Страница 9 из 14
– Что же вы не едите, Павел Григорьевич?
– Один не буду. Вы не будете любезны разделить со мной этот великолепный ужин?
– Буду! И наркомовские готова разделить тоже, потому что хочу сказать… – она взяла стакан и постаралась в темноте заглянуть собеседнику в глаза. – Два дня тому назад, когда вы сбили троих фашистов над аэродромом, все восхищались и удивлялись, а я готова была вас на куски порвать.
– За что, Александра Васильевна?
– За обман. Как дурочку набитую меня развели. Несчастный, голодный… А потом на кухне… Сказали бы честно, я сама пошла бы к командиру и добилась, чтобы вас проверили в воздухе.
– Простите меня…
– Да простила уже! Иначе не пришла бы… А сегодня что ни тост – Бес да Бес! Как сбивал, как Муху спас. Казалось, мне какое дело!.. А у меня сердце останавливается от гордости и счастья, – неожиданно для самой себя Шурка вновь перешла на ты: – За тебя, мой ас. И не вздумай погибнуть!
Она сделала глоток водки, взяла бутерброд с салом и пучок зеленого лука, быстро зажевала. Бессонов принял из рук Александры стакан, прокашлялся.
– Я поднимаю этот тост за самую прекрасную из женщин, которых я встречал, за мою очаровательную спасительницу, за вас, Александра Васильевна.
Бессонов допил остаток водки, тоже взял бутерброд. Шура протянула ему очищенное яйцо и редиску. Тот пожевал, проглотил и неожиданно проговорил:
– Все это – неправильно…
– Что неправильно? – забеспокоилась девушка.
– Что мы с вами сейчас сделали, Александра Васильевна?
– Ничего…
– Нет! Мы выпили на брудершафт, но только из одного стакана.
– Ну… – Шура никак не могла понять, к чему он клонит.
– А раз на брудершафт, тогда мы переходим на «ты» и должны…
– Что должны?
– …поцеловаться!
Оба встали. Бес смущался и не знал, куда деть руки, когда Шурка обвила его шею руками и впилась горячими губами в его губы. Каждой клеточкой своей кожи он ощутил ее горячее, упругое тело, пахнущие хозяйственным мылом волосы, невероятную мягкость и бархатистость кожи. Для ритуала этого было более чем достаточно, но они уже не могли оторваться друг от друга. Наконец Шурка отстранилась, стряхнула с юбки невидимую пыль, присела:
– На брудершафт, говоришь? Чего стоишь? Садись!.. Кому я все это принесла?
– У меня нет слов…
– И не надо, Паша. Ничего не говори, но помни – я второй раз этого не переживу, – встала и, уходя, повторила: – Только попробуй мне погибнуть!
Три дня просидел Бессонов с Давлетшиным в засаде. Ничего и никого. Когда тишина в эфире, еще терпимо, но, когда где-то вдалеке разгорался бой, сидеть без дела становилось невыносимо. Полк по несколько раз в сутки вылетал и возвращался с заданий, а они все сидели в засаде. Но что поделать? Сам предложил.
Казалось, о них забыли. Не знал и не мог знать Бес, что о нем очень даже помнили. И не кто-нибудь, а командующий 4-м флотом люфтваффе генерал-полковник Александер Лер. На совещании он разнес свою разведку за потерю самых результативных летчиков. Почему они не доложили о появлении суперподготовленных асов? Что они планируют? Когда доложат о результате?
Заработала отлаженная машина абвера, полетели вниз команды, пошли шифровки действующим группам…
Наконец по радио поступила команда: «Бес, домой!»
Командир не стал вызывать его на командный пункт, сам подъехал к капониру. Видно, сильно пригрело.
– Пал Григорьевич, личная просьба комдива. Достала нашу пехоту на переправах «рама» в районе Пролетарска. Дважды ходили соседи. Потеряли истребитель, а этой суке хоть бы хны.
– Сейчас он там?
– Да. Позывной наводчика «Берег-3». «Гамлет» нужен?
– Могу сам, но вдвоем веселее. От винта!
Взлетели. «Гамлет» прилип слева, сзади. За три дня проникся Бес к этому отчаянному парню. Знания – поверхностные, опыта – ноль, но жажды сражаться – на троих с лихвой! Этот попрет в лоб, только дай! Как хорошо, что только вчера обсудили, как действовать против такого противника. У него нижняя и верхняя полусферы прикрыты пулеметами от и до. Тихоход-тихоход, но планирует великолепно и на диво живучий. И ходит на высотах, для многих недоступных, поэтому забирать вверх стали сразу. Вышли в район.
