Лето печали

Сабуров мимолетно взглянул на изящные ухоженные руки писателя. На шее и плечах мужских трупах обнаружили синяки. Жертвы могли удерживать под водой, не давая им вырваться, хотя судебные медики считали, что следы оставили камни на дне пруда и канала.

Максим Михайлович взглянул на старомодную медную ванну с торчащим краном. Мистер Джеймс не выглядел убийцей, однако Сабуров велел себе не забегать вперед.

Убийцей не выглядел и невинного вида паренек, арестованный после его расследования полицией великого княжества Баденского. Юноша заколотил в глотку подельнику серебряный столовый нож. Пара итальянских воров, работающая в дорогих европейских отелях, облапошивала богатых дам, приезжающих на воды в поисках развлечений.

Представившись полиции мистером Гренвиллом, лондонским сыщиком, Сабуров избежал ненужных вопросов о его возможном знакомстве с безвременно ушедшим из жизни фюрстом Литовцевым, о гибели которого написали все немецкие газеты.

На допросе итальянец презрительно сказал:

– Я делал всю работу, терпя приставания мерзких старух, а мерзавец Антонио вздумал крысятничать. Он утаил мою долю прибыли и поплатился за это. Жаль, что не подвернулось под руку золотого ножа, – парень усмехнулся. – Хотя и серебряный пришелся ко двору. Я собирался залить металл в глотку жадине, но не успел.

Сабуров застыл, держа склянку. Он решил проверить горла трупов. Инквизиция пытала жертвы, заливая им воду в рот через воронку. Такое убийство не оставляло следов снаружи.

Итальянский мошенник напоминал ангелочка с картин маэстро Рафаэля Санти. Сабуров не мог позволить себе обмануться невинным видом мистера Джеймса и его литанией болезней. Вчера, борясь со сном, он пролистал «Роман Де Грея». Герой повести, жертва родового проклятия, умирал за несколько дней до свадьбы с прекрасной Маргарет.

– Я связан неумолимыми узами с тьмой, смертью и небытием, – пробормотал Сабуров. – Кто мог бы подумать, что автор таких строк завтракает тостами с клубничным джемом?

Он подозревал, что мистер Джеймс изобразил в Де Грее себя. Сочинитель явно питал нежные чувства к покойной мисс Перегрин.

– Сейчас я его расспрошу, – Сабуров двинулся к гостиной. – Надеюсь, что приступ не затянется.

Получив стакан воды с резко пахнущими каплями, мистер Джеймс приободрился.

–Простите, – парень покраснел. – Я был потрясен вашими словами. Я не мог представить, что Маргарет…

Он закашлялся, но Сабуров ловко подсунул ему чашку со свежим кофе.

– Где и когда вы познакомились с мисс Перегрин?.

Американец вздохнул.

– В прошлом году, приехав в Лондон из Рима, я увидел Маргарет на публичном чтении мистера Диккенса. Это была любовь с первого взгляда, мистер Гренвилл, но что я мог предложить девушке, которая жила в «Тополях», выезжала в ландо и носила бриллианты?

Мистер Джеймс шумно высморкался. Сабуров поднял бровь.

– Мисс Перегрин родилась вне брака, а ее мать жила в трущобах. Семейных денег у нее нет, а ее отец завещал картины Британии. Откуда у нее такие средства, мистер Джеймс?

Парень неловко взглянул в сторону.

– История стара, как мир, мистер Гренвилл. Маргарет пользовалась покровительством высокопоставленной особы, а меня держала при себе для развлечения. Трубадур не может претендовать на благосклонность прекрасной дамы, жены сеньора.

Сабуров помахал папироской.

– Очень поэтично, мистер Джеймс. Кто покровительствовал мисс Перегрин?

Литератор покусал губы.

– Точно никто ничего не знал, – он обреченно вздохнул. – Кажется, речь идет об особе монаршей крови, мистер Гренвилл.

Изящные желтые нарциссы поднимались из заросшей сорняками клумбы. Речной ветер гонял лепестки вишни по усыпанной мраморной крошкой дорожке. За тополями слышался заливистый лай и плеск воды. Оказавшись в саду виллы, Тоби ринулся к Темзе.

