Трость с секретом

…Пахло сиренью. Вооруженный тросточкой, Генрик позволил себе совершить короткий моцион, чтобы прочистить легкие, уставшие от городской пыли.

Улица, тихая и безлюдная, была скупо освещена старинными газовыми фонарями. Вытесненные из центра города современными светильниками, здесь они как бы переносили прохожих в прошлое. Тут тросточка казалась менее старомодной.

Неожиданно для Генрика из-за стены раздался громкий смех, а через мгновение из пролома выбежала девушка в светлом плаще. За ней парень. Догнал ее, схватил за руку. Они о чем-то спорили, громко и резко. Генрик узнал девушку: это была та, черноволосая.

– Нет, пойдешь! Раз обещала, значит, пойдешь! – с возрастающим раздражением кричал высокий худощавый парень.

Она лишь засмеялась в ответ и попыталась вырваться. Парень грубо схватил ее. Она отбивалась, крича:

– Нет! Нет! Нет! Нет!..

– А я говорю – пойдешь! – Он толкнул ее. – Идем, слышишь!

Генрик подумал, что не стоит вмешиваться. Они, наверное, из одной шайки. Очевидно, у них принято так грубо обделывать свои дела. Вмешаюсь, так еще, чего доброго, от обоих попадет.

– Отстань, а то закричу! – пригрозила девушка.

Парень отпустил ее и ударил по спине, потом снова схватил и толкнул.

Генрик подумал: «Парень, пожалуй, сильнее меня. А за стеной наверняка притаились его дружки. Лучше всего пройти мимо, будто я ничего не вижу и не понимаю. Через пять минут я буду в своей квартире. Может быть, мне все-таки удастся сегодня написать статью, о которой я мечтаю уже давно. А может, и не напишу, потому что буду размышлять, правильно ли я поступил, пройдя мимо них, точно я ничего не вижу и не понимаю».

– Пусти, слышишь, пусти! Помогите! – крикнула она Генрику. – Помогите, умоляю вас!

Он остановился.

– Оставь ее, сейчас же! – произнес он, опираясь на трость. Парень, однако, продолжал держать девушку за руку. Он только повернулся лицом к Генрику и злобно оглядел его. Девушка вырвала руку и отбежала на несколько шагов.

– Ты что вмешиваешься? Побереги свои очки, как бы не свалились! – презрительно произнес парень. Он уже заметил, что противник его отнюдь не богатырь.

Генрик взмахнул тросточкой.

– Убери эту корягу! – выкрикнул парень и быстрым движением ухватился за конец трости. Дернул, чтобы сломать или вырвать. Генрик изо всех сил уцепился за серебряный набалдашник.

Внезапно раздался сухой треск. Парень, потеряв равновесие, отлетел к стене. В руке он держал деревянный футляр, а у Генрика остался длинный и острый, как жало, стилет, рукояткой которого был набалдашник тросточки.

Генрик сделал шаг вперед, тогда парень бросил палисандровый футляр и скрылся в проломе.

Генрик нагнулся и поднял с тротуара брошенный футляр. Дрожащей от волнения рукой надел его на стилет. Раздался сухой треск. Это сработала какая-то пружина, соединяющая ножны с серебряным эфесом клинка. Перед ним снова была вишневая тросточка из палисандра. Он улыбнулся, и это ободрило стоящую рядом девушку. Тихо, но с явным восхищением она проговорила:

– Так вот вы какой… Ну и ну!

Генрика охватило приятное чувство победителя. Ему показалось, будто сейчас он стал совсем другим, не таким, как прежде.

– Ну и ну! – повторила девушка. Он пожал плечами.

– Не люблю, когда ко мне пристают, – объяснил он.

– И напугали же вы его! Он бежал, как крыса.

– Что это за тип?

– Его зовут Лолек. Он там у них главный. Молокосос, – прибавила она несколько погодя.

– А вы тоже из его компании? Отказались выполнить его приказ?

– Я? Из его компании? – она презрительно засмеялась. – Я же вам говорю, он молокосос. Ему девятнадцать лет.

– А вам?

– Двадцать два.

– На вид вам семнадцать.

– Это меня не волнует.

Он кивнул. Конечно, пока это ее не волнует. Посмотрел на нее повнимательнее: да, больше семнадцати ей не дашь. У нее тонкие черты лица, да и вся она очень тоненькая. «Красивая», – решил он про себя.

– Вы, наверное, живете в том большом доме на пустыре? – спросила она. – Можно вас проводить?

