Кондотьер Сухоруков

В темескале повисла тяжелая тишина.

— Ну, что ты, брат мой! — улыбнулся Косийоэса ртом, не привыкшим улыбаться. — Как мог ты такое подумать! Мы пойдем вместе до конца! Сейчас мне нужно будет с людьми вернуться в Гуиенголу и Теуантепек, чтобы укрепить там власть. Ты же всё это время можешь оставаться моим гостем. Твои люди будут накормлены и устроены. А потом мы займемся и Ачиутлой… Надо лишь дождаться подходящего момента.

— Так, может быть, этот момент как раз и настал… брат мой? — Дзауинданда махнул рукой куда-то на юг, где у мелкого озерца разбили свой лагерь бродяги.

Снова тишина. Алаири набрал полную грудь воздуха, чтобы разразиться очередной тирадой, но ленивый взмах руки Косийоэсы заставил его спустить воздух обратно.

— Я чувствую, что этого калеку нам послали духи, — задумчиво произнес юный кокуитао. — Неспроста он здесь. И именно сейчас. Но я не могу понять, кто именно его послал: светлые предки бинигуласа или исчадья подземного мира. Жрецы — копи пеетао — молчат, набив рты медом. Я не знаю, что выбрать.

— Он, действительно, сможет дать нам силу? — спросил, наконец, Косийоэса после долгой паузы.

— Ты ведь сам слышал, что случилось под Йоосандуаа, — вздохнул Дзауинданда. — Жирная дура решила поживиться имуществом бродяг, а в итоге лишилась почти всего войска! Ты видел, как мало этих четлан было на холме. А они — все люди калеки, я посылал своих проверить. Каких-то двадцать двадцаток, да еще часть из них — обычные мастера. Но они просто раскидали тысячи и тысячи врагов! Конечно, даже у меня людей больше, чем в Йоосандуаа. Не говоря уже о твоем ополчении. Но мне всё равно не хотелось на них нападать. Ты видел, как они ходят? Словно, одно тело. Как они отлично защищены!

— А их оружие? Оно настолько замечательное?

Миштек пожевал губу в сомнении.

— Пока не проверишь, не поймешь. Я посмотрел топоры — крепкие. Заметно крепче меди. Но стоят ли они этих усилий? Мне всё больше кажется, что дело тут не в оружии. У калеки есть другие секреты.

Косийоэса весь подобрался, сохраняя маску равнодушия на лице.

— Это какие?

— Их совсем немного. Кажется, что можно смести их походя. Но ты видел, что они замечательно вооружены? Все до единого!

— Видел. И что?

— С тобой пришли более восьми тысяч людей. Сколько из них имеют хлопковый панцирь? Настоящее боевое копье с обсидианом? Или воинскую маку?

— В высшей степени глупо давать настоящее оружие безродным пеникече. Их удел служить и умирать. Разве не так?

— Так, Косийоэса. Но, похоже, у калеки всё по-другому.

— Но это же богопротивно! — воскликнул, не выдержав, Алаири. — В мире установлено от основания, что кокуи и хоана правят, хоанауини им помогают, а пеникече служат, не возвышаясь с земной пыли.

— Богопротивно, — снова согласился миштек. — Но у калеки это, похоже, работает.

— Но нужна ли мне такая сила, которая разрушит наш миропорядок?

В темескале снова повисла тишина.

Глава 11. Семь знаков

— Владыка! С севера пришли какие-то люди. Стоят у границы лагеря, называют твое имя. Видимо, встретиться хотят.

Черт возьми! Ну, ночь же на дворе! Я только уснул!

— Что еще за люди?

— Какие-то местные, — ответил золотой стражник. — Богатые. Без оружия. Лопочут что-то по-своему, и постоянно повторяют твое имя.

Вот же блин! Еще и Облачного Деда теперь поднимать среди ночи! Бедняге тоже непросто — возраст-то солидный.

— Сколько их?

— Шестеро.

— Ну, веди… Вдруг что-нибудь важное. И за Облачным Дедом пошлите!

Они пришли к моему навесу почти одновременно. Старик столкнулся с земляками нос к носу, вздрогнул, запахнулся в плащ и торопливо засеменил ко мне.

— Кто такие? — спросонья мне было не до политесов.

Дед смягчил мой вопрос, как мог, сделав его раз в десять длиннее.

— Это высокие жрецы копи пеетао, служащие нашим… богам: Кособи, Уичаане, Косаане… Пецелао.

Я присвистнул. Обращать будут? Или от скверны очищать?

Один из попов (одетых, кстати, весьма скромно) вышел вперед и, поклонившись Деду (!), что-то начал ему наговаривать, явно убеждая. А потом повернулся ко мне.

