Нельзя влюбляться

Сердце уходит в пятки. Она это сейчас серьезно говорит???

Зоя

— Что? — переспрашиваю, оглушенная таким заявлением мамы.

— Он будет отчислен в конце этой недели, если ты останешься с ним.

— Мама, что ты такое говоришь?! — не выдерживаю, перехожу на высокие тона. Оставаться спокойной невозможно!

— Я тебя предупредила, Зоя. Тебе придется сделать выбор.

По тяжелому взгляду мамы вижу, что она не шутит. Она вообще никогда не шутит, когда ставит ультиматумы. А сейчас это именно он.

— Ты не посмеешь! — отчаяния во мне больше, и оно прорывается в эфир, разбивая маску безразличия и спокойствия.

— Ты меня знаешь.

— Нет, мам, совершенно не знаю! И не понимаю! Как можно быть такой... такой стервой!

— Зоя! — брови матери ползут вверх.

Меня уже не остановить.

— Ты хочешь загубить ему жизнь только из-за того, что я не хочу быть, как ты!

— Дочка.

— Нет, мам, не называй меня так. Тебе всегда было плевать на то, что я хочу, ты постоянно твердила лишь одно "ты не должна, Зоя" и "что подумают люди, Зоя". Ни разу не спросила, чего хочу я, твоя дочь. Поэтому сейчас ты не имеешь права так меня называть.

Мама молчит, но её взгляд говорит громче любых слов. Нет, моим словам не пробиться через железные стены, которые она возводила годами. Возможно, не осознанно, однако сейчас мы оказались по разные стороны.

И впервые за всё время я не хочу первой делать шаг навстречу. Я хочу быть с Тимуром.

— Это всё он, — вдруг говорит мама совершенно спокойным голосом.

О, я прекрасно знаю, чем чревато такое вот напускное спокойствие. Ничего хорошего от этого не жди.

— Нет, мам, это не он! Это мое желание, почему ты не хочешь понять?

А она не хочет. Ни понимать, ни слышать, потому как одним взмахом руки призывает меня замолчать.

Мотаю головой в знак протеста. Как же это тяжело разговаривать с родителями на разных языках.

— Я не позволю тебе загубить свою жизнь. — Чеканит каждое слово, от чего даже скулы на её лице выглядят острее. — Если ты не перестанешь с ним встречаться, — морщится, выговаривая это слово, как что-то ужасное, — он будет отчислен. И никто ему не поможет. Ни богатый папочка, ни деньги. Но это будет исключительно твой выбор.

Она не может так поступить. Отказываюсь в это верить и собираюсь до победного стоять на своем, однако в самый последний момент что-то внутри меня ломается.

И это что-то страх за Ярцева. За человека, который прочно засел не просто в моих мыслях — в самом сердце!

Что если я причиню ему вред своим импульсивным поступком? Ведь не зря же он припёр меня тогда в раздевалке к стенке и применил шантаж. Нет, я не оправдываю поступок Тимура, просто... Каждый из нас имеет право ошибаться. И каждый из нас имеет право на то, чтобы ему дали второй шанс.

А сейчас, когда я узнала, каким именно может быть Тимур... Блин, я просто не могу разрушить всё одним неосторожным действием или словом.

Поэтому я принимаю единственное верное в тот момент решение. Да, я делаю свой выбор, хоть и стоить он будет очень дорого. Ничего, что-нибудь придумаю, выкручусь, сейчас мне нужно справиться с маминым гневом и... извлечь из этого выгоду.

— Хорошо.

— Хорошо? — Переспрашивает мама, сбитая с толку таким ответом.

— Я перестану видеться с Тимуром, — а у самой глупое, почти детское желание скрестить за спиной пальцы. Сглатываю стоящий ком в горле. Говорить эти слова вслух — все равно, что наживую резать свое сердце. — Но ты должна пообещать мне одну вещь.

— И что же это? — напряжение мамы достигает предела.

— Ты не станешь заваливать Тимура на зачёте, ты поставишь его... автоматом.

— Но!

— Мама, или автомат Ярцеву, или мое будущее.

Как-никак, я твоя дочь, думаю я про себя, внутренне содрогаясь от того, насколько похожи мы с мамой в достижении своих целей. Но сейчас я не могу поступать иначе. Не могу позволить себе быть слабой.