– Бес, я «Берег-3». Клиент на два часа. Как понял?
– Наблюдаю, – ответил Бессонов. – «Гамлет», отстань, смотри за «худыми».
Неожиданно «рама» приподняла одно крыло и стала скользить на другое, заворачивая огромную спираль. Такой маневр сложно выполнить на истребителе и перекрестить траектории, не попав в смертельные зоны огня. Бес оценил мастерство пилота «рамы» и не стал форсировать события. Пусть заворачивает в сторону фронта, с такой потерей высоты не дотянет. Лишь бы «мессеров» не было. Хотя, уверен, он их уже вызвал.
– Я «Берег-3», уходит!
– Наблюдаю.
Наконец закончилась спираль, «рама» легла в горизонт. Строго по его высоте Бес вышел в хвост, как раз в мертвую зону, и дал непривычно длинную для себя очередь. «Рама» клюнула носом и пошла к земле.
– ПКБэСНБэ, – выдал в эфир Бес. – «Гамлет», контрольный! Молодец! Теперь за мной!
– Бес, я попал!
– «Берег», Бес работу закончил!
– Бес, спасибо от пехоты!
– Обращайтесь! «Гамлет», домой!
«Слишком просто, – подумал Бессонов. – Почему нет истребителей? По времени должны подойти».
На всякий случай набрал высоту, но горизонт был чист.
На земле подбежал возбужденный ведомый.
– Пал Григорьевич, я попал!
– Молодец, «Гамлет». Поздравляю с первым сбитым. Сработал на «отлично». Горжусь…
– Так вы первый приложили! От фонаря только брызги полетели, и по мне уже никто не стрелял…
– Ты запомнил, как выходить на атаку? Ни метра вверх или вниз. Строго за килями. Тогда они не смогут вывернуть пулеметы на турели. И по двигателям бить бесполезно, на одном дотянут…
– Спасибо! С ума сойти, я приложил «раму»!
Налет был страшный. Пикирующие бомбардировщики появились, когда полк готовился к отбою.
Сигнал «Воздух!» прозвучал, когда самолеты врага уже вышли на боевой курс. Первый удар пришелся по зенитной батарее и стоянке дежурных самолетов. Два летчика третьей эскадрильи погибли, не успев вырулить на взлетку. Потом запылал склад ГСМ. Его начальник лейтенант Бурда сгорел заживо, пытаясь выгнать со склада заправщик.
– Куда?! Пропадешь, дура, – старшина Хренов всей массой навалился на Бессонова, когда он пытался выскочить из укрытия.
Остальные летчики чуть не плакали от бессилия, когда эскадрилья «юнкерсов» делала с их аэродромом что хотела. Дым пожаров стелился по земле, выедал глаза, вой пикировщиков сменялся тонким свистом летящих на головы бомб. Казалось, земля стонала от их разрывов. Горечь и пыль забивали нос и горло.
Налет прекратился так же неожиданно, как и начался… Тут и там начинала шевелиться земля, из-под нее стали подниматься люди. Оглушенные близкими разрывами бомб, бойцы сначала ощупывали себя, потом отряхивали головы, широко открывали рот, выплевывали землю и не верили, что выжили в таком аду.
Повезло не всем. Некоторые так и остались лежать неподвижно. Сначала робко послышались отдельные голоса, потом громче, и вскоре стали раздаваться команды:
– Кто-нибудь, принесите воды!
– Позовите сестру, здесь тяжелый…
– Механики, ко мне. Так, няньки, быстро проверить самолеты!
– Куда убитых?
– Летчики, на капэ!
Из пыли и дыма вынырнула Шурка. Увидела Бессонова, подбежала:
– Я так испугалась… Думала, ты взлетал…
– Я хотел, вон он не дал… – Бессонов кивнул на старшину.
– Спасибо, Михалыч, – Шурка обняла и поцеловала обалдевшего от неожиданности Хренова, – магарыч с меня… – И тут же растворилась в дыму и пыли.
– Что это было? – спросил старшина.
– Нервы, Алексей Михайлович, – неопределенно изрек Бессонов и поспешил за остальными летчиками.
– Прибегала она тебя живым увидеть… – крикнул в спину Хренов, расправил усы и направился в капонир с командирским самолетом.