Отпускник

Она нежно теребила его своей маленькой ручкой и мне опять стало хорошеть. Хотя на третью серию, пожалуй, не потяну…

– Знаешь, ты кто? – спросил я.

– Нэ-э?

Мне показалось, или она насторожилась?

– Воплощение чувственных идей!

– Ух ты! – Мира перевернулась на спину, ловко перекинув ногу через мою голову. – Красиво говоришь… Ну, иди ко мне, мой Хуанчик! – поманила обеими руками. – Поцелуй скорей, свою Кончиту! Не идешь? Воспользовался и не нужна больше? – она вдруг резко приподнялась и, обхватив меня за шею, со смехом повалила на себя.

– Тихо ты… – выдохнул я, от неожиданности еле успев подставить руки, чтобы не придавить ее своим торсом – поди, килограмм восемьдесят вешу!

– Сломать боишься? – засмеялась Мира, и с какой-то неженской силой притянула мою голову и впилась в губы поцелуем. Потом отстранилась чуть-чуть и жарко зашептала в лицо:

– Не бойся, меня так просто не сломаешь! Я тонкая да звонкая, гнусь, да не ломаюсь! Не веришь? Хочешь, поборемся?

– Да ну тебя, – я попытался осторожно высвободиться, – ручки как спички, а туда же… борчиха нашлась.

И тут она скинула меня с дивана. Я не понял, как это произошло. Раз и меня смело неведомой силой, как пушинку или воздушный шарик. Да так, что еще и по полу прокатился.

– Не ушибся? – показавшееся над диваном лицо Миры, выглядело несколько встревоженно, – на меня находит иногда… выпила, наверно, лишнего…

– Уф! – я сел на полу потирая бока. – Блин, что это было?

– Это… – она приподнялась на локте, сосредоточенно завела прядь волос за ухо, – ну… это… бразильское джиу-джитсу… вот!

– Бразильское?

– Ну, раз я – Кончита, какое ещё должно быть?

– Ты же японка…

– Сам ты – японец! Я русская и в Японии никогда не была! – она села на диване и сладко потянулась, выгнувшись как кошка. – Курить охота! Можно у тебя тут курить?

– Русская она… – пробурчал я, поднимаясь с пола, – русские столько не курят…

– Ладно, пошли на балкон, покурим, – проворковала Мира сладким голоском, – а то я тебе тут все дымом провоняю, и ты меня любить за это не будешь. Так, где моя сумка? Ага, вот она!..

Она покопалась в сумочке.

– А где интересно знать, мои сигареты? На кухне остались… Милый! Захвати сигареты, – крикнула мне вслед, – и зажигалку не забудь.

– Одну или всю пачку? – высунувшись из кухни, я увидел ее направляющуюся к лоджии. – Ты куда пошла-то? Голая!

– Конечно всю! – весело откликнулась девушка. – А кому, какое дело? Темно ведь. Зато так классно, свежо, а то упарилась вся с тобой. Ну не будь занудой, медвежонок, приходи скорей.

Я принес коньяк, рюмки. Мира прикурила и с наслаждением затянулась. Время от времени начинала забавляться, пуская кольца дыма. Я все глядел на нее, любуясь наготой. Интересная она была – волосы на теле отсутствовали вовсе, даже лобок девственно чист. Вроде худая, но гладкая, какая-то, ладная. Кости не торчат, зато тонкие мышцы отчетливо проступают под бархатистой кожей.

Поймал ее за руку, притянул к себе, поцеловал. Усадил на колени. Мира затушила сигарету и, обхватив меня одной рукой за шею, взяла во вторую, рюмку с коньяком. Чокнулась с моей и сказала:

– Это просто замечательно, что ты не женат!

– Это еще почему?

– Да знаешь, я изрядно эгоистична – в женатых мужчинах меня раздражает их страх перед тем, что они могут быть разоблачены женами. А страх этот мешает сексу! Мужчина вроде с тобой, но это не то, он все время пытается придумать подходящее оправдание, правдивую ложь. Мужчины менее виртуозны во лжи…

Слегка отстранившись, я посмотрел на нее внимательно:

– Сексу, говоришь, мешает? Так это был просто… секс?

Мира сделала круглые глаза и засмеялась:

– Ну что ты, сладкий! Это был не просто секс. Это был… потрясающий секс!

***

Потом коньяк кончился, и я изъявил желание сбегать за добавкой, но Мира вцепилась мертвой хваткой и не пустила.

