Нельзя влюбляться

Вот и сейчас, едва мы с Зоей оказываемся вдвоем, меня буквально накрывает. Доезжаем до её дома, при этом не говоря друг другу ни слова.

Ни от того, что не хотим сказать. Просто не можем. И я, и она, уверен, чувствуем одно и то же: как воздух вокруг нас накаляется с бешеной скоростью. Как будто выкачали весь кислород, а нам жизненно необходимо дышать…

— Приехали. — Зачем-то констатирую очевидное и поворачиваюсь к Зое, которую я попросил пересесть вперед. Не сопротивлялась, села, правда, на самый край кресла отодвинулась.

— Ага. — Говорит это и губы свои вишневые кусает.

Клянусь, это действие входит в список запрещенных приемов, поэтому…

— Нарочно это делаешь? — интересуюсь, одаривая её тяжелым взглядом.

Он тяжелый, потому что я уже на грани. Не могу просто сидеть рядом с ней, нужна как кислород.

— Что именно?

— Малыш, прости, но это выше моих сил.

Притягиваю её к себе и целую в приоткрытые губы. Снова тормоза к чертям собачьим. Их может и не было никогда?

Нет, но ведь с другими я такого не чувствовал. Меня уносит от тихого дыхания Зои, от цветочного запаха её духов, от прикосновений её пальцев.

А вот с последним надо бы аккуратнее, потому как меня уже не по-детски кроет и это пока лишнее. Мы еще с поцелуями не разобрались, и еще много с чем до кучи.

— Зоя, — почти рычу между поцелуями. — Какая же ты…

— Какая?

Еще и флиртует, чертовка! Или как это называется у девчонок. Ну все эти штучки типа взмах ресничками, смеющийся взгляд.

Короче, колдует, окончательно меня с ума сводит.

Уже хочу все-все ей сказать, вывалить все, что на душе — понравится, не понравится, принимай, красавица. Хочу банальностей всяких нашептать, хочу снова к губам её раскрасневшимся от поцелуев припасть, но не успеваю.

Потому как по капоту машины бьют так, словно хотят насквозь его пробить. Как будто Супермен резко приземлился на тачку Льва, мечтая надрать задницы преступникам...

Резко с Зоей отрываемся друг от друга и пялимся как ошалелые в переднее окно. Да, лучше бы Супермен, думаю я, прикидывая, как отмазать ботаничку от родительского наказания.

Черт, но глупо отрицать, конечно, что вот это мы сейчас встряли.

Людоедовна стоит прямо напротив тачки, широко расставив руки на капот, и смотрит на нас офигенно драконьим взглядом, который ясно дает понять — пощады в этот раз не жди.

Глава 27

Зоя

Я, конечно, маму видела разной, но не настолько злой. Только огнем не дышит, когда смотрит на нас с Ярцевым.

Первым из машины выходит Тимур, следом выскакиваю я. Не отдавать же его на растерзание маме.

— Зоя, живо в дом.

— Но, ма...

— Я сказала, домой.

Мама не повышает тон, но я прекрасно знаю, что чем тише у неё голос, тем сильнее она злится.

Черт, почему Надя не предупредила? Я же просила сестру написать в случае чего.

— Зоя, правда, иди домой, — подает голос Ярцев и ободряюще кивает, мол, не переживай я разберусь.

Мне ничего не остается, как взять из машины свой рюкзак, и сделать то, что они говорят.

Но, когда оказываюсь дома, первым делом бегу к окну, чтобы посмотреть, что происходит на улице. Мама о чем-то говорит Тимуру, при этом активно жестикулирует. Все понятно, ругает на чем свет стоит. Черт, дело плохо.

Ладно, хоть папы дома нет. И Надька тоже свалила.

Чувствую, как к глазам подступают слезы. Жгучие такие, обидные. Если бы мама не устроила нам "облаву", это мог бы быть один из самых запоминающихся вечеров в моей жизни. Сейчас он тоже запомнится, но...

Всхлипываю и стираю с щек слезы. Не плачь, Зоя, может быть, еще не все так плохо. Что, ты, маму не знаешь? Побесится и успокоится.

В конце концов, у неё с Тимуром были не самые лучшие отношения. Сколько помню, они друг друга недолюбливали. Ярцев вечно оказывался на волоске от отчисления на пару с Ремцовым, но его спасало то, что Людмила Рудольфовна не вела у него пары, а остальные преподаватели всё же были более лояльны к этой парочке спортсменов.

