Кондотьер Сухоруков

Только вот хватит ли мне на это отпущенных дней? Осталось всего 95, правда, пятый оказался на редкость удачным: я фактически подчинил всю западную часть долины. Если этот поход завершится удачно, можно смело приступить к развертыванию производства. Ребята уже нашли пласты хорошей глины, пока неясно, как много ее там, но кирпичи уже…

— Владыка! — ко мне спешила разведка.

— Только не говори, что дорогу перекрыли люди на паланкинах! Даже не начинай!

— Нет, — опешил белый. — Пешком стоят.

Жрецов я уже издалека научился опознавать. Группа «скромных парней» стояла за поворотом ручья, закрывая собой Палапу — городок, который широко раскинулся большей частью на противоположном берегу. Ручей был так мал, что не мог служить серьезным препятствием для атаки — просто ноги намочим и всё. Но за ручьем уже стояла многосотенная толпа, ощетинившаяся дрекольем.

Однако, тут пока лишь жрецы. Стращать гневом богов решили? Но у меня же индульгенция от самого Косийоэсы!

— Пусть милость пее наполняет тебя, благодетель! — начали попы так медоточиво, что у меня иглы на загривке невольнопригладились. — Мы не устаем молиться о твоем благополучии с тех самых пор, как узнали, что ты вернул нам Видящего.

Так. Пока всё звучит гладко.

— Господин этих земель, мудрый коки Йалгукудий, с горечью в сердце узнал, что ты идешь на его дом со своим грозным воинством. Он уже слышал, как покарал ты нечестивого правителя Лабоче и полностью разделяет твой гнев. Йалгукудий убежден, что между ним и владыкой четлан нет причин для вражды. И он хотел бы объяснить тебе это лично.

Ах да, переговоры. Здесь без этого никуда. Так я за! Пусть только сделает ку два раза — и я спокойно уйду домой… На Базу.

— Пусть засылает послов, почтенные. Договоримся.

— Коки желает поговорить с тобой лично. Один на один. Он уже поклялся перед нами всеми богами, что не причинит тебе никакого вреда, и намерения его мирные.

О как! Тайные переговоры. Один на один? Даже без Серого за плечом?

— Мне нечего скрывать от своих людей!

— Йалгукудий настаивает… — мягко, но непреклонно отрезал жрец.

Я задумался. Послать хама подальше? Взять Палапу на копье? Думаю, мы сможем. Потери, конечно, будут… И опять возникнет куча проблем с усмирением города, поиском покорных, налаживанием управления… Время! Чертово время! Надо выслушать. Вдруг куплю за недорого?

…Мы встретились на левом берегу ручья. До палапского ополчения было ближе, но я оговорил, что в пятидесяти шагах встанут пятеро моих людей. Вапачиро, Отмеченная Спина и трое самых шустрых лучников — этого вполне хватит, чтобы меня прикрыть.

Если честно, я был удивлен. У меня уже сложился образ человека с именем Смерть Врага. Этакий перекачанный здоровяк в ягуаровой шкуре, разрушитель кабаков и трактиров. А Йалгукудий другим оказался. Среднего роста, среднего телосложения. Скорее, гибкий, чем сильный. Правильное, почти интеллигентное лицо (только индейское). И неприятно пронзительные глаза. Да, они-то всё и объясняли. Эти глаза обещали смерть. Я неожиданно понял, что ошибся. Здоровяки герои в этом мире не убивают врагов. Здесь высшая удаль — взять противника в плен. Дотащить до алтаря, и там уже врагу вспорют грудную клетку. Убить в бою, наоборот, плохо. Как неудачная операция.

И Смерть Врага — это не гордое имя того, кто бахвалится своими подвигами. Это мрачная констатация: кто встанет на моем пути — умрет. Правитель Палапы стоял молча, навязывая мне игру в гляделки. Конечно, я ее проиграю. Так что извини, дорогой коки, испепеляй кого-нибудь другого.

Я принялся лениво разглядывать водный поток, который умиротворяюще журчал на воне шума людских толп, готовящихся умирать.

— Жрецы отговаривают меня от войны с тобой, — без приветствий начал Смерть.

— Гораздо лучше жрецов тебя отговорит Голодный Крокодил, который сейчас томится у меня в плену.

— Верно, — улыбнулся коки так, что у меня невольно похолодело в низу живота. — Но я знаю, что ты напал на него ночью, внезапно.

— Мы одинаково хорошо убиваем в любых ситуациях, — парировал я. — Можем и в чистом поле.

