Спасения нет

Ирелла и без подсказки врачей видела, что дело плохо. Она стояла за стеклянной дверью, прислонившись виском к макушке Ксанте, и он ее обнимал, только это нисколько не утешало. Тиллиана стояла по другую сторону с застывшим от усилия изобразить оптимизм лицом. Остальной взвод мыкался в проходах за их спинами, молчал и вертел в руках чашки с давно остывшим кофе.

Так она и стояла у палаты терапии, тупо смотрела. Не думать было легко: стоило начать вспоминать, сколько взводов пропало, когда ковчег взрывом вскрыл каверны с кораблями Решения. Больше ста человек как ветром сдуло. Знакомых. Друзей, с которыми вместе росли. Невозможно было принять столько горя, тем более начать их оплакивать. На «Моргане» все знали, что Удар — страшный риск. Но в одной операции потерять столько…

«А пропусти я тогда корабль–пришелец, вышло бы иначе? Они остались бы живы?»

Она понимала, что это глупый вопрос. Такие вопросы вечно задают себе уцелевшие. А чего ради? Чтобы чувство вины отпустило?

Она отстранила чувство вины, отдав все внимание Деллиану. Потому что он был важнее. Погибшие, если бы знали, простили бы ее.

Одне из врачей, Алимайн, вышло из палаты. Устало, смущенно взглянуло на собравшийся вокруг взвод.

— Мы не совсем понимаем, что с ним, — сказало оне. — Что–то вопреки действию ингибиторов оживляет серое вещество.

— Неанский нейровирус? — предположил Джанк.

— Монтаксан говорит, нет. Во всяком случае, это не их нейровирус. Но эти оликсы, очевидно, располагают техниками, неизвестными нашим метаваянцам. Неаны не знают, что внедрило через оптик в мозг Деллиана единое сознание ковчега.

— Значит, все же какой–то вирус? — спросила Тиллиана.

— Не знаю, как еще это назвать, так что… да. Его оптик принудили закачать в мозг около семнадцати терабайт. Невероятное количество информации и воспоминаний, человек не в состоянии столько принять и усвоить. Видимо, не в состоянии, если судить по этой мозговой горячке.

— Там, на ковчеге, говорили оликсы, — сказал Урет. — Не Деллиан.

— Он тоже там был, — возразила Ирелла. — Он мне отзывался. Он боролся. Мой Дел никогда не сдается.

— Что правда, то правда, — согласилась Элличи. — И как теперь это убрать?

— Мы ничего не гарантируем, — сказало Алимайн, — но есть идеи. Для начала мы думаем ввести его в глубокую кому. Посмотрим, не снизит ли она уровень мозговой активности. Честно говоря, сейчас можно считать победой даже замедление скорости поглощения. Нам нужно время.

— Это не нейрология, — уколола Ирелла, — а знахарство какое–то! С тем же успехом могли бы применить травяные сборы.

— Я задало гендесу анализ закономерностей. Если определим механизм действия, это приблизит нас к решению.

— В архивах «Моргана» есть проекты, — сказала Ирелла. — Работы наших предков по интерфейсам мозг–процессор. Связь у них устанавливалась не через оптик, но такой интерфейс позволил бы поставить ему антивирус.

— Человеческий мозг — не процессор, — предостерегло ее Алимайн. — А разум Деллиана — не программа. Нельзя насильно загружать и стирать память. Мы опасаемся, что чем дольше он остается в таком состоянии, тем больше паттерны оликсов сливаются с его мыслями и воспоминаниями.

— Так введите его в кому, — пылко потребовал Ксанте. — Отключите мозг полностью, чтобы они его не захватили.

— Это тоже небезопасно, — сказало Алимайн. — Мне хотелось бы, чтобы вы это поняли, прежде чем мы приступим.

— Погодите, — вскинулась Ирелла. — Вы спрашиваете моего разрешения?

— Будь мы на Джулоссе, врач в таком случае обязан был бы просить согласия родных. Здесь, с тобой и особенно в данном случае, совершенно беспрецедентном, этические требования не определены. Строго говоря, капитан Кенельм имеет полномочия на приказ или отказ от лечения, но оне просило проконсультироваться с тобой. И со всеми вами — в сущности, ваш взвод и есть семья Деллиана.

Ирелла обвела взглядом друзей, не сомневаясь, что все готовы ее поддержать. Их товарищество делало ношу почти выносимой.

— Действуйте, — сказала она.

