Трость с секретом

Збигнев Ненацкий

Трость с секретом

Действующие лица

Генрик – журналист, редактор отдела еженедельной газеты.

Розанна – девушка со Старого кладбища.

Юлия – художница, сотрудничающая в еженедельной газете.

Пан Бутылло – торговец редкими вещами.

Пани Бутылло – красивая блондинка.

Сестра магистра Рикерта – бодрая старушка.

Пакула – следователь.

Кобылинский – репортер газеты «Эхо».

Бучек – майор милиции.

Гневковский – собиратель фарфора.

Скажинский – коллекционер из Бжезин.

Сконечный – дантист.

Бромберг – старик пенсионер.

Ротмистр – отставной военный.

Марек – поэт, товарищ Генрика по редакции.

Лица, упоминающиеся в повести:

Рикерт – магистр, искусствовед.

Мозек, он же Иосиф, он же Очко, – бандит.

Заза – артистка цирка.

Крыжановский – врач, автор воспоминаний.

Кохер – адвокат.

Федоренко – царский жандарм.

Ставецкий – адвокат.

Шуллер – эсэсовец.

21 мая

Во время утреннего дежурства по типографии, когда с ротационных машин сходили первые экземпляры газеты, Генрик увидел на столе технического редактора страницы рукописи доктора Крыжановского. Лодзинское издательство попросило редакцию напечатать любой отрывок из воспоминаний доктора до выхода книги в свет. Поэт Марек красным карандашом пометил отрывок, идущий в следующий номер. Генрик, однако, сомневался в редакторских способностях поэта Марека. Дело в том, что за последнее время тираж газеты неуклонно уменьшался, и Генрик боялся, что Марек выбрал не самый напряженный и захватывающий эпизод. С машины сходили первые экземпляры нового номера; дежурство по редакции обязывало Генрика оставаться в типографии до выхода последнего экземпляра, потому что печатникам не всегда хотелось промывать ротационные цилиндры и последние экземпляры выходили совсем смазанными. Руководимый скорее скукой, чем ответственностью, Генрик уселся за стол и принялся листать страницы рукописи доктора Крыжановского. А когда он кончил читать, уже было десять часов утра и грохот ротационной машины наконец утих.

Возвращаясь домой после дежурства, Генрик увидел тросточку в витрине антикварного магазина.

Она лежала на персидском ковре рядом с большой китайской вазой и несколькими почерневшими иконами. Тут же, прислонившись к выпуклому животу секретера, стояло прекрасное зеркало эпохи барокко.

Темно-вишневая трость с серебряным набалдашником была очень элегантной, и он представил себе, как какой-нибудь щеголь конца прошлого века сжимает ее рукой, затянутой в перчатку, наблюдая с высоких трибун ипподрома за скачками. Тот щеголь, как и Генрик, носил узкие брюки, цветные рубашки и шляпу с узкими полями. И все-таки вид Генрика с тросточкой в руках мог вызвать у прохожих только удивленные взгляды. Это было бы чудачеством и анахронизмом.

Но он все же вошел в магазин, указал на трость пальцем и справился о цене.

– Пятьсот злотых, – ответила седая дама.

Получив квартиру в новом доме, построенном на пустыре близ Старого кладбища, Генрик считал, что трость ему просто необходима. Домой он возвращался по безлюдной улице, отгороженной от кладбища высокой кирпичной стеной. В стене было много проломов, на заросшем кустарником кладбище по вечерам бродили группы подозрительных субъектов, которые через эти проломы вылезали на улицу и приставали к прохожим. Уже не раз и не два Генрик слышал крики не в меру развеселившихся подростков:

– Эй ты, очкарик, поставь рюмочку!

Он ускорял шаги, все более утверждаясь в своем решении купить трость. Ясное дело, эта трость должна быть большой, тяжелой и массивной. Но можно ли с такой тростью показаться па людных улицах Лодзи, в своей редакции или в кафе, где проводишь вечера? И он все откладывал момент приобретения трости, пока не встретил эту, изящную, темно-вишневую, с серебряным набалдашником.

– Она сделана из палисандра, – сказала седая дама, – а палисандр – очень крепкое дерево.

– Крепкое! – обрадовался он.

– Это изящная и стильная вещь. Шестьдесят лет назад она была верхом элегантности.

– Шестьдесят лет назад, – вздохнул он.

