Боливар исекая

— Отзыв? — Купец выглядел малость пришибленно.

— Да, поставишь лайк, подпишешься на гостевую книгу, — пошутил я, — может даже купишь экземпляр и будешь ночами зачитывать до дыр, плача навзрыд «живут же люди!» И так тебя царство благодарственного слова захватит, что, размазывая сопли по лицу, в ответ на тысячи признаний в любви к нашему городу и желаний переехать в Самур, ты сумеешь прошептать только предложение из трёх букв.

— Из трёх букв?! — изумилась Кая. — Предложение?!

Иногда думаю, что я просто её второй хвостик. Охраняет меня и бдит, чтобы не потерялся. Всегда рядом, но бывает такой незаметной. Заботливая лиська.

— Показываю, — обратился к ней, — вот чмокни Рису.

Аисаки пожала плечами, но не споря, подошла к Саитане и поцеловала удивленную малышку в щечку.

— Ыыы, а я?

Моё потешное негодование было тотчас вознаграждено хихикнувшей Каей. Торговец тоже оттаял. В общем, поболтали мы с купцом о видах на урожай, изделке сукна, нехватке металла, и я отослал его отдыхать, а вечером пригласил на огонёк.

Отогрел бездомного, а он мне здесь императора поносит!

Я прислушался. Речь шла о печально известном каталийском императоре Герхарде Герогейне. Это после него от Каталии осталась только Южная. По летописям дело было так. Предался он пирам и неге, позабыл о государственных делах, погряз в роскоши и разврате, но не вовремя набежали орки. Со вторжениями в людские королевства у них всё ок, стабильно раз в десять-двадцать лет из своих степей наскакивают и проводят кампанию по человекозаготовкам.

За несколько сотен лет можно было уже привыкнуть. Сыграть на опережение, но плохому властителю вечно что-то мешает: народишко убогий, соседи гадят, отсутствие ресурсов, противник качественный. Вот и Герхард: крепости на границе потерял, склады с урожаем пролюбил, армию в генеральном сражении положил. Могучая империя пала, тут и соседям могло не поздоровиться, но неведомым образом орки перессорились, немного друг друга поубивали, затем вспыхнула эпидемия «ржаной чумы». Едва ли десятая часть орков вернулась из того похода и лет тридцать про них не было слышно.

Конкретно сейчас, Кексотлол упрекал императора за пьянство, дескать, тот был настолько под белочкой в решающей битве, что не держался на ногах и велел себя привязать к лошади для лихой кавалерийской атаки. Закономерно, его конницу излупили, император вызвал на бой главорка, тот его в капусту порубил, поржал над трупом и напялил его корону на себя.

— Кексоклал, — вмешался я в рассказ купца, — летопись составлял монах Страхиня Хроменко из монастыря Нового Хреноложества, церковники с императором были на ножах после того, как тот шахты к себе прибрал, серебряные, рядом с монастырем. Между тем, в той кампании участвовали сводный отряд магов нашего королевства. Об этом в наших хрониках не упоминают, поскольку результат считают провальным, в интерпретации южнокаталийцев — мы враги, помощь от нас недостойна, но давайте по фактчекингу разберемся.

— Я Кексотлол, ваша милость, — робко вставил купец.

— Так вот, Кексотроль, — «не расслышал» его я, — тот набег был одним из самых больших в истории мира. Орки прошли через еще одно королевство Усмэлая. По старому договору между Каталией и Усмэлая приграничные крепости были высотой не больше семи метров с обеих сторон. Герхард просто не успел ничего сделать: соседнее королевство пало за две недели.

— Грутов дрын — выругался я, — да орки прошли через Усмэлая быстрее, чем королевский палач вздергивает голову казненного напоказ толпе.

Грут здесь был древесным монстром без конечностей, передвигался на корнях. Орган размножения у него исполнял хватательные функции, сковывая жертву, что особой любви людей никак не добавляло.

