Страница 101 из 104
Между ней и Денисом всё развернулись внезапно, быстро, стремительно. Хлопоча над делом Лаванье, Анна и Денис и не заметили, как меньше стали подтрунивать, язвить, всё чаще молодые люди называли друг друга по имени, забывая птичьи прозвища. Искорка любви застала Анну и Дениса врасплох, но за считанные месяца она разгорелась в глубокое чувство. Когда Пьер и Софи вернулись из Тинуваку, их друзья были уже помолвлены.
Нелегко было первое время молодым. Аннетт-старшая поддержала дочь, но большинство знакомых и даже родня отвернулась от Анны, считая, юная маркиза обесчестила не только род Ландро, но и всё аристократическое сообщество, связав судьбу с парнем из низов Парижа, который к тому же близкий друг мерзких революционеров и предателей Пьера Лоре и Ричарда де Чарди. До свадьбы Анна хотела подарить фабрики Алексиса родственникам со стороны отца, которые внесли большой вклад в их открытие и получали дивиденды с продаж. Но Анна хорошо знала свою родню, которая получив в руки такую огромную собственность, быстро погонится за большей прибылью, забыл о сотнях людей, трудящихся на фабриках. Помолвка с Денисом окончательно отогнала у маркизы все мысли о том, чтобы разделить богатство отца с дядюшками, тётушками и кузенами, и положила конец дружбе родственников. Последний удар в спину нанесли Анне два кузена, которые, пока невеста с женихом собирались возле алтаря, ворвались вместе со своими людьми в особняк де Ландро и дом Лаванье и разгромили всё, что там было.
” — Не пожалеешь?” — в тот момент говорила Аннетт-старшая дочери, подъезжая к церкви.
” — Нет”, — коротко и ясно ответила Анна.
Эти слова оказались правдой. Ни разу Анна или Денис не пожалели о своём браке, котором родилось двое детей. Супруги бывало спорили, но всегда мирились. Самая крупная ссора возникла из-за одной причудливой причёски Дениса. Долго выслушивая упрёки жены, Денис пригрозил, что проколет нос, если Анна не замолчит. Анна не замолчала, тогда Денис, как и полагается настоящему мужчине, сдержал обещание. На этом недовольства жены касательно одежды или внешности прекратились.
Понемногу со дня свадьбы Денис начал входить в положение дел жены, за двадцать лет он стал полноправным собственником и умельцем. Но не забывал Денис и о деле своих родителей. Мелкая мастерская Лаванье разрослась так, что пришлось открыть магазин в соседнем здании и нанять рабочих. Многие считали, что починка обуви простое увлечение Дениса, но это было занятие всей его души. Он жил на три фронта и прекрасно справлялся на каждом: шоколадные фабрики, мастерская родителей, жена и дети.
Третья жизнь была и у Анны. Минуло двадцать лет, но она так и не забыла грехи своего прошлого. Женщина осознавала — прошедшее не изменить; зло, которое она причинила людям, всё ещё живёт в их и её памяти. Анна поклялась не только не возвращаться к старому пути, но и жить вопреки ему. Каждая неделя была расписана в благотворительных походах, пожертвованиях. Когда Анна и Денис поженились, они обдумывали, чтобы купить большой дом за городом, но так и не заменили, как поселись в маленьком, по меркам общества родственников Анны, домике. Да ещё с тремя детьми, младшая из которых была неродной. Денис и Анна взяли её из приюта в возрасте двух лет.
— Прежде, чем вы станете разбираться с карточной шулерниной, — вмешался Пьер в разговор супругов, — я, Дени, хочу задать тебе важный вопрос.
Денис серьёзно повернулся к другу.
— Что такое? Откуда в тебе такая деловитость?
— Дени, я хочу в ближайшее время покрестить Эдгара. Ты согласен стать его крёстным отцом?
Денис бахнул рукой по своему лицу, рука медленно соскользнула вниз, придав Лаванье жалостливую моську.
— Вы издеваетесь надо мной?! Почему все меня в отцы берут? Я уже стал отцом Катрин и Пипа, Жака, детей Жанны! Не забывай, что у меня своих трое! Люди, вы издеваетесь!
Пьер с улыбкой кивнул.
— Значит, ты хорошо стараешься, чтобы все хотели именно тебя сделать отцом своих детей. Жанна двенадцать лет на свадьбе так и заявила, что Денис Лаванье, самый серьёзный и умный, будет папашей всех её двенадцати малышей. Твоё счастье, что двоих родила.