– У нее серебряный набалдашник. Некоторые набалдашники можно отвинтить и там оказываются углубления, в которых, если вам хочется, можно держать коньяк. Бывают тросточки со скрытым стилетом. Это, к сожалению, самая обычная. Набалдашник не отвинчивается. Нет и механизма для стилета. Наконечник у нее заделан наглухо.

– Она действительно кажется мне очень изящной и стильной, – согласился Генрик и добавил: – Интересно было бы узнать, кому она принадлежала раньше и кто фланировал с ней по улицам.

– О да, это было бы очень интересно, – улыбнулась седая дама. – Нам отдал ее на комиссию пан магистр Ян Рикерт. Он живет на Петрковской, в высоком доме с большими окнами. Вам известен этот дом, не правда ли?

Генрик вежливо кивнул. Тогда она объяснила, что магистр Ян Рикерт – искусствовед и что антикварный магазин поддерживает с ним тесный контакт, поскольку Рикерт иногда доставляет им для продажи ценные старинные вещи. Седая дама говорила с осторожностью, и Генрик сразу же понял, что магистр Рикерт попросту торгует редкими вещами, но делает это неофициально, чтобы не платить подоходного налога.

– Пан Рикерт, вне всякого сомнения, даст вам информацию о палисандровой тросточке, – сказала седая дама, заканчивая свой рассказ.

Он заплатил в кассу пятьсот злотых. Держа тросточку двумя пальцами, он гордо отправился домой, а вечером – в кафе. – Что ни день у Генрика новое чудачество, – сказал поэт Марек и добавил, что лично он предпочел бы купить в комиссионке красивую картину, а не какую-то там тросточку.

Генрик согласился. Картина действительно вещь значительно более нужная, чем тросточка. Но не для каждого. Он подумал: «У меня дома есть несколько картин, но вечером, на безлюдной улице…»

Юлия громко рассмеялась.

– Я думала, что Генрик все-таки станет современным мужчиной. Поговаривали даже, будто он откладывает деньги на автомашину. И вот на тебе: вместо машины – тросточка. Что это за мужчина?

Генрик слабо улыбнулся. Когда-то Юлия дала ему понять: если он купит машину, она готова совершать с ним автомобильные прогулки и они будут вместе, о чем он всегда мечтал и к чему стремился всей душой.

– Тросточка стоит недорого, – робко отозвался он. – Я заплатил за нее всего пятьсот злотых.

– Пятьсот злотых! – возмутилась Юлия. – Пятьсот злотых за совершенно бесполезную, никчемную вещь! Боже мой! – Гнев ее был неподделен. – Выйти замуж за такого человека – чистое наказание! Питается в самой дешевой столовке, шляпа обтрепанная, перчатки штопаные-перештопаные – и купил тросточку за пятьсот злотых!

Генрик уже не улыбался. Ему было очень неприятно.

24 мая

Генрик отдал тросточку подреставрировать, и она стала еще красивее. Набалдашник отливал серебром, а палисандр блестел темно-вишневой политурой. Железный наконечник гулко постукивал по плитам тротуара, когда он шел по пустынной улице вдоль кладбищенской стены.

Вечер был теплый, майский. Из-за высокой степы плыл густой, одурманивающий аромат распускающейся сирени. Огромная территория Старого кладбища была покрыта густым кустарником, укрывавшим провалившиеся могилы и покосившиеся памятники. В гуще ветвей прыгали кролики, бродили бездомные псы и собирались компании молодых лоботрясов.

Генрик не был знаком с нравами и обычаями подростков со Старого кладбища. Он мог судить о них только по тем коротким наблюдениям, которые делал, следя за ними из окна своей квартиры и во время вечерних прогулок. Он встречал их на улице, когда они расходились с кладбища. Это были парни и девушки лет двадцати. Одна из девушек казалась Генрику особенно интересной – высокая, очень стройная, с пушистыми черными волосами. Она была не такой крикливой, как остальные; кроме того, она выделялась своей красотой. Ее черные волосы всегда вызывали в нем ассоциацию с прочитанным в детстве романом под интригующим названием «Черная Манька, или Королева лодзинских бандитов». Эту, быть может, звали Зосей, Геней или Стефкой, и она не была королевой Старого кладбища, но при встречах он всегда с интересом наблюдал за ней.