Кровавый Гарри

— Нет. Но скажи, сколько в азбуке букв?

— Сорок. Ты точно не издеваешься? Смотри, я хоть и слуга, и клятву принес, но…

— Точно. Издеваюсь я совершенно иначе.

— Благодарю, сюзерен, утешил.

— Не за что. Почему люди так странно одеты?

— К каком смысле странно?

— Ну, например, вот! — И я указал ему на семью из двух взрослых и двух детей. Мужчина был облачен в доспех японского самурая, а женщина в платье времен галантного века. Так это называлось в моем прошлом мире, во всяком случае. С детей спрос меньше, но наряды арлекина и индейскского вождя диссонировали друг с другом. Местным было все равно, никто не обращал внимания, поскольку в подобном бардаке нарядов находились решительно все.

— А что в них такого?

— Ничено, если не считать, что их наряды совсем разных стилей, которые совершенно не подходят друг другу. Не гармонично.

— О, здорово! Теперь ты рассуждаешь как дворянин, но все равно задаешь детские вопросы.

— И все-таки?

— Да нормальная одежда, в чем проблема? Каждый видит в себе то, что хочет видеть. И подчеркивает это. В чем плохо?

— Я не сказал, что прям плохо. Но выглядит как хаотичный слет реконструкторов.

— Не знаю кто это, но ты говоришь так, словно это что-то плохое. Люди одеваются как хотят. Они ведь не маги.

— А маги так не одеваются? Хоть что-то хорошее.

— Маги, как и все прочие, одеваются как хотят. Только они не хотят.

— Мммм… ладно. Проехали. А это что? — Я указал на Колизей.

— В каком смысле?

— В смысле постройки. Ее масштаба. Почему я не вижу ничего подобного изнутри? И не слышу?

— Иногда мне кажется, что ты, Максим Юрьевич, и не маг вовсе. Два плюс два сколько будет?

— Четыре.

— Ну вот. Знаешь. А почему вода мокрая спросить не хочешь?

— Не хочу.

— Я еще ладно, привык. Вернее, для меня ты как игрушка непонятная, птица говорящая, сюзерен. Но Михаила от подобных вопросов тебе лучше уберечь. В своих собственных интересах. Хотя по этому вопросу даже он намекал, что ты ненормальный, который будто не соображает.

— Так почему?

— Что почему?! — Взорвался Иван громким сердитым шепотом. — Потому что ты гладиатор, тебя за ногу, ты и не должен ничего видеть или слышать на Арене сверх необходимого! Это тебя должны видеть и слышать! А тебе зачем?

— Погоди… какова вместимость Колизея?

— Шестьдесят тысяч, если для людей.

Я похолодел и поблагодарил мысленно Ивана, что сижу, а не стою. Ноги стали ватными, и скажи мне кто сейчас "встать", то я не смог бы это сделать.

— И что же, зрители ходят на выступления?

— Само собой, а еще они дышат.

— Не насмехайся. Представь, будто я инвалид, а? Тебе же проще будет. И отвечай отстраненно, договорились? Мне правда нужно.

— Ладно, сюзерен. Извини, малохольный. — Иван вздохнул и кивнул.

— Тогда, — я вытер пот со лба, — продолжим. Зрители ходят на выступления?

— Ну.

— И видят все, что происходит на Арене?

— Конечно.

— И тренировки?

— Нет, только выступления.

— Уже легче. Но не очень. И на мои выступления ходят тоже?

— Разумеется. Еще как! — Иван даже улыбнулся.

— Что означает "еще как" в цифрах? Полный стадион?

— Ну нет, малохольный, — рассмеялся Иван, — не дорос ты еще до такого. Но десять тысяч на тех голодранцах, ну, против которых налоги поставили, ты собрал.

— Вот как.

Открытие было неприятным, и это мягко сказано. В жизни вообще неприятно замечать не сразу свидетелей чего-либо, а тут все как-то так, словно с меня сняли штаны в людном месте и все смотрят. Штаны…

— Иван, а когда я взял Сафру в слуги, то..

— Да, это было выступление, которое сделало тебя популярным.

Я застонал, закрывая глаза. Значит, меня видели и без штанишек. Ничего такого, но не без моего же ведома! И кто видел? Незнакомцы еще куда ни шло, но знакомые… А разве у меня здесь есть знакомые? Есть. Или были, как считать. У настоящего, или первого владельца тела. Сослуживцы, возлюбленная, отец… об этом лучше вовсе не думать.

