Страница 15 из 27
Новый начальник допытывался, верно ли то, что заваренные массивные ворота на нижнем уровне подземных этажей, и есть вход в заброшенные немецкие тоннели. Требовал сказать, бывал ли я в них.
Спрашивал, известно ли мне что-то про военный архив немцев, который они якобы не успели вывезти, про тайные выходы на поверхность, их количество, местоположение, особенно тех, что завалены снаружи. Интересовался, есть ли у меня чертежи тоннелей. Просил разрешения порыться в моём архиве. Уговаривал. На отказ – угрожал.
Попытался уверить его, что все архивы и прочую документацию мой отец передал в особую часть комбината ещё в прошлом веке, откуда их изъяли спецслужбы. Не думаю, что поверил. Что-то не так с этим начальником. Попробовать выяснить, но прежде спрятать архив и подготовить бункер для длительного пребывания».
– Бункер?
Я уставилась на последнее предложение. Какой бункер дед собирался готовить? Где?
В детстве мы с Ромкой и Витькой облазали весь остров вдоль и поперёк, но ничего похожего на укрытие или тем более подземное жилище не находили. Не может же дед называть бункером бетонные полуразрушенные укрепления у реки? Мы там играли, но жить в продуваемой ветрами бетонной коробке без света, удобств, воды и отопления, это вряд ли. Да и старая водяная мельница по ту сторону реки мало походила на пригодное для жилья строение. Не может же этот бункер находиться на территории комбината? Или может?
Предчувствие беды липким холодным потом заструилось по спине. Меня передёрнуло. О каком бункере всё же писал дед? Я перевернула страницу дневника.
«31 марта 2050 года.
Перенесли с Леной архив и ценности вниз. Вечером приедет Юра с семьёй. С утра отправить Риту на весь день в кофейню, пока не закрыли. Ни к чему ей эти хлопоты. Успеет ещё повзрослеть. Да и про бункер ей пока знать не нужно. Мало ли, ещё проболтается.
Попросить невестку помочь Лене с консервацией и продуктами длительного хранения. Удивительно, но Яна мастер компактной упаковки! Впихнёт на полки в три раза больше, чем туда может поместиться, на первый взгляд. Да, и не забыть дать поручение Яне проверить медикаменты и укомплектовать аптечку.
С Юрой – подключить и проверить систему жизнеобеспечения. Сделать пробный запуск насосов, генераторов, испытать механику светозащиты и дежурное освещение.
Уговорить Лену расстаться с частью «стратегических запасов на всякий пожарный». Лучше со всеми запасами. Думаю, согласится. В свете последних событий топливо ценнее. Сделать брикеты для системы жизнеобеспечения, насколько хватит ресурсов. Напомнить Юре выписать дополнительные реагенты для утилизатора, сколько возможно.
При экономном планировании энергии, бережливом расходовании продуктов и средств выживания, в бункере можно продержаться года два, не меньше».
Отложив дневник, я задумалась. Слишком много информации сразу. Выходит, то, что лежит в шкафу, это не дедов архив? Ещё раз посмотрела на дату. 31 марта 2050 года.
Как ни странно, но этот день и следующий я помнила очень хорошо. Дед расщедрился и дал мне карточку с остатками денег. Отправил в кофейню, единственную на острове, что ещё работала и обслуживала посетителей не только за кредиты, но и за деньги, которых у населения к тому времени почти не осталось. Он велел пригласить туда друзей, подруг и хорошо повеселиться. Как чувствовал, что вскоре произойдёт нечто, из-за чего наша жизнь изменится раз и навсегда.
Так и случилось. Очень скоро деда не стало. Он умер 9 мая 2050 года, в день юбилея Победы в Великой войне. Бабушка рассказывала, в прошлом веке этот день отмечали очень торжественно, военным парадом и салютом. По телевизору показывали фильмы о подвиге народа, из громкоговорителей на улицах неслись песни тех лет…
Теперь всё иначе. С того времени прошло более полувека. 9 мая обычный день, такой же, как и другие 364 дня в году. О былых победах никто не вспоминает. Мир изменился. Да и кому вспоминать, когда население на планете сократилось на две трети против того, что было в начале века? От одних стран остались лишь названия. От других – осколки. Как и от нашей.
