Опер, задержи меня

Ну, уж нет. Спасибо.

– Я забыла.

– Что?

Серые стальные глаза мигом пробирают всю меня. Сканирует, точно детектор лжи.

– Я не помню, где живу. Забыла! У меня вообще, проблемы с памятью. Серьезные.

– На тебя заява накатана в трех экземплярах за грабеж. По этой статье от двух до четырех лет дают. У тебя действительно проблемы, Василиса. Серьезные.

В душе все льдом покрывается.

– Что? Какие, от двух до четырех? Вы че, блядь, рехнулись? За что?!

– За кражу. Еще раз материться при мне будешь, получишь по губам.

Огнев спокойно выдыхает седой дым, а у меня слезы подбираются к глазам. За какой-то обычный кошелек…

Обращаю внимание на тлеющую сигарету в руке этого мента. Лапища огромная просто. Кулак будет, как пол моей головы. Такой и придушить ведь может, и черепушку разнести в щепки, если ему что не понравится…

– Судимости были раньше?

– Нет. Не было. Да я вообще, чудо, а не девочка! Я не воровка и не преступница! Я нормальная!

– Значит так, чудо, получишь два года, если не будешь упираться следствию.

– Что?! Какие еще два года…

Звучит, как приговор. Я знаю прекрасно, что после тюрьмы уже никому не нужна буду, да и клеймо это жуткое на всю жизнь. Боже.

Майор поднимается, и захлопывает мое дело так, словно со мной больше не о чем разговаривать, и я не выдерживаю.

Быстро вскакиваю со стула, подбегаю к нему, и за руку его беру. Огромная лапа медвежья, но мне все равно. Пальцами дрожащими ее сжимаю. Грубая, горячая, опасная рука.

– Олег Игоревич! Я не хочу в тюрьму. Не хочу! Помогите, пожалуйста! Отпустите!

Чуть ли не реву при нем. Ну же, ну, поверь мне…

– Ты охренела, малолетка? Руки убрала.

Он резко вырывает свою руку из моей ладони, словно я какая-то грязная для него, или что.

– Твое дело пойдет готовиться в суд. Заявление, факт кражи, свидетели, все есть. Ты сядешь. Подумаешь над своим поведением. В лучшем случае, отделаешься восемнадцатью месяцами заключения.

Поджимаю губы. Это меня не спасет. Вообще никак. Я не вынесу тюрьмы. Я знаю.

– Олег Игоревич, пожалуйста! У меня маленькие братик и сестричка, я не могу их бросить. И мама у меня больная! Ну, неужели у вас сердца нет совсем?

Лепечу ему это, рыдая крокодильими слезами, но похоже, на этого майора моя игра уже не действует. Вот, вообще, никак. Даже на капельку не верит.

Он смотрит на меня, как камень, и ни одной эмоции нет на его лице. Серьезен и собран. Мои слезы на него не влияют. Жалко. От этого и правда реветь хочется.

Огнев подходит ко мне так близко, что у меня дыхание спирает.

– Значит, мать все-таки есть?

Прикусываю губу. Черт. Промашка тут вышла.

Опускаю глаза. Он не верит мне, и сейчас просто насмехается.

– Нет. Нету. Умерла три года назад. Это правда.

Блин. Я так сильно хотела его разжалобить, что случайно забыла уже, что говорила изначально.

Майор пристально смотрит на меня. Точно сканер, блин.

– Адрес, где живешь, вспомнила, актриса?

Мотаю головой.

– Нет! Не вспомнила!

Ору на этого мента, но быстро затихаю, видя, как напрягаются его плечи. Ой, что-то он слишком высокий, и я невольно пячусь на шаг назад от него. Мало ли. Лучше не подходить близко к такому.

– Значит, продолжишь вспоминать адрес в обезьяннике, рядом с обоссаными алкашами и шлюхами. Руки давай сюда.

Кулаки сжимаются сами собой. Он бесит уже меня. Сволочь.

– Ты че, охренел?! Выпусти меня отсюда, мент поганый! Да я…

Набрасываюсь на него, как кошка, напрочь забывая, что я в ментовке, и он мент.

На самом деле, я не успеваю даже предложение закончить, так как этот майор молниеносно руки мои хватает, за спину заламывает, и нагибает меня на столе.

Боже, у него реакция, как у хищника просто! Я даже не успела его пальцем тронуть, как он уже меня поймал.