– Меня? – возмутился Генрик. – Это я вас провожу, а то на вас опять нападут.

– Вряд ли. Лолек меня застал врасплох. Никогда не думала, что он такая свинья. Хотел, чтобы я была с ними заодно. Только ничего у него не вышло.

Генрик постучал тростью по плите.

– Вы где живете? – спросил он.

– В центре.

– Я вас провожу до трамвая, – решительно произнес журналист и направился в сторону города.

Девушка послушно последовала за ним. Пройдя несколько шагов, она взяла его под руку.

«Ты смотри, какая смелая! – подумал он. – Имеет, видно, опыт в обращении с мужчинами». И ему стало жаль ее, такую красивую и такую легкомысленную.

Словно отгадав мысли Генрика, она сказала:

– Вы не любите уличные знакомства? – и с легкой издевкой повторила: – Вы не из таких, что знакомятся на улице?

– Не из таких, – ответил он со злостью, потому что насмешка в голосе девушки его рассердила.

– Вы из тех, кто и мухи не обидит. Вы любите гулять, помахивая тросточкой. Вы небось в театр ходите, сидите в кафе с красивыми женщинами, а как стемнеет, вытаскиваете в тихой улочке…

– Тсс! Тихо! – Он приложил палец к губам.

– Ладно уж, – сказала она. – Молчу, как могила.

Она принимала Генрика за какого-то элегантного убийцу из бульварного романа. А Генрик, в свою очередь, считал ее чем-то вроде Черной Маньки. Очень забавно, что у них обоих такое примитивное представление о жизни, подумал он про себя. Но, разумеется, смешон был именно он, ибо с него больше спрашивалось.

– Послушай меня, крошка, – фамильярно обратился он к своей спутнице. Именно так, по его мнению, должен был сказать Мекки-Нож.[1] – О тросточке забудь. И вообще лучше будет, если ты забудешь об инциденте на улице.

– О чем? – спросила она.

– О том, что произошло.

– Но ведь ничего не произошло.

– Могло произойти. Еще чуть-чуть, и Лолек имел бы большие неприятности. Ты ему так и передай. Скажи ему, что мне его жаль. Но он сам виноват. И па будущее: пусть держатся от меня подальше. Он и вся его компания. И вообще… все местные шайки… – застраховал он себя на всякий случай.

Она слушала его очень внимательно, кивнула с серьезным видом. Поняла, мол, о чем речь.

Генрик взял тросточку двумя пальцами, повертел ею в воздухе. Вышло совсем недурственно, хотя он лишь однажды видел «Трехгрошовую оперу» и не очень точно помнил, какие именно движения делал с тросточкой Мекки-Нож.

Они подошли к трамвайному кольцу. Генрик обратился к девушке:

– Вы чем-нибудь заняты?

– Я свободна, – ответила она с такой радостью, будто только и ждала этого вопроса. – Если хотите, можем пойти потанцевать.

– Я не о том. Я спросил: кто вы? Где работаете? Как живете?

Она снова презрительно засмеялась.

– А вы что, апостол? Как живу? Живу по привычке.

– Ладно, крошка, – мягко проговорил он. – Не хочешь отвечать – и не надо. Ну пока, привет, – и он подал ей руку.

На пустой улице у Старого кладбища пахло сиренью еще сильнее и упоительнее. Тросточка постукивала по мостовой. Генрик тихонько мурлыкал песенку о Мекки-Ноже.

25 мая

Итак, трость была с секретом. В ней не было углубления, куда можно было наливать коньяк, не было замаскированной пружинки, при нажатии которой выскакивал бы стилет. Секрет можно было открыть, потянув за наконечник. Сколько угодно дергай и отвинчивай набалдашник – все напрасно. Лишь резкий рывок обнаруживал скрытую внутри защелку, отделяя палисандровые ножны от рукоятки с длинным острием. Поэтому-то в антикварном магазине и не обнаружили секрета трости, хотя, быть может, и крутили набалдашник, пробуя отыскать замаскированную пружину. Но никому не пришло в голову просто с силой потянуть за наконечник.

Стилет оказался старым русским штыком длиной в полметра. Конец его был острым и тонким, как игла. Нанесенная им рана имела форму креста и поэтому заживала с трудом. Поражало, с каким умением штык был вделан в серебряную ручку, как мастерски была устроена защелка, выдолблен футляр.

1

Мекки-Нож – главарь бандитской шайки, персонаж из «Трехгрошовой оперы» Б. Брехта.