— Косийоэса решил не принимать твою помощь, — переводил Облачный Дед его слова совершенно потускневшим голосом. — Жрецам не всё известно, но главное: кокуитао испугался, что больше потеряет, чем получит, если примет тебя.

Поп пристально уставился на меня, ожидая реакции. Жесткий мужик! Но мне некогда играть с ним в эти игры. Надо срочно поднимать людей и уходить, раз уж дали такую возможность!

— Ты хочешь бежать, четланский владыка? Не стоит, — продолжал давить на меня жрец. — Косийоэса еще не решил, как поступить с тобой, но, если ты побежишь — посчитает тебя врагом. И тебе некуда будет уйти.

Я закусил губу. Прав гад! На все сто прав!

— Ну, и дальше что?! — выкрикнул я.

— Помочь тебе сможем только мы, — пауза. — Но мы еще не решили, хотим ли тебе помочь.

Нет, поп определенно заслуженно здесь в главных ходит! Явно по многим головам прошел.

— И что же вам нужно?

— Он, — и палец жреца однозначно уткнулся… в Облачного Деда.

— Чего?!

Я охренел. Вот нет другого более подходящего слова. А моего медника-переводчика уже просто трясло! Он тщетно кутался в свои многочисленные тряпки, но помогало мало. Старик прятал глаза, но я видел их — глаза загнанного зверя. Не волка, не крысы даже. Глаза овцы, которую прижали к стене.

Блин, куда мы пришли?!

— Дедушка, — тихо обратился я к бедняге. — Тебе… Тебе это чем-то грозит?

Я никогда не был с ним особо близок. Облачный Дед для меня был скорее инструментом, чем человеком. Но сейчас… сейчас я не готов был отдавать его на растерзание даже ради спасения всех нас. Старик был жалок… и мне было его жалко. Всем нутром, всем сердцем!

— Грозит… кажется, — голос Деда стал совершенно бестелесным. — Но не тем, что ты подумал, владыка. Не смертью. Не муками.

— Ничего не понимаю, — я запустил левую пятерню в волосы и повернулся к жрецам. — Чего вы от него хотите, ироды?

— Мы хотим осмотреть его тело.

А мне казалось, что сильнее я уже не охренею. Это что еще за геронтофилия в отдельно взятом религиозном культе?

— Дедушка, — снова повернулся я к переводчику, у которого уже вся кровь от лица отошла. — Ты только скажи — и я пошлю этих жрецов куда подальше.

— Нет, — прошептал медник. — Что уж… Сам вас сюда привел… Да и деваться нам некуда.

Облачный Дед пошел к главному жрецу. Тот потянул его — вежливо, но настойчиво — к самому освещенному месту. Копи пеетао окружили беднягу и стали бережно снимать тряпку за тряпкой. Охая и ахая. То ли от обилия татух, то ли от безобразных складок и морщин, которые избороздили всё тело медника. Когда, наконец, они обнажили его грудь и сморщенное пузико, то все разом рухнули на землю с криком «уихатао!».

Картина маслом: безобразный голый старик с мокрым от слез лицом и шестеро жрецов, распростершиеся перед ними, только пятые точки торчали. Попы робко тянули к деду руки, касаясь пальцами его одутловатых ног.

— Да что тут происходит?! — заорал.

— Я объясню… владыка, — тихо ответил медник.

— Мой родной город — Йоопаа — не простой город, — начал он, одевшись и усевшись на циновку, так как ноги старика уже не держали. — Он стоит над входом в подземный мир. Это все знают. Древний храм защищает наш мир от подземного. Он стоит прямо над входом. Говорят, что по подземельям храма можно войти в царство Пецелао… А в храме всегда должен жить Великий Видящий — уихатао. Нет более важного жреца среди нашего народа, ибо он великий защитник. Его чтут и жрецы, и владыки. Не говоря уж о простолюдинах.

— И этот Видящий — ты?!

— Нет, владыка. Но я должен был им стать.

Главный жрец, переводивший взгляд с Деда на меня, наконец, влез в диалог и стал что-то настойчиво говорить. Старик слушал, кивал, а потом он повернулся ко мне.

— Вот и почтенный копи пеетао об этом говорит. Говорит, что еще три двадцатки лет назад всё было прекрасно. Правители — мудры, народ — трудолюбив, враги — трусливы. Уихатао тогда был мудрый Нукано… Мой отец. Дело в том, владыка, что уихатао нельзя стать. За заслуги, как в твоей земле, например. Им можно только родиться. Великий Видящий живет в храме, его кровь течет на алтарь, защищая народ. Он хранит чистоту тела и духа и не знается с женщинами. Один раз для него находят девушку, несущую на себе знаки высших сил. И с ней Великий Видящий зачинает будущего уихатао. Им стал я. Каждый год на мое тело наносили священные знаки. Семь знаков — почти полный набор.