— Охренеть, — только и произнес я, — а те люди, что ты приводил, они кто? И зачем деньги с них брал? Не проще им было билеты купить?

— Сослуживцы, — усмехаясь, отвечал воин, — они не были стороной конфликта, но к той нелюди свои счеты имелись. Хотели видет все ближе. И, главное, чтобы нелюдь видела то, что они видят. Я и провел под видом потенциальных заказчиков, закон не нарушен! Так, слегка обойден.

— Все интереснее и интереснее.

Мы помолчали. Постепенно я отходил от шока, и теперь хотелось движения. Много движения, тело прямо зудело. "Ладно, — сказал себе я, — непременно додавлю эту детинушку и выдавлю из него все, что он знает, но не считает нужным пояснять, даже если вместе с этим придется выдавить ему кишки без помощи маны. Обязательно. А сейчас нельзя терять времени, его не так много".

— Куда пойдем? — Я поднялся с лавки. — Город не ждет.

— Да куда хочешь. Можем в кабак, можем в бордель, можем по магазинам, хоть я это и не люблю. Даже в цирк можно, если хочешь.

— А просто погулять нельзя?

— Можно. Только сразу предупреждаю — на людей не бросаться. На магов тем более!

— Да зачем же мне бросаться на кого-либо? Только из самообороны если.

— Вот из "самоообороны" и не вздумай! Тут не Арена! Кто первый нанес оскорбление действием, тот и неправ. Держи себя в руках, на провокации не поддавайся. Мне лично проблем не надо.

— Провокации?

— Учишь своего болванчика как застегивать штаны? Поздно уже. — Насмешливый голос не предвещал ничего хорошего.

— Учу. А тебе что за печаль? — Иван спокойно посмотрел в глаза к остановившемуся около нас человеку. Чуть выше его, но стройнее, примерно одного с Иваном возраста, в костюме странного кроя, похожем на халат. Дерзкий, равнодушный, глаза доброго педофила. Экспонат!

— А тебе чего надобно, дяденька? Шел бы ты куда шел, человек хороший. — Я решил сразу показать, что волноваться нечего и держать себя в руках мне не составит труда.

— Ну так, Кровавый Гарри, давно слежу за твоими успехами, — наглец и не подумал следовать совету, — едва не стал твои поклонником. На выступления хожу. И еще мне эльфиечка твоя нравилась очень. Вот я и думал, что пойдете вы в город, а я немного знаю внутреннюю кухню Арены, так и попрошу у тебя эту кобылу на часок или два. За монетку.

— Но эльфийки нет больше, увы, но она нас покинула. — Включил я режим "холод и достоинство".

— Да, знаю. Видел. Лучше бы ты ее еще раз трахнул, а потом уже сжег. Что поделать.

— У вас все, уважаемый?

— Мне еще посох твой нравится. Чтож не взял-то с собой, а? Красивый посох, с интересным набалдашником. Я потому и простил тебе ту нелюдь. Зачем ему она, подумал я, у него ведь посох есть. С интересным набалдашником. Часто долбишься, небось, а?

— Парень, идм отсюда. Пока ноги твои не в твоей же ж***, и ты можешь ходить, а?

— Стоп, стоп, стоп! — Иван поднял руки, разводя нас. — Это то, о чем я и говорил, дурний ты. На провокации не поддаваться! Знакомьтесь, это Валера, мой друг и дальний родственник, — представил он наглеца, — а это Максим, мой сюзерен и работодатель. Я попросил Валеру составить нам компанию, а то один не услежу за тобой, малохольный, как пить дать. Как он тебе, кстати? — повернулся он к Валере.

— В обоз, в последний воз. Убитым и раненым стрелы подносить. — Валера сплюнул на брусчатку. — Только ради тебя, Иван.

— Ну и хорошо. И не думай даже спорить, — накинулся он на меня, — за тобой и четырех глаз мало! Или — сам ходи, гуляй.

— А если я прикажу?

— Выполню, — Иван вновь разулыбался, — но так, что лучше бы и не выполнял.

— Понятно все с вами. Я не против. Так куда мы пойдем?

— В банк. Для начала.

Глава 19

Город. Продолжение.

— Ты собираешься все это съесть?

— Нет. Я собираюсь все это сожрать, и горе тому, кто встанет у меня на пути.