– Ну, миленький, мой, хорошенький, ну куда ты побежишь, третий час ночи! Мы и так, вон какую бадью оприходовали. Баиньки надо уже ложиться! Да и мне пора двигать, мне завтра очень рано вставать…

– Ну, как же хватит?! – я вяло пытался освободиться от ее цепких рук. – Так хорошо сидели. Давай, я сейчас быстренько сбегаю, за пять минут, буквально… Подожди… – тут только до меня дошел смысл ее слов, – А ты что, разве не останешься? У меня?.. Не остаешься?

– Ну, ты же сам говорил, – Мира смотрела ласково, как на ребенка, – что не любишь, когда тебе бабы спать мешают! Вот, высыпайся… Вызови, пожалуйста, такси. Пора по норкам!

– Ну, от меня бы и поехала утром.

– Не надо, Никитосик, не спорь! Завтра увидимся… если ты, конечно, хочешь, со мной завтра увидеться. А?

– Конечно, хочу! Я с тобой и сегодня не хочу расставаться.

– Немножко отдохнешь от меня, чтоб быстро не надоела. Я же не хочу тебе быстро надоесть… Давай мой сладенький, вызывай, своей девочке тачку. Помашешь мне в окошко ручкой? – кокетливо щебетала Мира. По каким-то незнакомым ноткам в голосе девушки, со всей унылой очевидностью стало понятно, что никаким уговорам она не поддастся.

Ну да, надоесть, – подумал я, смиряясь с неизбежным, – чтоб мне всю жизнь так надоедали…

– Ну ладно… раз решила… А ты не боишься? Поздно ведь уже! Давай я тебя провожу?

– Вот это лишнее. Чего мне бояться?

Тут я, вспомнил про «бразильское джиу-джитсу» и, не задавая лишних вопросов, пошел вызывать такси.

Мира, уже стояла в коридоре и подкрашивала губы перед зеркалом, как вдруг что-то, вспомнив, хлопнула себя по лбу:

– Вот, блять, я дура, как могла забыть?! – бормотала она, лихорадочно роясь у себя в сумочке. Нашла какую-то бумажку, вчиталась.

– Нет, ну точно, слушай!.. Вот овца беспамятная!

Я прибежал на эти крики, из кухни.

– Что случилось? Ты что ругаешься? Кто овца? Не смей себя так называть!

– Да, я! Я – овца! Тоже мне, бизнесвумен! Надо было сегодня одну вещь забрать на вокзале из камеры хранения! А я все утро пробегала, потом днем дела, потом с тобой… вот. Совсем из головы вылетело… Что теперь делать?

– На вокзале? Из камеры хранения? – растерянно повторял я за ней, не в силах сходу понять этот экспрессивный монолог, – А завтра нельзя забрать что ли?

– Да! – она сжала кулачки. – У меня встреча в первой половине дня, а потом еще одна. На ней я уже с этой штуковиной должна быть. А я никак не успеваю. Блин горелый! И попросить некого, у всех свои дела… Ни одной собаки в офисе не будет!

– Меня попроси, – предложил я, сообразив, что это не просто повод для завтрашней встречи с Мирой, но твердая гарантия, что последняя состоится. – Я что, хуже собаки? Что там надо забрать?

– Ой, правда, Никитосик! – Мира посмотрела на меня с надеждой. – Ты мне поможешь? Заберешь? Там сумочка одна, нетяжелая.

– Ну, что ж, делать, хоть и не люблю рано вставать, – притянул ее к себе и прошептал в ухо, – но долг велит помочь ближней! Ты же ближняя?

Мира стала на цыпочки и чмокнула меня в губы.

– Ты прелесть, медвежонок!

– Нет, – возразил я, – это ты препрелестная прелесть!

Мы стояли и целовались, когда затрезвонил телефон, притаившийся на полочке для обуви под ворохом бесплатных газет. Черный допотопный аппарат с диском, оставшийся еще от матери. Долго выносить его дребезжащие вопли было невозможно, и я с трудом отлепив себя от Миры снял трубку.

– Такси прибыло, – бодро доложила на другом конце провода тетка–диспетчер, – вишневая семерка.

– Хорошо, спасибо, – я положил трубку, и обернулся к Мире. Та, уже наматывала ремешок босоножки вокруг изящной щиколотки.

– Такси ожидает вашу светлость! Вишневая семерка.

– Да хоть черешневая! – Мира небрежно махнула рукой, – не промахнусь.

Она, наконец, справилась с ремешками и выпрямилась, вопросительно глядя на меня.

– Слушай, я в этих сандалетах не слишком по-блядски смотрюсь?

– Молодец! – засмеялся я, – Нашла время спросить, перед уходом.