— Ничего Герхард Герогейн, казалось, не успел — задумчиво поведал слушателям, — но это не так. Водные маги Шайна, прибывшие по просьбе императора, успели заразить собранное после урожая зерно отравленной спорыньей на складах пограничья. Там же главное, влажность создать подходящую, да концентрацию «медвяной росы» для споров грибов создать убийственную. Наши маги справились. Хлеб у орков считается за деликатес, ржаной каравай под человечинку — кухней гурманов. На том и попались. Инкубационный период заражения чуть больше чем у людей, орки поздоровее будут, но финал в итоге одинаков. Этим император спас остальные королевства.

— Так почему к коню его привязали? — спросила переживающая Риса.

— А на этот вопрос отвечает красивейший знаток справа от меня! — провозгласил я.

— Герхарду Герогейну было за шестьдесят, — сказала Кая, — пьяницы столько не живут. В шестьдесят и в седле держаться в бою уже трудно. Ходит версия, что отказали ноги или зрение, точно мы не знаем, все участники битвы Трёх холмов со стороны разумных тогда погибли.

Это так, орков за разумных никто не считал, поскольку они остальными могли пообедать. Орк мог учудить безумство за гранью, тогда его выгоняли из племени, в таком варианте он мог прибиться к банде, как это произошло в нашем случае. Против орков на поле Трёх холмов стояли все расы, что проживали в Каталии, но не свезло.

— Герхард знал: он и армия обречены. Тогда император намазал свою корону ядом, на поле боя он специально вызвал вождя вождей орков, насмехался над ним, обозвал зеленой ящерицей, сказал, что тому на голову никогда не налезет его корона. Тот его убил. Плюнул на труп, надел на голову корону, поранился шипом внутри обода и через три дня умер в мучениях.

Кая задумчиво отпила из фляги апельсинового фреша.

— Отважный поступок в надежде спасти свою империю. Расчет императора на внутренние противоречия оправдался. Орки передрались из-за главенства в походе. Несколько дней на поле шли дуэли и вызовы среди лидеров «зелёных». Немного времени он выиграл, а дальше вспышка «ржаной чумы» и орки в ужасе сбежали из Каталии.

Я оглядел внимательно слушателей, двинул пакетик с поп-корном Саитане, прикорнувшей на бревне слева: не грусти — погрызи.

— Понимаешь Кексотлол, — обратился к купцу, — один летописец тебя Кексоклалом назовет, второй Кексотролем и всё — готово. У нас история с тремя разными людьми: один купец, второй пленник, третий фальсификатор истории. Больше всего врут не на театральных представлениях, в любви или на охоте. Врут летописцы. По заказу, личным убеждениям, нехватку информации, восполняя домыслами, для хайпа. Может Герхард был трус и приказал себя привязать, чтобы не свалиться с коня от страха, может сидеть не мог из-за болезни, но полстраны он сумел спасти и вовсе не был дураком, как его представляют.

Я перевел дух, народ таращился на меня, утопая в глубине моих познаний. Джерк Хилл звезд с неба не хватал, не зажигал и даже не тянулся к ним. Подозреваю, вселённые личности в черепушку юного авантюриста нейронные клетки расшатали, заставили расти, уплотняться, образовывая новые синаптические связи. Переключим внимание.

— Аисаки, — призвал на помощь подружку, — поведай народу о настоящем Квашино, а не ту псевдоисторическую байку, намалеванную для простого люда в королевском грамотнике.

— Лектор предупреждал, что реальная история деревушки не для всех, — с сомнением проговорила Аисаки, — но как скажешь. Из фольклора все знают про Безумноквашино. Сумасшедшая деревенька с малахольными жителями попала в историю, когда его величество Шатийон Третий решил устроить королевский заповедник для охоты в тех местах. Вроде бы вот оно — счастье привалило деревенским. Дорогу построят, таверны откроют, монету с аристо посшибать можно. Так?

— И кошель стащить у пьяного, — под всеобщий смех выдал Кексотлол.

— Дело было лет двести назад, — объяснила Кая, — повинности строительства дороги без оплаты возложили бы на крестьян, даже свободных. Таверны для простого люда были бы слишком дороги, а леса для охоты фермеров в заповеднике бы закрыли. Сплошные убытки. И вот, в тот день, когда королевские посланники вступили в деревушку на предмет оценки удобств и предстоящих работ, они обнаружили в ней совершенно чокнутых, юродивых обитателей.