметил Чернышев, решив до конца сыграть нужную роль. – Ты же знаешь, что я слишком люблю свободу, чтобы разменивать ее на глупую обывательскую жизнь с некой визжащей по каждому поводу девицей, которая будет все время хихикать и говорить лишь о погоде и платьях. Вряд ли я осилю в своем доме такую барышню хоть сутки.

– Ты говоришь как заядлый холостяк, – улыбнулся Огарёв.

– Давай сменим тему. В следующем месяце я уезжаю в Орск. Надо уладить там кое-какие дела, пока есть повод покинуть столицу.

– Что такое?

– На прошлом императорском балу мы сильно повздорили с этой надоедливой девицей Дерябиной, – объяснил Михаил напряженно, словно ему было не по себе говорить о той ситуации. – Эта барышня постоянно вызывает меня на споры, а затем прилюдно бросает в глаза оскорбительные слова. Я долгое время сдерживался, но в последнюю нашу встречу я не смог устоять и ответил ей тем же. Она же надулась, словно гусыня и молча, покинула бал. А на утро весь Петербург начал шептаться, что теперь меня ждет опала, потому что Дерябина любимица императрицы. Так думаю, пережду грозу и вернусь через полгодика.

– Слыхал, слыхал, – кивнул Алексей. – Ты не огорчайся, эта неприятная история скоро забудется. А что до девицы Дерябиной, так она явно расположена к тебе. Я не раз видел ее страстные взгляды, которые она источает в твою сторону. А от твоего безразличия она и цепляется к тебе, – закончил Огарёв, коварно улыбаясь графу.

– Ох уж эти распущенные великосветские дамочки! – оскалился устало Чернышев. – Если хочешь знать, я прекрасно заметил ее благосклонность и что же? Мое сердце холодно к ней и я дал отчетливо понять ей это. Она же понять не хочет, что любовь должна быть взаимна. Не иначе. И вообще все эти развязные моды, что дама должна первая показать свой интерес меня несколько раздражает. Никакой скромности и прелести в современных девицах. Я сам решу, кто мне интересен и за кем мне ухаживать.

– Ну ладно не кипятись, лучше пойдем посмотрим и обсудим моего нового жеребца, которого мне прислали из Италии, умопомрачительный красавец с норовом…

Глава II. Именины

Российская империя, 1772 год

– Что тебе удалось узнать? – спросил тихо Чернышев, когда неприглядного вида человек запрыгнул в его крытый экипаж и захлопнул дверцу.

– Существует некая вещица, проклятая тиара, с которой связано это дело.

– Тиара?

– Поговаривают, что выглядит она более как небольшая корона. И скорее всего из-за нее погибла дама, первая петербургская красавица.

– Ты уверен, что она именно погибла?

– Не прошло и пары месяцев, как она появилась в этой тиаре на императорском балу, и скоропостижно скончалась, удушив себя. Ей было всего двадцать четыре года. Разве это не странно?

– Ты прав, – кивнул Михаил, зная, что в трехмерном мире, Звездные капли вызывали из подсознания человека наружу все потаенные черные мысли, которых следовало бы опасаться.

И не каждый человек, видящий Звездную каплю или владеющий ею, мог справиться с этими темными страстями, которые завладевали им. И устоять могли только добрые люди с чистой светлой душой, которые преодолевали свои страхи и растворяли их в своем существе любовью. Если же человек был полностью погружен в трехмерный мир пороками и страстями, то эти страхи могли привести к еще большему злу. Еще и поэтому Михаил должен был найти эту Звездную каплю Толимана, чтобы она более не приносила несчастий. Он намеревался спрятать ее или увезти с планеты, как и просил его о том совет Федерации, до тех пор, пока люди Гайи не смогут управлять своими эмоциями и стать чище и добрее душой.

– А еще мне удалось узнать, что тридцать лет назад из-за некой странной книги был убит известный царедворец Вавилов, и поныне тайная канцелярия не может найти убийц.

– Преступления явно связаны, – кивнул, мрачнея Чернышев, помня, что потом от этой капли погибнет любовница Потемкина чуть позже в конце века.

Звездная капля умело меняла свой вид, превращаясь то в книгу, то в тиару, то в драгоценный кулон, видимо она обожала менять свои обличия. Надо было найти ее как можно скорее, тогда ему, возможно, удаться спасти от смерти дальнейших владелец этой капли. А еще некое внутреннее чувство отчетливо твердило ему, что во всех этих смертях замешены орионцы, которые позже в девятнадцатом веке насильно увезут каплю с планеты, когда он, Михаил опоздает в поисках.

– Когда погибла красавица? – спросил граф.

– Шестнадцать лет назад. Ее нашли в своей комнате, с синяками на шее. Она удушилась веревкой.

– Жуткая история, – поморщился Чернышев, и тут же поняв, что его сердце наполнилось жалостью к этой бедняжке, начал наполнять свое существо энергией любви, чтобы не упали его вибрации. Как же он устал жить здесь в этом дуальном мире. Он вообще поражался, как людские души могут существовать в этом хаосе лжи и ненависти и душевной боли, а некоторые из них еще и оставаться добрыми и прощающими. Вздохнув, и печально по-доброму улыбнувшись своему собеседнику, простому сапожнику, он спросил: – Как ее звали?

– Вера Ильинична Огарёва.

– Огарёва? – опешил Михаил, сразу же вспомнив своего знакомого Алексея Огарёва. – Но насколько я осведомлен, эта дама умерла от сердечного приступа.

– Нет, она умерла от удушения. Ее муж дал взятку начальнику Тайной канцелярии, чтобы ее смерть была выставлена как разрыв сердца. Видимо боялся позора. Ведь самоубийц даже не хоронят на общем кладбище.

– Странно… я бы даже сказал очень подозрительно, – задумчиво произнес Чернышев и в его голове вмиг начал выстраиваться план дальнейших действий.

Российская империя, Москва

особняк Огарёвых, 1772 год

В то майское утро Наташа проснулась со сладостным чувством счастья. Открыв глаза, она долго рассматривала расшитый верх голубого балдахина над головой, думая о том, что сегодня ее восемнадцатый день именин. Часы пробили десять утра, когда она вышла из ванной комнаты вымытая, с распущенными влажными волосами и велела своей горничной закрутить ее густые локоны на тонкие полоски материи, а затем принести ей завтрак.