Кондотьер Сухоруков

— Что-то я не слышал ничего о ремесленных талантах четлан, — скептически бросил коки.

— Ты ничего о нас не слышал, — отрезал я. — Но скоро услышишь. Я соберу у себя всех местных управителей и покажу, что и как мы будем делать. Предлагаю так: приезжай и там мы окончательно оформим договор.

— Приехать к тебе? — ухмыльнулся Смерть. — Кто даст гарантии, что там меня не убьют?

— Я дам. Не смейся, сейчас ты можешь умереть в любой миг, но я позволяю тебе жить.

Йалгукудий с сомнением посмотрел на мою покалеченную руку.

— О! Я не о себе.

Я с улыбкой, медленно, вынул из петли на поясе свою боевую кирку. Поднял над головой, и в тот же миг по тумбаге дзынькнула стрела. Смерть выпучил глаза, весь моментально сгруппировавшись, словно змея, приготовившаяся к броску.

— Спокойно! Я просто показал. А это — подарок тебе, — и я протянул кирку правителю Палапы; все равно мне новая нужна. — Посмотри, какие вещи мы умеем делать. Такого оружия больше нет нигде в мире.

Коки долгое время смотрел на оружие из тумбаги.

— Я приеду.

Мы договорились. При жрецах поклялись не причинять друг другу никакого вреда. Обменялись дарами (я нашел у своих, кое-какое стекло и нагло отобрал, чтобы Смерть еще больше захотел со мной сотрудничать), после чего я решил пройтись по восточным окрестностям Эхутлы, чтобы не ходить два раза. Йалгукудий настоятельно рекомендовал начать «прогулку» с Киенеги, где живет «совершенно плохой хоана». Он даже выделил мне в качестве союзнической помощи две двадцатки опытных воинов.

Кажется, ему все-таки удалось стравить меня со своим недругом. Вождь Киенеги встретил меня с глазами, полными ужаса и ярости. Он не согласился ни на какие переговоры, обстрелял моих парламентеров… В общем, сделал всё для того, чтобы в городке начал править новый хоана. Войск (даже с ополчением) у него было немного, они обратились в бегство уже после обстрела, так что бой мы завершили практически без потерь. Пограбили дом хоаны, пленили его родню (какую успели), после чего я собрал местную аристократию (опять же, какая не успела убежать) и сказал:

— Выбирайте нового правителя. Он должен будет приехать в Лабоче по моему зову, взяв своего сына. Там мы договоримся о судьбе Киенеги. Если новый вождь не придет — я сам явлюсь сюда с войском. Или отдам вас на растерзание Палапе.

Кажется, хоана последнего испугались больше.

А мы пошли дальше на север. Во всех селах нас встречали с хлебом-солью и ароматом страха. Единственное селение здесь, которое могло претендовать на звание города — Чигуина — также не оказало сопротивления. Местный правитель сразу изъявил желание служить, завалил меня дарами и пообещал платить самую большую дань, какую видели в этом мире.

«Хороший подданный, — отметил я. — Надо ему в управление отдать побольше деревень».

Переночевав в Чигуине, мы развернулись и двинулись на юг. По данным информаторов, юго-восточнее Палапы вообще не было ни одного серьезного поселения. Я расслабился, отправил часть воинов с добычей на Ба-Зу, но с остальными пошел в дальние предгорья.

Ведь именно там находится медь.

Залежи руды располагались на небольшом каменном плато, рядом с деревней Коатека. Совсем небольшая, нет и пятисот человек. Люди жили на богатстве и не понимали этого. И ведь не оправдаешь их тем, что они не были в курсе, что такое медь. Нет, периодически, когда не было полевых работ, местные мужики ходили на плато, ковыряли руду (это был не малахит, а какой-то более невзрачный камень), плавили ее чуть ли не в кухонных печах и делали какие-то совсем примитивные украшения.

Всё!

Они жили впроголодь на своих маленьких полях (здесь, в предгорьях, земли мало, необходимо тратить кучу времени на возведение террас, а всю зиму совсем нет воды) и даже не пытались изменить свою жизнь торговлей медью.

— Слушай меня! — обратился я суховатому старичку, управлявшему Коатекой. — Если ты будешь служить мне на совесть — я возвеличу тебя до самых знатных правителей Эхутлы. Это плато я заберу, но я сделаю всех вас богатыми!