И мама, кажется, тоже это понимает.

Глава 28

Зоя

После разговора с мамой всю ночь не спала. Буквально под утро задремала, но облегчения этот сон не принес.

Как на душе было паршиво, так оно и оставалось. Добавились недосып и головная боль, и я впервые в жизни жалела о том, что нужно ехать на учебу.

Слова мамы не выходят у меня из головы, я все еще не могу поверить, что она поставила меня перед таким сложным выбором. Либо я остаюсь с Тимуром, либо Тимур вылетает с универа. Уму непостижимо!

Мы же не живём в Средневековье, чтобы не иметь возможность делать то, что нам хочется. А методы мамы явно тянут на варварские, разве нет?

Радует лишь одно: я смогла дать маме отпор. Мои условия она, ожидаемо, не хотела принимать, но и у неё не было выбора. Сама же загнала и меня, и себя в тупик.

— Ладно.

— Это значит, что ты гарантируешь Тимуру автомат? — напираю, не желая оставлять на полпути.

— Я же сказала...

— Да или нет, мама?

Сверкает глазами, но всё же выдавливает из себя:

— Да. Я поставлю Ярцеву автомат.

— И не будешь больше вставлять палки в колеса?

— Зоя!

— Мама. — Копирую её интонацию.

Нет уж, знаю я вас, Людмила Рудольфовна, вас нужно держать так, чтобы не могли извертеться.

— Если он будет вести себя как подобает нормальному студенту, то я забуду, как его зовут.

— Это значит...

— То и значит, Зоя, — видно, что мама начинает раздражаться. Она не любит быть ведомой в разговоре. — Я же уже сказала, что выполню своё обещание. Если ты, конечно, выполнишь свое.

Сердце неприятно сжимается. Киваю, чувствуя, как пересохло в горле. В глубине души я всё еще надеюсь на чудо. И на плохую память мамы.

Хотя, последнее — это вообще не про неё. И чудо тоже мимо.

— Да или нет? — безжалостно продолжает мама, теперь уже копируя мое поведение.

— Да, да, — а у самой желание скрестить за спиной пальцы.

Эх, если бы всё было так просто...

Утром дожидаюсь, пока она уедет и только потом выхожу из комнаты. Да, наверное, это по-детски, но сталкиваться с ней нет никакого желания. Обида внутри меня бурлит подобно кипящей воде, норовя вытолкнуть крышку к чертовой матери.

Приезжаю в универ и сразу иду в библиотеку. По пути понимаю, что меня пробивает мелкая дрожь, стоит лишь подумать о Ярцеве. Собственно, именно поэтому я сбегаю в самое укромное место в нашем корпусе, дабы избежать с Тимуром встречи. Слава богу, на этой неделе уже начинается сессия, пусть и не полноценная — пока только зачеты и коллоквиумы, а дальше уже пойдем в разнос, как любит говорить Лев.

Сажусь за свободный стол и на всякий случай обкладываюсь толстыми многотомниками, строя что-то наподобие стены. Если бы я таким вот способом могла спрятаться от всего мира...

Хотя нет, такой способ не поможет, но есть другой.

Мысли тут же плывут в направлении Ярцева. Наши поцелуи, его хриплый, сводящий с ума шёпот. В тот момент мне казалось, будто весь мир превратился в маленькую точку, перестал существовать — остались я и он.

Я и Он. В шаге от "Мы". Когда его губы касались моих, мы однозначно превращались в "Мы".

Из размышлений меня выводит вибрирующий в кармане сумки телефон. Поймав строгий взгляд библиотекарши, для которой в стенах святилища книг даже писк комара является чем-то из ряда вон выходящим, нажимаю на кнопку блокировки, чтобы уменьшить интенсивность вибрации.

Блин, звонит Тимур. Что делать? Ответить? И что я скажу? Стоит мне подумать об этом, как язык сразу немеет и приклеивается к нёбу.

Но по сути, я ведь согласилась на мамины условия, если только она отстанет от своего нелюбимого студента и не обманет с зачетом. А она еще не выполнила свою часть, поэтому можно смело аргументировать встречу с Ярцевым именно этим, в случае если нас застукают...

— Ты почему трубки не берешь? — раздается прямо возле моего уха, от чего я сдавленно вскрикиваю.