Кровавый цветок

— Это ты мне намекаешь на то, чтобы я держал ухо востро? А сама не пожелала даже помощи попросить. — Нависнув над ней, я сверлил ее взглядом.

— Я приняла меры!

— Ну конечно…

— Кто ты думаешь, отправил следить Ильмир за твоей сестрой, а? — Алексис гордо задрала лицо и чуть отвернулась. Действительно я так и не узнал, кто это был.

— И кто же?

— Савлий по моей просьбе сделал это через сторонних людей, переложив работу Ильмир на их руки. Библиотечные кроты работали прислугой! Как тебе? Результат как я понимаю, не заставил ждать? — Иногда я удивляюсь ее самостоятельности и стремлению решить все самой. — Ведь она слуга твоей матушки.

Не говоря ни слова, я прижал ее к себе, и перекатился на спину, посадив сверху. Наклонившись, Алексис поцеловала меня и легла мне на грудь, накручивая мои волосы себе на палец. Пройдясь руками по спине, я обхватил ее за талию, ни цинийя не прибавила за месяц, как я мог, что — либо заметить… Ее рука коснулась моей и Алексис передвинула ее на свой плоский живот.

— Что — то потерял? — прикусывая губы, произнесла она, прижимая руку чуть крепче.

— Разум…

Опрокинув ее на спину и проделав тонкую дорожку из поцелуев, я погладил ее по животу, и впустил небольшое количество маны в ее тело, накрыв ладонью.

— Тепло?

— Да.… А что ты сделал?

— Компас. Теперь я смогу найти тебя еще быстрее. Но подобный компас придётся делать чаще. Ты не одна его поглощаешь.

— Ясно… — по ее виду было не понять, о чем она думает. — Лучше скажи, что будет с Луизой?

— Это решает отец. Но ее так же будут судить прилюдно.…Думаю, мы ее долго не увидим. Кстати. Насчет твоих трофеев… — Перевел я тему. Мне даже думать о сестре не хотелось. — Твои волки выставлены на плацу, все поражены храбростью, с которой ты сражалась. — На самом деле это был акт устрашения, для того что бы остальные поняли, что не следует идти против семьи, и раз уж живут под покровительством вассала, то должны беспрекословно подчиняться его решениям. — Суд состоится завтра по полудню. Ты примешь мое предложение стать леди дома Фиррэлиус.

Алексис

Я, конечно, ожидала подобной фразы, но такого резкого контраста между мыслями — нет. С одной стороны мне захотелось подорваться с кровати и убежать, а с другой же остаться с ним навсегда. Дэй же опять повторил свой фокус и сказал:

— Лучше не убегай, потому, как я всегда тебя найду. А во вторых, тебе опасно путешествовать в данной ситуации. Тем более что конфликт между твоей семьей и семьей Кватралсиус в самом разгаре. Единственный, кто сейчас не вмешивается, так это дом Фаерлэнс. Мы же сидим в тени и наблюдаем. Так что ты скажешь насчет предложения?

— А тебе не кажется, что выглядеть это будет как минимум странно. Дочь Вэргара Стайлес мертва, Фиррэлиус сбежал и через месяц сочетается браком с какой — то неизвестной. Это вызовет еще большие подозрения, чем, если бы ты просто бежал в суматохе.

— Кто сказал, что будут празднования? Из свидетелей могут быть только мои родители, Грин, Савлий и Ильмир.

— То есть для остальных я буду всего лишь….твоей игрушкой? Интересно, как все перевернулось. Как будто теперь ты смотришь в зеркало, а я примеряю твою шкуру.

— Ну, так что ты решила?

— Если это принесет мне безопасность…То я говорю… — Перед ответом я сделала многозначительную паузу. — Да.

В этот момент за дверью послышался радостные восклицания и быстрый звук удаляющихся каблуков. Дэй накрыл ладонью глаза и сдавленно засмеялся.

— Мне начинает нравиться твоя матушка все больше и больше… — промурлыкала я прямо ему в ухо, щекоча горячем дыханием.

На следующий день в полдень были собраны все служащие без исключения, даже те, кто до этого трудился на самых сложных работах в полях. Площадь была набита битком, и все понимали, что скоро состоится суд, но никто не ожидал увидеть среди подсудимых леди Луизу. Сейчас она выглядела не как леди, а как обыкновенная обозленная женщина, а сквернословила она, пожалуй, получше, чем я сама. Я с Савлийем скрывались невдалеке за статуей, рядом по периметру так же люди в капюшонах. Дэй знал, что я все равно пойду и решил подстраховаться. В центре площади возвышался подиум для судьи, и я увидела, как на него взошёл Нэйлон.