— Любишь ты, Пьер Лоре, людей мучать! — громко засмеялся Денис. — Я принимаю твоё предложение.
— Хорошо. Когда поедешь в гости к Жанне, скажи, что скоро состоятся крестины, и что мамой моих детей снова выбрана она.
Пьер спешил домой, сегодня был ответственный день — первый настоящий выход Нады на сцену. Вот уже как месяц после приезда в Париж племянница обучалась у его старого знакомого — Фернана Синдье, того самого тонущего мальчика, которого когда-то Пьер вытащил из моря. “Ничто не исчезает бесследно”, — понял Пьер ещё девять лет назад, встретив Фернана Синдье, когда пришёл в театр с просьбой — замолвить словечко за одного ребёнка, сына его знакомого. Фернан с полувзгляда умел определять талант в человека, ему не составило труда найти дар в том мальчике, сейчас он разглядел талант в Наде.
Пьер обмолвился парочкой фраз с Денисом и Анной и пригласил супругов на спектакль. Тем временем Марион с выигранным отцовским франком куда-то убежала из дому.
— Обязательно придём всей семьёй! — кивнула Анна.
— Ждём! — крикнула Катрин, когда хотела взяться была дверь. Но дверь отворилась сама.
В дом вошли двое. Длинноногий крепкий юноша девятнадцати лет и румяная пятнадцатилетняя девушка. Ребята были похожи в один в один — голубоглазые, коричневолосые, весёлые.
— Катрин?! Здравствуй! — закричал парень и забыл про сестру.
— Здравствуй, Жозеф! — радостно воскликнула Катрин и, приветственно улыбнувшись приятелю, побежала к девушке. — Тереза, хорошо, что я не ушла! У меня к тебе серьёзное предложение!
— Что за день предложений? — засмеялась Анна.
Девчонки не слышали взрослую тётю, они горячо приветствовали друг друга. Жозеф смущённо и, как показалось его родителям и Пьеру, грустно смотрел на сестру и Катрин.
— Тереза, сегодня у моей кузины Нады первое серьёзное выступление в театре. Я тут подумала и решила, что если это нам завтра отменить втроём? Сделать своеобразный девичий пикник в лесу без посторонних глаз.
— Я согласна! — подержала идею подруги Тереза.
— А я нет, — прозвучал злой голос Дениса.
Сердито и грозно он встал между девочками и пристально уставился в глаза дочери.
— Ишь чего вздумала! В лесу одной пикник отмечать! Ты хоть знаешь, сколько озабоченных мужиков да грабителей по лесам шастает?
Тереза недовольно убежала от отца к матери, поджав губки.
— Мы же днём отдыхать будем! Дядя Пьер привезёт и увезёт нас, или ты его считаешь озабоченным грабителем? — закричала Тереза. Денис не шелохнулся, нажатие на совесть не прокатывало с ним. — Папа, я не ребёнок! — отчаянно воскликнула она. Я всё знаю, а ты меня хуже Марион опекаешь! Даже прогуляться где-нибудь далеко, меня только с братом отпускаешь!
— Пока живёшь с моём доме, то буду опекать по страшному. Я не отпущу свою молодую дочь в лес. Хочешь пикник — устраивай его у бабушки Аннетт в саду. А в лес ты попадёшь через мой труп только.
Из глаз Терезы брызнули слёзы.
— Дядя Пьер, хоть вы вставьте за меня слово!
— Не могу! — развёл Пьер руками. — Мне самому нужно прийти в себя. Катрин, — обратился он сурово к дочери, — я впервые слышу про лес и одиночный пикник. Ты серьёзно рассчитываешь, что мы, родители, отпустим вас?
В отличие от подруги Катрин не стала злиться и плакать, всего лишь пожала плечами. А Тереза начала расходиться, отстаивая свою независимость. Пьер уже было хотел сжалиться над девочкой и найти какой-нибудь компромисс, но в дом неожиданно влетела Марион, держав в руках красивую большую куклу.
— Мама, папа! Посмотрите, что я купила на папин франк! — девочка протянула родным и гостям восковую красавицу. — Там в лавке их несколько штук! Разные платья, разные лица! А ещё медвежата, лошадки-качалки, шляпки мне на голову, колечки! Купите!
Анна, стоявшая в стороне от ссоры старшей дочери с отцом, подошла к младшей и взяла куклу. Она умильнулась, поправила платьице и вернула обратно девочки.