Старичок часто-часто и мелко-мелко кивал, но невооруженным взглядом было видно, что мечтает он только об одном: чтобы его оставили в покое. Прости, старикашка, вот этого я сделать не могу.

«Наверное, придется его заменить, — решил я. — Это самое важное место для моих планов».

Глава 16. Где ты прячешь дождь?

А на Базе люди тоже не прохлаждались. Уходя, я велел всем сконцентрироваться на том, участке, что мы облюбовали в первое же утро. Ломать ненужные строения и делать, хотя бы временные укрепления на открытых местах.

Нет, они это сделали. Но им показалось мало, так что мирная фракция моей «империи» сама нарезала себе задачи. Мы еще только переправлялись через Атояк, а меня уже поймал Яумоцтла.

— Владыка, время теряем! — ковылял доморощенный агроном рядом со мной на своей вывернутой ноге. — Я всё узнал: сапотеки с низинных земель в год два урожая снимают. У них сейчас засуха капитальная начнется, однако, у самой реки почва влажная круглый год. Так что здесь они поля дважды в год засевают. Террасы — те нет, их до весны можно не трогать, в сухую зиму толком ничего не вырастет. А вот низину надо вскапывать! Срочно!

— И в чем вопрос?

— Дак одни вопросы! — возмутился Приходящий Завтра. — Как землю будем делить? И кому она вообще достанется? Что сеять, чем сеять…

— Я понял.

Прикинул наши кадровые возможности. Со мной в лагере в оцкольских горах было более шестидесяти крестьян и носильщиков. Дошли примерно полсотни. Все они вполне пригодны для полевых работ. Опять же, все черные в Излучном на земле сидели. С нее и кормились. Но им сейчас точно не до этого. Да и мирным мужикам найдется работа. Но и Яумоцтла прав: нельзя разбрасываться ресурсом. Раз есть земля, ее надо засеять.

— Много на этом берегу пригодных полей?

— Я всё счёл, владыка! — радостно зарделся Приходящий Завтра. — Деляны у них тут поменьше, чем у нас в Излучном. Есть и большие, но таких мало. Всего вдоль берега я насчитал более семидесяти делян. А выше на террасах — сотни две, если не больше.

Понятно. Все земли нам точно не поднять. Ну, хоть часть.

— Значит, предлагаю так. Тебя назначаю старшим над всеми крестьянскими работами. От моего имени можешь набрать 30 человек. Не из воинов, не из мастеров. Можешь сапотеков привлечь из тех, что к нам прибились. Все эти люди от прочих работ освобождаются. Каждому можно взять по два участка у реки. Лучше берите рядышком друг с другом — удобнее управлять будет.

— Трудновато будет столько земли одной парой рук поднять, — вздохнул агроном. — Жен-то почти ни у кого здесь нет, детей и прочей родни — вовсе нет.

— Ну, сколько смогут… Хотя, стой! Поступим по-другому. Объединишь своих людей в пятерки. Каждая пятерка получает десять участков. Жить они могут порознь, а вот вся земля и урожай с нее будет общим. Впятером-то удобнее работать, чем поодиночке?

— Нуу… — протянул Приходящий. — Вроде оно так, но… Как-то странно. А как делить урожай они будут? Как работы распределять?

— В каждой пятерке будет старший — они сами его выберут. Он будет руководить. А над ними — ты. Будешь следить за тем, как они работают: чтобы делали всё правильно, эффективно. Ну, и урожай тоже распределять станешь.

— Да когда же мне? Я сам-то со своей землей не управлюсь!

— А у тебя земли не будет. Поселишься в их районе. Будешь ежедневно руководить. А за то тебе полагается доля со всех урожаев.

Идеи рождались на ходу, и, думаю, не надо объяснять, откуда я их черпал. Для Яумоцтлы они были совершенно в диковинку. И последняя ему крайне не нравилась.

— Получается, я один без земли и останусь.

— Нет. Вся эта земля и будет твоей. От державы ты ее получаешь и перед ней ответ будешь держать. Используй все свои таланты, чтобы эта земля обогатила нас всех. И твоя доля от того вырастет.

Агроном тяжко задумался, но я решил не давать ему время на это.