«Морган» возглавлял оборонительный строй «зонтиком» — десять штурмовых крейсеров летели в двадцати километрах перед ковчегом оликсов. Перекрывающиеся поля искажения, расталкивая межзвездный газ, образовали бледно–лавандовый ореол — так они заботились, чтобы побитый астероид не пострадал еще сильнее от попаданий мелких частиц.

Защита ковчега с его драгоценным грузом была первоочередной задачей для капитана Кенельм. Индустриальные платформы на Бенну уже работали в авральном режиме, создавая все необходимое для инициации неанского варианта. Десятки обогатительных заводов и промышленных станций через межзвездные порталы рассылались на пятнадцать световых лет от Ваяна. Через неделю за ними должны были последовать отобранные для обеспечения металлами и минеральным сырьем астероиды, материал для десятков хабитатов оперяющейся цивилизации. Между тем с затянувшимся на пятнадцать лет маскарадом на Баяне было покончено: обширные поля поддельных ферм давали теперь настоящий урожай. Большие примитивные трактора тянули по полям и лугам уборочные машины, собирая семена трав, кустов и деревьев. Все это предназначалось для посева в новых хабитатах. Для начала были задуманы три пятидесятикилометровых цилиндра, готовность первого ожидалась через шесть месяцев.

Никто не знал, когда в системе Ваяна начнет жесткое торможение флот кораблей Решения. Оценки аналитиков варьировались от месяца до пяти лет. Кенельм поневоле пришлось исходить из месячного срока, и оне уже отдало приказ немедленно приступить к операции переноса коконов.

Целая треть инициаторов Бенну производила сейчас системы, способные продлить гибернацию найденных людей. Гендесы, обработав данные первой дистанционной разведки трех биополостей ковчега, вычислили, что в них хватило бы места на два миллиарда жизнеобеспечивающих камер. Позднее подтвердилось только присутствие четверти миллиона коконов в первой полости. Оставшиеся две, видимо, пустовали.

Перенос уже начался: коконы доставляли с ковчега в основной тор Бенну и подключали к новым механизмам по мере их готовности.

От Иреллы никто пока не просил и не требовал помощи с неанским вариантом. Хотя это было по ее части: работы, проводившиеся при конструировании ваянской цивилизации, дали бесценный опыт по воплощению существовавших запасных вариантов.

Деллиан теперь находился в глубокой коме, и безумная активность его мозга снизилась — хотя и не была подавлена до конца. Это, как и другие последствия катастрофы с Ударом, мало–помалу наполняло Иреллу ужасом. Несмотря на безрадостную победу с найденными коконами, а может быть, как раз от этой победы, ей казалось, что свет вселенной навсегда потускнел.

Она направлялась в главный зал совещаний, но по дороге сделала небольшой крюк. В жилом торе «Моргана» не было окон — в отличие от жилого колеса Бенну с его стеклянным небом. Зато здесь была просторная зала, стены которой изображали ландшафты земного мезозоя: как будто стоишь на опушке папортникового леса, а перед тобой до горизонта простираются пышные травы и лениво дымят вулканы. Когда работа не давала долгих передышек, они с Деллианом выбирались сюда отдохнуть. Если где и становилось чуть спокойнее на душе, так только здесь. Ирелла припомнила, что святую Кандару перед боем всегда мучил страх и она разгоняла его, маниакально перепроверяя вооружение и броню. Ну что ж, управление работой индустриальных станций — не совсем бой, но ближайшие несколько дней должны были решить судьбу четверти миллиона окупленных оликсами людей. И она обязана была мыслить рационально — пусть даже всем Святым была отвратительна мысль затаиться в темноте.

Но сегодня Иреллу не утешала ни знакомая зала, ни теплые воспоминания. Она закрыла глаза и дала мыслям свободу бродить, где им вздумается, пусть даже они и забредут в темноту.

Корабль–пришелец!

Самая большая из всех загадок. После Удара он пристроился в сотне километров за ковчегом. И ни с кем не желал разговаривать — менее всего с капитаном Кенельм, хотя оне часами посылало приветственные сообщения и запросы. Он совершил лишь одно действие: запустил в ковчег сотни дронов–солдат. Те с леденящей эффективностью выслеживали и убивали квинты оликсов. И до сих пор оставались внутри, потому что ковчег был огромен. Чтобы найти и перебить все квинты, могли уйти месяцы. Впрочем, Кенельм и командиры взводов уверенно полагали, что первая биополость очищена. Там уже несколько часов не наблюдалось перестрелок.