Но сейчас-то все изменилось, не так ли? Я же не могу ошибаться, когда говорю, что Тимур стал другим?

Я помню, что раньше мы едва ли могли перекинуться парой слов, а теперь... Теперь целуемся так, словно готовы съесть друг друга.

Думаю об этом, и губы снова вспыхивают огнем. Провожу по ним пальцами. Как такое возможно? Как один человек может быть так необходим другому? Ярцев, ты что со мной сделал?

Качаю головой, пытаясь отогнать сладкое наваждение, и выглядываю за шторку. За своими мыслями не заметила, что мама с Тимуром уже разошлись. Ярцев стоит один возле машины, но я не могу разглядеть его выражение лица, так как стоит он спиной.

Слышу, как открывается входная дверь, и отскакиваю от окна. Попутно тру глаза, чтобы мама не видела моих слез. Нужно оставаться спокойной и невозмутимой, в данный момент это лучшая позиция.

— Зоя? — зовет меня мама, первым делом заглянув в нашу с Надей спальню, а потом, очевидно, не найдя меня там, выходит на кухню.

Делаю вид, будто зашла попить. Беру с полки стакан и набираю из-под фильтра воду.

— Зоя?

— Да, мам? — поворачиваюсь к маме, стоящей на пороге кухни, и делаю глоток. Вода проходит через горло точно расплавленная сталь, от чего я закашливаюсь.

— Нам надо серьезно поговорить.

— Давай. — Отвечаю, прочистив горло. Под внимательным взглядом мамы все действия кажутся неестественными.

— Зоя, ты больше не должна видеться с этим парнем.

Застываю на месте, услышав слова матери. Что, вот так с ходу? От осознания того, что она сразу перешла в наступление и не стала заботиться о моих чувствах, становится обидно.

— Почему, мам? — резко разворачиваюсь, дыша через раз.

Грудную клетку точно в тиски сжали, от волнения не могу справиться с дыханием и выровнять его.

— Он тебя не достоин. Загубит твою жизнь, даже не моргнув глазом.

— Мама, мы с ним просто встречаемся...

— Нет, не просто, моя дорогая, — усмехается мама. — Ты в него влюбишься, если уже не влюбилась, а он...

— Что, он, мам?

— Ты пойми, Зоя, такие, как Ярцев... Им не нужны серьезные отношения. Да, сейчас ты ему интересна, но вряд ли этот интерес настоящий.

— Что ты имеешь в виду?

— Он тебя использует, а потом бросит. Потешит свое самовлюбленное эго, но рано или поздно — ему надоест играться.

Слова мамы такие обидные, что хочется закрыть уши ладонями и не слышать её. Нет, нет, нет! Не верю, что она вправду так считает. Считает, что её дочь... не может понравится кому-то вроде Ярцева просто так?

— Это не так, — мотаю головой, не желая мириться со словами мамы. — Ты его не знаешь!

— Более чем, поверь мне, дочка.

— Нет.

— Зоя, я попросила тебя по-хорошему, но ты не послушалась. — Тяжко вздыхает мама, точно прямо сейчас делает какой-то мучительно сложный внутренний выбор. — Ты не оставляешь мне выбора.

— Какого выбора?

Ох, не нравятся мне её слова!

— Ты должна перестать с ним видеться.

— Нет, — упрямо поджимаю губы. И ведь не объяснишь, что сейчас не видеться с Ярцевым сродни пытке. Если я расскажу о своих чувствах, то мама просто камня на камне не оставит от дома Тимура. Как и его самого сотрет в порошок. — Я буду с ним видеться, нравится тебе или нет.

И откуда во мне столько смелости? Может быть, Ярцев передал через поцелуи?

Как бы там ни было, внутри меня всё кипит и взрывается, я не хочу сдаваться, не хочу лишаться такой возможности... узнать Тимура поближе. Он только-только начал раскрываться с другой стороны, и если я пойму, что наши с ним чувства взаимны, что он питает ко мне не просто... физический интерес, то готова пойти наперекор родителям, готова стать самой смелой девочкой на свете.

Мама молчит, и я собираюсь закончить разговор, пока не поздно, и уйти в свою комнату, но она не дает этого сделать.

— Зоя, если ты этого не сделаешь, я сделаю так, чтобы Тимур больше не смог учиться у нас.