— Это я тоже слышал. Четлане не охотятся за пленниками. Вам важнее общая победа. Это правильно.

— Ты об этом хотел со мной поговорить?

— Хуакумитла, ты ведь знаешь, что Косийоэса тебя обманул? Эхутла никогда не подчинялась Саачиле Йоо. Он не может дать тебе то, чем не владеет.

— Об этом я буду разговаривать с Косийоэсой, а не с тобой.

Смерть дернул лицом. Не привык, не привык, дядя! Но терпит.

— Жрецы восхваляют тебя, называют благодетелем. Но разве благодетельный вождь не должен идти по тропе справедливости? Разве путь благодетеля рушить вековые устои?

Я молча ждал продолжения. Эта этическая подводка для меня ничего не значила. Гораздо приятнее было смотреть на журчащий ручей.

— Я догадываюсь, что тебе и твоим людям больше некуда идти. И простые слова тебя не остановят. Но разве не разумнее благодетелю начинать не с резни, а попытаться договориться?

— Вы сами порушили возможность договориться, встретив меня на границе Эхутлы с войском.

— И мы ошиблись! — страстно заговорил коки. — Я хочу исправить эту ошибку. А чего хочешь ты?

Блин! Столько извивов ради простого желания поторговаться!

— Когда ты предложил встречу наедине, я думал, что ты хочешь говорить со мной прямо. Не мог просто сказать, чего хочешь?

— Я хочу, чтобы ты и твои четлане никогда не появлялись в моих землях, — улыбнулся Смерть. — Но чего стоят мои желания… Скажи, мне о своих планах. В отношении Палапы и не только. А потом я отвечу.

— Я буду править Эхутлой, всей без исключений, — рубанул я нескромно. — Палапа станет частью моих владений. Свергать местных коки и хоана мне нет необходимости. Если эти правители будут верно мне служить, их власть останется незыблемой. Ты знаешь, что вождь Аматенго уже принес мне клятву верности, и я позволил ему править, как и раньше?

— Знаю. Я также же знаю, что хоана за это получил титул коки. А еще он больше не будет платить дань маисом.

— Ты, таким образом, намекаешь, а что я дам тебе? — прищурился я. — Хочешь титул кокуитао?

Смерть хмыкнул.

— Интересно было бы узнать, кто тогда ты, раз можешь раздавать такие титулы… Хорошо! — и лицо правителя Палапы вмиг приобрело каменную жесткость. — Я признаю твою верховную власть, взамен ты отдаешь мне все земли Эхутлы к востоку от моего города. Я буду собирать для тебя дань с этих владений, но Палапа дань платить не будет.

У меня аж дыхание перехватило.

— А зачем ты мне тогда нужен — такой прекрасный?!

— Я могу быть полезным. Например, я могу указать тебе на твоих врагов. Тех хоана, что хотят бороться с тобой до конца.

— Пф! Я легко назову их сам. Ты сейчас сдашь мне всех своих врагов, чтобы расправиться с ними моими руками. Наверное, тебе пора понять, что ты разговариваешь не с дураком.

Мой собеседник кивнул, опустив глаза — признал, что сделал неудачный ход.

— Йалгукудий, ты, кажется, не до конца понимаешь ситуацию. Здесь два войска. И оба могут победить. Поэтому нам на переговорах надо исходить из того, что сейчас Палапа как бы ничья. И при таком раскладе я тебе предлагаю немало: ты получаешь Палапу. Ты можешь управлять окрестными селами. Размер дани будет небольшим — мне не требуется много маиса. Но твои люди должны будут работать на меня и воевать за меня. Мы оговорим, как часто и в каком количестве. Более того, если я смогу убедиться, что ты умелый и верный правитель, то без проблем передам тебе владения других хоана, которые не проявят таких талантов. Всё зависит от тебя.

— Хуакумитла, ты забываешь, что я никогда не платил дань Лабоче и не служил им.

— Это ты забываешь, что я не правитель Лабоче. Я правитель Эхутлы. И, если потребуется, в Саачиле это смогут подтвердить!

— Надеешься, Косийоэса будет за тебя воевать?

— Я сам справлюсь, — все-таки я посмотрел на Смерть прямо. Глаза в глаза. — Но я готов решить дело миром. Твои люди, как и люди других правителей Эхутлы, нужны мне для того, чтобы делать невиданные вещи. Мы начнем делать товары, которые не умеет делать никто — это сделает Эхутлу сильной и богатой. И от этого выиграют все.