Я с ужасом ожидаю, что этот мент сейчас начнет меня лапать, как те опера, но Огнев быстро достает наручники, и со щелчком металла застегивает их за моей спиной. Больно, грубо, совершенно не церемонясь.

Тяжело дышу, и пытаюсь вырваться из его захвата, но хватка у Олега Игоревича просто стальная. У меня нет ни одного шанса. Даже крошечного.

Вздрагиваю, когда мужчина, держа меня за предплечье, разворачивает к себе, прожигая жестким взглядом.

– Еще раз посмеешь вякнуть что-то грубое в мой адрес, или наброситься на меня, будешь реветь. Горькими и настоящими слезами, лиса.

После этого он выводит меня из допросной, и окликает дежурного, чтобы довел меня обратно в обезьянник.

От ужаса я больше не брыкаюсь. Я верю ему. Такой, как Огнев, не будет кидаться словами. Вижу уже. Он холоден и жесток. Черт в погонах!

Дыхание спирает от злости. Со мной обходятся, будто я какой-то особо опасный преступник! Это же был только галимый кошелек! Да и всего один. Остальные даже не я воровала. Ерунда такая. Блин, вот же попала.

Как я ни стараюсь высвободить руки, у меня ничего не получается. Вскоре приходит дежурный, и тогда Огнев просто проходит мимо, больше даже смотря на меня.

Мент поганый. Ненавижу!

Глава 6

За годы работы в отделе Огнев выработал отличное качество – безразличие. Ему было откровенно плевать на то, кто-то там ревел или орал, но было кое-то, что он не переносил – громкие звуки. Предпочитая работать в почти что в церковной тишине, Олег довольно быстро обнаружил источник этого дикого ора. Первая допросная. Звуки исходили точно оттуда.

Дверь не поддалась на первый рывок, однако он бы не был начальником отдела, если бы у него не было ключей от всех дверей. Майор знал все типы допросов, но именно такой не переваривал ни в каком виде. Молодые опера явно хотели поизмываться над этой соплюхой, которую они сразу же отпустили, как только он вошел.

Жалкое зрелище, притом все трое. Оперов разогнал, как трусливых шакалов, но девка осталась, и ее все равно надо было допросить.

Олег бросил взгляд на эту рыжую малолетку. Всполошенная и напуганная. Ее кофта была задрана, и оголяла часть плоского живота. Она вжималась в стену, и крупно дрожала, но не ревела. Зыркала только на него ошалело, точно дикий зверек.

Девчонка резко дернулась, когда он подошел к ней, но убегать не стала, да и смысл. Они вдвоем в допросной три на три. Это было бы даже забавно.

Пробежавшись по ее делу, Огнев быстро понял, что ей светит, и ему было откровенно плевать на эту малолетку. Кожа да кости, ничего необычного. Ну, глазища карие только в пол лица, да волосы длинные, рыжие, как грива огненная.

Эта девчонка не привлекла мужчину, так как майор предпочитал исключительно взрослых женщин, притом таких, у которых есть, за что взяться. Эта же сопля была очень молодой, и Олег удивился, когда узнал, что она совершеннолетняя.

Василиса. Лиса. Точно лисица. Это имя ей идеально подходило. Разрез ее глаз острый, взгляд дерзкий, прямой, колкий из-под прямых темных бровей. Нос аккуратный, нижняя губа чуть более пухлая, чем верхняя.

Девчонка могла бы показаться ему забавной, и даже интересной, однако все портило то, что она беспардонно врала буквально на каждый его вопрос.

Когда Калинина все же усекла, что майор отлично видит ее ложь, то сразу включила страдалицу. Она начала реветь перед ним, неся всякую ахинею, но и тут Олег очень быстро ее раскусил. Он уже видел ее ложь, и не верил в эту дешевую игру.

Актриса недоделанная. Точно лисица. Ее настроение сменялось буквально по щелчку пальцев, а слезы мгновенно высыхали, когда майор давал понять, что ни хрена ей не верит. Бестия была проворливой и дерзкой, однако все же слишком молодой и неопытной, чтобы провести такого, как Огнев второй раз.

Олег поднялся, и пошел на выход, но последняя выходка этой сопли разозлила его, когда она схватила его за руку, и начала умолять о свободе.

Странная девчонка, и Огнев никак не мог уловить, где в ее взгляде правда, а где игра, но скорее всего, это все была игра, и он это быстро понял, когда малолетка его посылать начала, и бросаться на него, точно зверек.