– Я прогуляюсь с ним, мистер Гренвилл, – сказал Грин. – Вы пока осмотрите дом. В пабе я ничего интересного не услышал. Мисс Перегрин, разумеется, туда не заглядывала, а ее слуги держались отдельно.

Сабуров не сомневался в таком исходе дела. Неизвестный покровитель покойной Маргарет явно не был заинтересован в огласке их связи, а мистер Джеймс больше ничего не мог вспомнить. В последний раз американец видел мисс Перегрин в середине марта.

Литератор наморщил высокий лоб.

– Числа десятого или двенадцатого, – он задумался. – Мы встретились в Национальной галерее. Маргарет хорошо разбиралась в живописи.

Заметив взгляд Сабурова, устремленный на картину рядом с роялем, американец добавил:

– Портрет работы мистера Лейтона, – Максим Михайлович кивнул. – Маргарет больше нравились прерафаэлиты, однако они вышли из моды, а в новой французской манере в Лондоне никто не пишет. Остается только академическое искусство.

О новой французской манере Сабуров узнал из письма фрейлейн Якоби, находящей время на художественные выставки. Девушка восхищалась нашумевшей картиной некоего месье Мане.

– Наконец живописцы отошли от естественных красок и стали использовать достижения химии, – Максим Михайлович улыбнулся. – Искусственные цвета ярче традиционных.

На полях письма красовалась алая клякса.

– Это достижение моего здешнего коллеги, – продолжила фрейлейн Амалия. – Добыча и производство киновари опасны для здоровья, а новый краситель безвреден и дешев.

Сабурова странным образом успокаивали ее химические трактаты. Доктор Якоби писала о консервации продуктов, удобрениях и выделке кожи, всякий раз извиняясь за, по выражению Амалии, не нужные ему сведения.

– Очень даже нужные, – ответил ей однажды Сабуров. – В моей профессии я должен разбираться во всех сферах человеческой деятельности, фрейлейн Якоби. Благодаря вашим письмам я стал знатоком химии.

– В манере месье Мане, – ловко ввернул Сабуров. – В Британии так писал Тернер.

Сочинитель уважительно посмотрел на него.

–Вы знаток искусства, мистер Гренвилл, – заметил он. – К сожалению, Тернер сейчас не в чести. Маргарет позировала мистеру Лейтону по его личной просьбе. Я попросил Лейтона об одолжении и он создал копию только для меня.

Сабуров затянулся крепкой папиросой.

– Большой портрет отправился в «Тополя»?

Джеймс помолчал.

– Понятия не имею, мистер Гренвилл. Я никогда не навещал виллу Маргарет, – Сабуров поднял бровь. – Никто из наших общих знакомых там не бывал. Она устраивала вечеринки в ресторанах или в загородных гостиницах. Мы думали, что на вилле живет ее покровитель.

Сад «Тополей» действительно не выглядел ухоженным. По словам Джеймса, в марте мисс Перегрин рассчитала прислугу и продала выезд. Девушка не распространялась о цели ее американского путешествия.

Джеймс пожал плечами.

– Я снабдил Маргарет рекомендательными письмами к артистическими кругам Нью-Йорка, но мне казалось, что она собралась в Америку не ради развлечений. Я думал, что она отправилась за океан в поисках мужа. В последнее время она грустила.

Сочинитель задумался.

– Либо она поссорилась с покровителем, либо он ее вообще бросил. В Национальной галерее, стоя перед картиной Тернера с поездом и туманом, Маргарет заметила: «Когда туман рассеивается, жизнь становится ясной, как чистое небо на картинах итальянцев».

Сабуров подался вперед.

– И что дальше?

Джеймс недоуменно ответил:

– И ничего.

Остановившись перед массивными дубовыми дверями виллы, Максим Михайлович достал связку ключей, полученную от констебля у ворот «Тополей».

Грин заметил:

– Парень стоит здесь со вчерашнего дня. Мы понятия не имели, что за девушка перед нами, но теперь, благодаря вам…

Сабуров прервал его:

– В первую очередь благодаря вам, мистер Грин, – парень покраснел. – Именно вы обратили внимание на объявление в газете. Однако плохо, что мистеры Январь и Февраль пока остаются загадкой.

Мистер Джеймс не опознал рисунки покойников. Сабуров был склонен ему верить. По его мнению, парень не имел отношения к утопленникам.