Дед часто говорил: то, как мы живём – не «худо». Будет ещё хуже. Говорил, и очень расстраивался, что не может ничего изменить. Он оказался прав. В конце зимы 2050 года всё рухнуло. Наверное, хорошо, что дед этого не узнал…
Я ещё раз перечитала запись за 31 марта. Что же получается? Бункер под домом? Но где?
«4 апреля 2050 года.
Дети уехали за реку.
Всё, что запланировал – сделали. Даже маскировку входа в бункер проверили. Работает как часы. Стук. Стук. Стук, чтоб не сглазить. Если не знаешь, где дверь – ни за что не найдёшь.
Днём вышел в сад подышать свежим воздухом. Всё время, пока сидел на лавке, над двором висел дрон-охотник. Сказал Лене. Говорит, что у меня паранойя».
Значит, всё же бункер здесь, в доме. И вход в него, судя по всему, из подвала.
Отложив дневник, я встала. Но дойдя до лестницы, вернулась, взяла со стола дневник и сунула подмышку.
«Ну вот! Дедова паранойя накрыла и меня», – мелькнуло в голове.
Спустившись, я несколько раз прошлась по коридору взад и вперёд. Внимательно вглядываясь в стены, обшарила все подсобные помещения… Ни-че-го! Нигде никакого намёка на дверь. Как дед и писал: «Если не знаешь – ни за что не найдёшь!»
Дольше всего я искала в котельной, ведь именно там находились основные агрегаты жизнеобеспечения. Смеркалось. В узком окошке под потолком погасло солнце. Спряталось за деревья и дома, готовясь нырнуть в чёрные воды реки. Я вернулась в библиотеку, плотно прикрыла за собой дверь и уселась в дедово кресло читать дневник. Мне очень хотелось узнать, что было дальше, и, возможно, отыскать намёк на местонахождение бункера.
Громкость видеостены увеличилась. Послышались звуки информационной заставки, а я так и осталась сидеть за дедовым столом. Это в начале, когда установили стену, мы все бежали в общую комнату слушать сообщения от властей. Но скоро поняли, что из раза в раз новостной блок повторяется, а нерегулируемая громкость такова, что слышно, будто видеостена находится рядом с тобой в любой комнате. Ну, или почти в любой.
Диктор, в который раз монотонно повторяла про гаджеты-убийцы, про отравленный воздух и социальную ответственность граждан. Пугала уничтожением всех, кто выйдет из дома с наступлением комендантского часа, грозила лишением обеспечения тем, кто не пожелает мириться с распоряжениями властей…
Я не слушала. За многие недели эти однотипные сообщения надоели до зуда в ладонях. И вдруг до слуха донеслось:
«… в 17.32 по бинскому времени на территории химического комбината произошла авария…»
Сорвавшись с места, я бросилась в общую комнату.
«…Вследствие взрыва, повлёкшего за собой возгорание и обрушение кровли, пострадал западный технический корпус. Семь специалистов, двадцать четыре рабочих и восемь охранников числятся пропавшими без вести. К настоящему времени пожар практически потушен. Причины происшествия выясняются».
Бесцветный голос диктора продолжал вещать дальше, а у меня в голове всё сильней стучали молоточки:
«Не может быть! Это неправда! Папа не погиб! Он вернётся! Он непременно вернётся, как и обещал!»
Внезапно я поняла, что пропустила самое важное. Имена. Страх настолько завладел мной, что я не додумалась послушать, кого считают пропавшим без вести. Вдруг папы в этот момент не было в техническом корпусе? Может, он вышел? Может, был у начальства?
Смахнув слёзы, я тряхнула головой: