Кровавый Гарри

— Что ты хочешь, придурок? — Выкрикнула старшая из лучниц.

— Участия. Любви и понимания. Ведь если всю работу сделаете вы, то получится, что я зря вышел. Некомфортно.

— Пошел ты, — лучница сплюнула, — нужен ты больно.

Дискуссия не слишком выходила, но я не терял надежды. Увы — орки разрушили мои потуги на корню. Все еще живой дедок зашевелился приняв сидячее положение и два копья в грудь от воинственных великанов. Броски были великолепны, не могу не признать.

— Поговорил? — Осклабилась наглая лучница, а ее подруги неприлично заржали.

— Не, так дело не пойдет, — вздохнул я, — дед, вставай, пойдем отсюда.

Это было невинное заклинание "кукла", которым детей развлекают, заставляя ходить всякие плюшевые игрушки, но если влить достаточно маны, то с покойниками тоже можно. Откуда-то в памяти всплывали даже примеры с какой-то войны, где подобное бывало в виде военной хитрости. Тело деда зашевелилось и вновь село, будто разглядывая огромные копья, мешающие ему встать.

Мгновением позже я едва успел загустить воздух перед собой, поскольку лучницы садили в меня стрелы со всей возможной скоростью. Стрелы неприятно зависали передо мной, словно желая продолжить полет. Орки заревели, бросаясь к деду, выдернули их, отчего покойник вновь упал (поддерживать заклинание я бросил сразу как понял, что шутку не оценили) и кинулись ко мне. Намерения их не были добрыми, и я отнесся к ним с полной серьезностью. Если коротко — пришлось убить всех. Орки лишились голов от серебристого "бумеранга луны", не успев добежать до цели, а лучниц, разозлившись, спалил двумя файерболами. Все-таки люди лишенные магии невероятно легкие соперники.

Потом меня отругал Самуил. Оказалось, что эти идиоты были даже правы, поскольку приняли меня за Некроманта! А некромантов надо убивать всем, всегда и везде. И награда за это всегда велика. На мое робкое замечание о нелогичности, в таком случае, появления нккроманта на Арене, маг отмахнулся, попросив учитывать тупость окружающих.

Неувязочка вышла. Заплатили же мне лишь персонально оговоренные две тысячи серебрушек, согласно правилам и во избежание рецидива.

День 44, день 45, день 46 — болел.

День 54.

Уговорил Самуила на лекцию об окружающем мире. Он явно не верит в мое незнание, и считает, что я зачем-то придуриваюсь. По его логике раз блокировка убрана, значит я должен помнить все. Я и не забывал, только не то что он думает под моей прошлой жизнью. Я и сам не могу все еще обьяснить себе ни кто я, ни где я, ни вообще ничего. Первые дни было проще, я был уверен, что лежу в коме и брежу. Нынче не уверен уже ни в чем. Если это игра, то столь реалистичная, что почему бы и прошлой жизни не оказаться той же игрой? Подкупала магия. Это что-то настолько невероятное, что будь выбор — не знаю что бы предпочел. Человек слаб и ищет где лучше, а лучше мне, безусловно, здесь. Ибо магия. Она меняет все. Абсолютно. Нет на земле, то есть в прошлом моем, ничего, что могло бы уравновесить ее. Не придумали еще люди. Совсем щабыться мешала лишь странная тоска по Елене, и то, что нажимая на глаза, я видел все растущие цифры характеристик. Задание, впрочем, так и не активировалось.

Вопросы же об окружающем мире накапливались, и я все-таки дожал Самуила на лекцию. Что именно я хочу узнать он недопонимал. Мне нужно было все, а не детали. Пришлось помогать наводящими вопросами, ибо на прямые он сердился, считая, что над ним издеваются. Потому вышло ни шатко, ни валко, но какие-то вещи я уяснил.

Во-первых это не мир людей, а страна людей. Есть и другие. Есть страны не людей. Конкретно у нас государство магов. Магическая сила это все. Происхождение, статус (у меня горестно защипало в глазах), род занятий, возможности, образ жизни. Передается она по наследству кровного родства и никак иначе. Род — это все для мага. У каждого рода свои секреты и особенности, даже у слабых. Общая особенность заключается в том, что не бывает случая рожфдения сверхсильных магов без повода. Любой маг в роду никак не сильнее каждого другого из рода, что мужчин, что женщин, более чем в полтора раза. Потому вывести кого-то из ряда вон могущественного по факту невозможно. Свою магию и кровь оберегают. Знать, то есть высшая аристократия, представляет собой закрытую касту приблизительно в четыреста родов. Заполучить оттуда жениха или невесту практически нереально. Убьют.

Прочие маги, они же дворянство — еще около восьми тысяч родов. Причем род — по сути обычная семья, средней численностью всего шесть человек. И эта горстка, на круг тысяч пятьдесят магов, полностью контролирует громадную страну с населением в двести миллионов людей и около пяти миллионов разумных нелюдей.

Правит всеми государь, по совместительству глава самого сильного рода. Сильного условно, не абсолютно. Первый среди равных. Правят они очень долго, свыше шести столетий.

Маги занимают все должности достойные статуса. Это, в массе своей, офицеры армии и ученые. Обычных людей, по словам Самуила, особенно не зажимают, что и не очень возможно с учетом соотношения числеености. Гвардия — там да, все офицеры дворяне, а основная армия открыта всем.

Люди вообще довольны, уверял меня он, доля самоуправления столь велика, что все время и силы уходят на его переваривание, а большего никто и не хочет.

Да и польза от магов огромная — защита, медицина, противодействие погоде в случае опасности неурожаев.

Более того — люди обожают магов, особенно высшую аристократию, за ее удаль, лихость и заботу о сирых и убогих.

В какой-то момент мне показалось, что это не Самуил, а я напрасно теряю время.

Когда маг устал, я рискнул задать последний вопрос:

— А как страна-то называется? Государство наше?

— Вот ты выдал, малохольный, а! — Воскликнул Иван, зачем-то все внимательно молча слушавший. — Это же надо спросить подобное! Ну ладно, памят отшибло, бывает. Но ведь здесь младенец сообразит, если мозгой пошевелит! Главное у нас что? Ты сам чем занимаешься, ась? Справедливость, малохольный, Справедливость! Где ты еще столько Справедливости найдешь? Внимания к ней? Заботы? Да нигде более! Всем на Справедливость нас…ть! Но не нам, малохольный, не нам. Стыдно должно быть за такие вопросы, совестно. А государство наше называется Святая Русь потому.

День 61.

Сегодня знаменательный день. Иван, мой суровый и добродушный наставник, мой "дядька", мой экзекутор и экзаменатор, пришел, наконец, к выводу, что его непутевый подопечный все же вышел из дошкольного возраста. Отчетливо помню этот момент. Я вышел из своей камеры на площадку, и, ожидая начала разминки, помахивал палкой. Иван уже ждал меня в своей неизменной форме, держа руки за спиной.

— Что это? — Брезгливо спросил наставник, глазами указывая на палку.

— Деревяшка какая-то. — Не понял иронии я.

— Засунь ее себе знаешь куда? — Продолжал выражать презрение "дядька".

— А если нет, то что? — Я ничего не понимал.

— Выбрось, — продолжал он кривиться, — пусть детишки играются. Меч — вот оружие настоящего воина! — С этими словами он вытащил из-за спины два полуторника. Черт возьми, как он мог держать их так, что я не заметил?

— Невероятно, — вернул я подколку, — мой суровый сенсей признает, что с палкой против ученика уже ничего не светит. Не прошло и года.

Напрасно я выпендривался. Первое занятие на мечах очень напомнило первые занятия с дубинками. В комнату я скорее уползал, чем уходил. Нашел в себе силы задержаться перед зеркалом. Некоторое утешение в том, что больше не похож на дистрофика.

День 68.

Был неприятный, но важный момент. После занятий с Самуилом, мне удалось вновь разговорить его. Вообще мне кажется, что он уже привык к моей ежедневной болтовне и немного расслабился, отчего и допустил промашку. Вновь я "изображал", по его мнению, дурачка, закидывая вопросами, а он изображал, что "верит". Среди прочего я в шутку возмутился своим расписанием (на деле меня полностью устраивающим на данный момент), мол, что за дела такие? Проснулся — тренировки, устал — поел, очень устал — поспал, проснулся — тренировки. Иногда выступления во имя проплаченной Справедливости, приблизительно раз в три дня, и на этом все. Где мои деньги? Я могу их тратить лишь заказывая себе что-то, но я толком не знаю что именно, ни цен, ни предлагаемых товаров, ни разу не был в магазинах. Где вообще я? То есть где находится место где я? Почему я ничего не вижу кроме песка площадки, порою именуемой Ареной (в одной из прошлых бесед с Иваном выяснилось, что арена как место — условность. — Справедливость может быть установлена везде! — Пафосно заявил "дядька"), и комнаты-камеры, да окружающих площадку других таких же (или нет?) камер? Что за собачья конура для борца за Правду? Почему нет выходных? Где люди? Мои коллеги по несчастью, например? Где и когда они щанимаются? Если Арена столь популярна, как они мне говорят, то где зрители? Отчего такая скука для глаз?