— Сегодня мы собрались здесь, что бы озвучить приговор за неподчинение, самовольство, умышленное нападение и принесения вреда гостье дома Фиррэлиус, Алексис Стайлес. — по толпе пронеслось шушуканье и даже кто — то начал возмущаться. — Тот, кто ступает на наши земли, становится гостем, к какой бы семье он не принадлежал. А покушение на жизнь карается, если не смертью, то изгнанием и лишения имущества в пользу дома. Тем самым Ваши сыновья, поддавшись эмоциям, предали не только мое доверие, но и ваше, отняв у вас тот дом, что вы имеете и любите. Они продали вас за тридцать золотых. А приняли их от Луизы Фиррэлиус, той, что предала всех нас! Той, что является — моей дочерью, и той кого я лишаю имя Фиррэлиус, и изгоняю из этих земель. Она отправляется к одному из незаконнорожденных бастардов четырех земель и становится его женой. — В толпе воцарилось гробовое молчание. Все ожидали решения об изгнание и лишения имущества, но никто не ожидал последнего, даже я. А в это время на площадь внесли всех волков, что я тогда успела застрелить. Над ними уже летали трупные мухи. — А теперь взгляните! Этих волков убили ни они, — Нэйлон указал на удивленные лица тех амбалов. — А всего лишь раненная ими хрупкая женщина, брошенная зверям на съедение. Кем являются эти люди? Даже звери не поступают так со своими сородичами! Что скажете? Справедлив ли суд? — А отец Дэйя театрал. Хорошо играет на публику. Вокруг я услышала удивление в мой адрес и презренные восклицания в адрес моих обидчиков. Так и окончился народный суд. Все разошлись по своим делам и только несколько семей остались. В их глазах читалась печаль, стыд и разочарование. Они медленным шагом подошли к трибуне и поклонились Нейлону, а тот в ответ сказал, наблюдая краем глаза за уходящими подсудимыми. — То золото, что дала им моя дочь, передаю вам, что бы вы начали жизнь в новом для себя месте. Это компенсация от нашей семьи.

— Савлий, а куда обычно идут те люди, которые потеряли покровительство семьи? — Спросила я.

— Есть лишь одно место, где они начинают новую жизнь — межземелье. С каждым годом дорога становится все длиннее и там можно найти все. Это не только придорожные городки с гостиными дворами, но и подпольные рынки — рай для преступников. Так что нам приходиться периодически чистить эту тропу. — Я не стала расспрашивать, как именно они ее чистят. Все очевидно.

В этот же вечер я впервые попала в тот самый храм, который так долго искала, но никак не могла найти. А он оказался под землей, его лабиринты были извилистее, чем пыточные коридоры у Стайлес, но к моему удивлению он был светлым и сверкал. Высокие потолки поддерживались витиеватыми колоннами, блестевшими при попадании на них света от многочисленных свечей. В центре большой круглой залы, где собирались многочисленные жители поместья, на возвышении стояло, что — то похожее на алтарь, но не как я привыкла его видеть. Этот алтарь представлял собой круг, а на нем были выгравированы загадочные круги из рун, языка которого я не знала.

Все, кто находился сегодня в здании — лишь горста людей включая меня. Служащим храма вход в эту часть был запрещен, Нэйлон объяснил это тем, что будет восстанавливать силы в одиночестве. Никого из служителей этот факт не удивил, так что меня не было заметно, когда закутавшись в рясу, я прошла вместе с немногочисленными свидетелями нашего с Дэйем сочетания в двери священного города. Именно так называли это место все здесь, и это название полностью себя оправдывало.

Когда мы встали возле алтаря, Дэй взял мою руку и легонько сжал, пытаясь приободрить, видя, что чувство неуверенности перекатывается через край. До сих пор не верится, что я так быстро согласилась на эту авантюру. В это время Нэйлон начал церемонию, положив руку в центр на сочленение четырех кругов, он как будто зажег их, и они засияли цветами четырех стихий: Огня, воды, воздуха и земли. От него самого шёл цвет аура которая сочеталась с силой земли, что означало созидание. Вот почему он предпочитал пропадать в храме, Нэйлон стремился к спокойствию и равновесию. Его мана была чуть прозрачного землистого цвета, не то, что я видела у Дэйя. У него наоборот был чистый белый, мерцающий и окутывающий теплом свет, когда он прикасался ко мне.